Марина Сычева
Солнце в силках
Пролог
Над железными берегами Нижнего мира кружила стальноклювая птица. Причудливая путанка корней Аал Луук Мас1 птицу не интересовала: дерево стояло здесь с начала времен и простоит до самого конца мира. Она высматривала что-то в буйных водах подземной реки, прорезавшей покатые берега.
Обтянутая кожей лодочка продиралась сквозь мутно-бурый поток. Гребец тщетно правил на пологий участок берега. Волны окружали, нападали со всех сторон, шипели угрозы. Шаман а это мог быть только шаман или боотур2, но последние давно уже перевелись в мире выбивался из сил, а берег все не приближался. Руки налились свинцом, гребок вяз в воде и норовил выскользнуть из стертых в кровь ладоней. «Не пущ-щ-щ-ууу, не пущ-щ-щ-ууу», чудился ему насмешливый шепот в плеске воды.
Из волн вынырнул острый камень. Шаман взмахнул гребком и оттолкнул лодку от выступа скалы. Мутная вода с шипением хлестнула через край, по дну противно царапнуло.
Скржшш! послышался звук раздираемой кожи. В пробоину хищно хлынула ликующая вода. В тот же миг торжествующий клекот расколол небо. Птица ринулась на добычу. Шаман вскочил и с размаху швырнул бесполезный теперь гребок в хищницу. Птица метнулась в сторону, набросилась снова. Ударили, оглушая, мощные крылья, когти полоснули по бедру. Шаман вскрикнул, рванулся и рухнул в мутные волны потока.
Птица подхватила покачивающийся на волнах гребок, единственное напоминание о пришельце, рискнувшем бороздить воды в смешной скорлупке, и взмыла в небо. Покружила еще немного над потоком: вдруг река отпустит свою добычу? В гнезде на вершине скалы пищали голодные птенцы. Но волны молчали, жадно облизывая еще не скрывшийся в толще вод бок лодочки. Издав протяжный крик, стальноклювая птица устремилась к видневшимся на горизонте горам.
В одном из людских улусов Среднего мира заметалась на постели рыжеволосая девушка. В бреду ей привиделось, как в блеклом мире из пенящегося потока вознес голову семирогий олень. С трудом добравшись до берега, он вскарабкался на покатый склон и, подволакивая одну ногу, направился к стволу гигантского дерева. На мертвую землю падали алые капли, но олень продолжал идти.
Часть первая. Отверженная
Глава первая
Эй, Тураах! Смотри, что у меня! завидев неподалеку от тропы присевшую на корточки подругу, Табата замахал зажатой в руке тупоносой стрелой. Тураах только шикнула:
Тсс
Табата озадаченно замолк. Закусив губу, Тураах пристально всматривалась в начинавшиеся ниже по склону кусты. Табата переступил с ноги на ногу, повертел в руках выпрошенную у старшего брата стрелу и, вздохнув, присел рядом. Аккуратно пристроил свое сокровище на коленках. Взглянул на подругу: черные косы обрамляли сосредоточенное лицо. Между соболиных, вразлет, бровей залегла тревожная складка. Стрелу даже не приметила Что ее так занимает? Среди прошлогодней листвы и сухостоя метались рыжие сполохи. «Пламя? испугался он. Да нет, лисенок!» Табата восторженно втянул носом воздух.
Зверек бился среди сухих веток, время от времени неестественно замирая.
Что этот хитрец задумал?
В самолов угодил.
Ха, и на ловкача-лиса нашлась западня! усмехнулся Табата. Богач Байанай3 расщедрился: будет у жены удачливого охотника на зиму новый воротник.
Лисенок бросался из стороны в строну, не желая сдаваться, но с каждым его рывком петля самолова только сильнее вгрызалась в шкуру. Обессилев, он понурил голову и заскулил.
Табата поежился: словно дитя плачет. Он покосился на Тураах. Ее темные глаза влажно блестели.
Что же делать? На сердце противно скреблись мыши, но добыча в силках щедрый дар Лесного Хозяина. Вмешаешься, еще осерчает Байанай: не видать потом охотникам дичи, как не видать белоликого солнца долгой зимней ночью. Тураах всхлипнула и отвернулась.
Рыжего лисенка было жаль, но Табата был братом охотника и понимал, как важна богатая добыча и как страшно прогневить Байаная. «Как бы поступил Бэргэн? задался вопросом Табата, Брат бы наверняка нашел выход». Решение пришло неожиданно, словно подсказал кто-то незримый, стоящий за плечом.
Табата бережно уложил стрелу на землю, за ней последовали снятый с плеча короткий лук и разукрашенная берестяная пластинка, поднялся на ноги и достал короткий ножик:
Баай Байанай милостив, щедрой рукой гонит он лесных жителей в силки наших охотников, но одно дело найти богатую дичь в своем самолове, другое слышать плач детеныша в ловушке, решительно прошептал он, подражая витиеватой речи олонхосутов4.
