Меретин, снова заговорила Лера, уже тихо и без раздражения. Я же чувствую, что не спишь. Вспомнить силишься, как это так с тобой вышло? Не ссы, Меретин, ничего не было.
Андрей повернулся на спину и, корчась он боли, посмотрел в сторону Леры. Одеяло прикрывало только её ноги. По пояс она была голой и глядела насмешливо и туманно. Её подёрнутое ровным загаром тело излучало теплоту и негу.
Извини, проскрипел он, испугавшись и собственного голоса.
Забавный ты. За что извинить?
Да не знаю. Просто. Я не должен был, наверное
Тсс, Лера прислонила тонкой палец к его губам. Я так хотела. Тебе не о чем переживать. И о Петре не думай. Я понимаю, что он на всех ужас наводит. Ты же не думаешь, что я совершенно безответственный человек?
Не думаю. Я сейчас вообще думать не могу.
Вот и хорошо. У него сейчас другие заботы. Дочка пропала.
Я слышал. Заблудилась на болотах?
Хорошо, если только заблудилась. Пётр сам не свой. Неделю не отходила я от него, маялись вместе. А как пить начал караул. Сама сбежала. Так-то он давно в завязке, ещё с контузии. Но коньяк и раньше действовал на него как озверин, а теперь и вовсе крышу сносит, что-то среднее получается между свиньёй и драконом. Я напиться хотела тоже, только без него, в весёлой компании. Понимаю, что как бы нехорошо всё это. Но повеситься от тоски не лучше. А у тебя в каморке как-то вдруг полегчало. Даже не знаю почему. А секса правда не было. Хотелось сначала. Но потом посчитала, что это уже слишком. А ты такой паинька был. Особо и не настаивал.
Лера коротко рассмеялась и потянулась к тумбочке за пепельницей и сигаретой. Одеяло медленно сползло с неё на пол. Но это её нисколечко не смутило. Она положила пепельницу, изображающую спрута, обхватившего щупальцами чашу, себе на живот, чиркнула спичкой, и всё тело её от соприкосновения с холодным малахитом покрылось мурашками, и даже нежно-розовые соски сжались и напряглись. Боль медленно уходила у Андрея из головы. Теперь он просто любовался Лерой, позабыв на несколько минут, пока она курила, о страхе. Скользя взглядом по её вальяжной фигуре, он наткнулся на глаза спрута, которые смотрели прямо на него. Их было четыре, и они не обещали ничего хорошего.
Мне пора идти, встрепенувшись, сказал он.
Не возражаю.
Только один вопрос можно?
Валяй.
Мы вчера разговаривали с тобой о временны́х потоках?
О каких потоках? рассмеялась Лера.
О временны́х. Ну там будущее, прошлое, другие миры, всё такое.
Ну ты, Меретин, даёшь. Я хоть и выпила изрядно вчера, но не до такой же степени. Всё-таки чудо ты, Андрей, ещё то. Но это классно. Спасибо, что был со мной. Пока.
И она поцеловала его в нос.
Очень важное дело
Андрей сидел в мягком, слегка обшарпанном кресле, в своей скромной холостяцкой квартире, погруженный в безотчётные мечты о Лере. В голове крутились полумысли и полуобразы, и ухватить их целиком, чтобы рассмотреть ближе, возможным не представлялось. Дымчатое, пастельное женское тело трепетало, распростёртое на кровати, больше походившей на снежную долину в сероватых оврагах и ослепительно белых холмах. И стоило только сознанию уцепиться за какие-то нюансы окаменевшие от ветра соски или беззащитную ямку на гладко выбритом лобке, как тут же появлялся гигантский спрут, облепленный болотною тиной, и с жадностью пожирал картинку, превращая её в бессмысленный набор разноцветных пикселей, хаотичных, как новогоднее конфетти. От неудовольствия этим Андрей хмурил брови и мысленно отгонял спрута, но тот внимания на него не обращал. От этой сладко-горькой неги его пробудил телефонный звонок. Он вздрогнул, нехотя выскреб себя из кресла и поплёлся в коридор к аппарату, по дороге потеряв одну тапку.
На другом конце линии оказалась Раиса Михайловна, владелица злополучной Дашки и по совместительству начальник отдела кадров.
Андрюшенька, протяжно проговорила она. Слушай, дружок. Я всячески извиняюсь. У тебя сегодня выходной, но будь друг, сделай доброе дело. Пётр Александрович попросил
В груди у Андрея похолодело. Сердце застучало так громко, что стук этот, казалось, могла слышать даже Раиса Михайловна.
Андрюша, ты ещё здесь? Алё
Да, да, только и смог выжать из себя Андрей.
Так вот, Пётр Александрович просил, чтобы ты встретился с ним. Ты знаешь кафе «Лаванда»?
Знаю.
Приходи туда к двенадцати. Он будет ждать тебя там. Увидишь. И Андрей Слушай. Это важно. Очень важно. Я по интонации Александрыча знаю, когда о чём-то важном он говорит. Ты всё понял, Андрюш?
В груди у Андрея похолодело. Сердце застучало так громко, что стук этот, казалось, могла слышать даже Раиса Михайловна.