Тураах поднялась следом. Сморгнула слезы, откинула черные косы за спину и подхватила:
Не осерчай, Лесной Хозяин: богат дар, но сердце не радует. Пусть живет рыжий хитрец в твоем изобильном чертоге, а жене охотника я свой воротник подарю это честная мена.
Плечом к плечу дети двинулись в заросли. Лисенок испуганно прижал уши, оскалился. Тураах успокоительно зашептала, протянула руку. Клац! острые зубы вцепились в рукав. Тураах ойкнула, свободной рукой прижала челюсть зверька, не давая ему снова куснуть. Лисенок забил лапами, завертел пушистых хвостом откуда только силы взялись у лесного проныры?
Держи крепче! Табата навалился на зверька, стараясь нащупать тугую петлю из конского волоса.
Ощутив холодное лезвие, лисенок задрожал. Табата с трудом просунул нож под петлю и перерезал ее.
Отпускай, шепнул он, поднимаясь. Тураах высвободила рукав из пасти перепуганного зверька, робко провела рукой по огненной шерсти и отступила в сторону.
Почуяв свободу, лисенок кинулся в заросли. Обернулся нет ли погони и, взмахнув хвостом, исчез в лесу.
Дети улыбнулись друг другу.
Так откуда у тебя стрела? весело спросила Тураах, глядя на подбирающего свои сокровища Табату.
А-а-а, заметила-таки!
Еще бы! она задорно усмехнулась, провела пальцем по коричневому оперению.
Это детский лук Бэргэна, в словах Табаты звучала гордость. Айда на поляну, к нашим: будем играть в тэлэрик5!
Сначала домой, нужно исполнить обещание, рассудительно ответила Тураах. Табата непонимающе вскинул брови. Обмен же! Найду воротник и принесу сюда.
Табата кивнул и заливисто рассмеялся:
А ведь рыжий подлец нас провел: разжалобил и улизнул!
Вторя ему, прыснула Тураах. Тайга откликнулась одобрительным шорохом: лукавый Байанай был доволен.
Тураах вбежала в юрту и замерла у порога. Дом пустовал. В камельке тлели древесные угли. Тураах подкинула небольшое полешко в беззубую пасть очага пусть полакомится старичок. Мельком глянула на орон6 с охотничьими принадлежностями. Улыбнулась большим снегоступам, висящим на стене: они пахли морозом, скрипучим снегом и приключениями, а еще папой, и поэтому нравились Тураах больше всего. Ее отец, Таас, до первых заморозков был на дальних выпасах и дома появлялся наездами. Тураах очень не хватало его ухающего смеха и крепких объятий.
Нужно найти шкурку! Табата наверняка уже собрал ребят на полянке. Тураах метнулась в свой угол, приподняла тяжелую крышку сундука и принялась искать среди теплых вещей лисий воротник. Вот он рыжий, пушистый и теплый. То-то охотник удивится: вместо лисы порванный силок и готовый воротник! И пойдет новая история гулять по улусу, и будут удивленно слушать ее охотники у костра.
Тураах приготовилась было бежать. Взгляд упал на рукав, подранный спасенным лисенком. Зашить бы, да ждет веселая игра, манят приключения. Лучше просто закатать.
С женской половины укоризненно глядели на Тураах ровные ряды горшков, туесков и прочей посуды. «Опять вся вымазалась, косы растрепались, устало причитали они маминым голосом, и на рукаве дырка Вылитый мальчишка! Да кто ж такую неряху в жены-то возьмет!». Тураах вздрогнула и обернулась. Юрта по-прежнему была пуста.
К щекам прилил жар. Мама, пойми: в лесу слишком много чудес, чтобы весь день сидеть за вышивкой. А по хозяйству Тураах и так помогает, вовсе не ленится. С самого утра все дела переделала, какие были ей поручены. Готово, так чего дома скучать?
Тураах встряхнула черными косами, прижала покрепче воротник и стремглав выбежала из юрты, стараясь не смотреть на ровные ряды посуды.
Берестяная пластинка взлетела в синь. Табата прищурил глаз, еще немного натянул тетиву и резко пустил стрелу в чернеющий кругляш. Стрела взмыла. Табата подался вперёд. Вот сейчас! Собью берестяную птицу, глядишь, брат на охоту возьмет!
Промажешь, сказала стоявшая под сторожевой елочкой Тураах. За ее спиной столпились, открыв рты, младшие ребята.
Берестяная птица зависла на миг, словно в небесах взошло второе, черное, солнце, и полетела на землю. Стрела запоздала совсем немного, прошла выше и нырнула в густой кустарник, окаймлявший поляну со стороны леса. Дети разочарованно ахнули, а рыжая малышка Алтаана сочувственно шмыгнула носом7.