Андрюша, ты ещё здесь? Алё
Да, да, только и смог выжать из себя Андрей.
Так вот, Пётр Александрович просил, чтобы ты встретился с ним. Ты знаешь кафе «Лаванда»?
Знаю.
Приходи туда к двенадцати. Он будет ждать тебя там. Увидишь. И Андрей Слушай. Это важно. Очень важно. Я по интонации Александрыча знаю, когда о чём-то важном он говорит. Ты всё понял, Андрюш?
Да, Раиса Михайловна, всё понял, стараясь сдержать дрожь в голосе, ответил Андрей. В двенадцать буду. Не беспокойтесь.
Оглушая притихшее вдруг пространство, в трубке неистово и противно звучали короткие гудки. Андрей продолжал держать её в руке, уже минут десять стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться, только накручивал на палец мягкую спираль телефонного провода. И кто же нажужжал Торквемаде? Сменщик? Старик у лифта? А может, видеокамеры и в самом деле были? А если сама Лера? К чему эти её слова о безответственности? Может, возомнила себя Клеопатрой и из маниакального удовольствия жонглирует человеческими судьбами Нет. Лера не могла. Лера она А что Лера? Откуда он о ней вообще что-то знает? До вчерашней ночи видел её мельком пару раз. И вот вчера эта её неотвратимая Неотвратимая Андрей не мог подобрать существительного к этому неотвратимому. Красота? Прелесть? Да. Скорее прелесть. Прельстился этим её пастельным муаром, этим спрутом на упругом, ритмично вздымающемся животе. И вот она, расплата за его слабость, за тупость его, за слабоволие. Слабоумие вот это будет точнее. От злости на самого себя Андрей пнул ногой воздух, так что вторая тапка, кувыркаясь, улетела в комнату, опрокинув с журнального столика стакан с недопитым лимонадом. Однако пора было уже собираться на встречу со своей незавидной судьбой.
Кафе располагалось на углу Беркутова и Самоглинной, минут пятнадцать пешком от дома. Андрей то ускорялся, боясь опоздать, то останавливался, краешком ума подумывая вернуться назад или даже вообще сбежать куда-нибудь на край света. Вот на Памир, к примеру. Там не найдут. Ругая себя за трусость и малодушие, он снова продолжал путь. И в конце концов опоздал на целых десять минут.
Пётр Александрович, в странном на фоне этой забегаловки белом костюме, сидел в самом дальнем углу, в окружении свободных столов с искусственными букетиками в тяжёлых квадратных вазах. «Такой вазой, пожалуй, и убить можно», пронеслась в голове мысль. На стене за его спиной яркими красками были нарисованы преувеличенные заросли толстого бамбука. В одной руке он держал стакан с водой, а в другой почти потухшую сигару, и неподвижным взглядом упирался в пустой стул напротив. Андрей последний раз потоптался, всё ещё хватаясь подсознательно за идею о бегстве, и, собрав остатки мужества, направился в глубину зала.
Здравствуйте, выдохнул он, поравнявшись с Торквемадой.
Тот поднял глаза, пару секунд соображал, кто это перед ним, а затем сигарой указал на вдоль и поперёк просверленный взглядом стул. Андрей сел.
Привет, Андрей.
Голос начальника показался Андрею вполне доброжелательным.
Тут дело такое, продолжал директор. Как бы сказать Не совсем обычное. Даже совершенно необычное. Возможно, ты в конце концов склонишься к тому, что я сошёл с ума. Но В общем, выслушай меня внимательно и не перебивай пока. Хорошо?
Хорошо, тихо произнёс Андрей, удивляясь столь неожиданному повороту событий. Таких синтаксических оборотов он раньше никогда от Торквемады не слышал. Отчего бы это ему склоняться?
Одиннадцать дней назад у меня дочь пропала. Думаю, что ты слышал об этом. Слышал, да ничего, уверен, толком не знаешь. Отсюда километров двести до болотной станции, которую я купил несколько лет назад. Угораздило меня. Орхидеи. Все ведь думают, что это заморские такие цветы. Но растут они и на наших болотах. Красота. Дёшево и сердито. Вложений вроде немного, а отдача большая. Пару последних лет дела с орхидеями очень хорошо шли. Я даже подумывал расширяться. Научных опять привлёк к исследованиям. А то ведь в начале девяностых позабросили все болотные станции, прям вместе с цветами и оборудованием. Оборудование, как понимаешь, на лом растащили, а за цветами ходили знающие ушлые ребята. Многие из них там, в болотах, и оставались навеки. Н-да И вот дочке моей сильно захотелось посмотреть, как растут эти самые орхидеи в естественных, так сказать, условиях. Ребёнок. Через месяц должно было бы семнадцать исполниться. Вот и взял её на свою голову. На станцию эту. Дядя Боря, из научных он там один, везде, где безопасно и проверено, сводил её типа на экскурсию, всё показал. Когда дело уже под вечер шло, мы поужинать собрались перед обратной дорогой. Сели, а Аси нет. Дочку мою звали так Ася, Настюша.