Советское военное искусство в ту пору переживало на левом берегу Днепра рассвет мысли и кризис ударной мощи. Командующие всех рангов признали, что армия организм, а не механизм. Тормозить её наступательный порыв педалью, как автомобиль, нельзя! Его всеми средствами поддерживать надо! Заповедь Суворова «Не числом, а уменьем» из литературы перекочевала в основы планирования операций. Армия советская научилась побеждать. И солдаты, и маршалы.
Оперативная обстановка
Оперативная обстановка другого пути, кроме суворовского, не предлагала. Численное преимущество РККА ещё было в дороге к ЛБС (Линии Боевого Соприкосновения), а немец уже зарывался в землю!
Картинка 2. С августа 1943 года вдоль всего берега Днепра возводились немцами всевозможные укрепления, оборудованные огневыми точками. Днепр с его крутым правым берегом, на котором сосредоточились фашисты, и левым, более пологим, в низовье своём разливался до 3-х километров в ширину и представлял серьёзную преграду. А ещё было сильное течение в середине реки и очень холодная вода. Отступавшая Германия оставляла за собой выжженные сёла, взорванные мосты трудно проходимую пустыню. Наши армии ещё гнали отступающего противника к реке, а уже был получен приказ главнокомандующего с ходу форсировать Днепр. Никак нельзя было позволить противнику зацепится за природные условия и укрепить их инженерной мыслью. Из-за растянутости коммуникаций, нехватки горючего наши войска противопоставляли укреплениям то, что солдат несёт в себе отвагу и смекалку (инженерную мысль).
На дорогах хозяйничала осенняя распутица. Движение пехоты начиналось в сумерках и продолжалось до рассвета, а в туманах до средины дня. Бойцы в ботинках с обмотками проходили по 40 километров. Августовская жара превращала разбитые гусеницами и колёсами грунтовые дороги в мельчайшую пыль, оседавшую на одежде, мешавшую дышать. Разверзлись хляби небесные осенним нудным дождём, прибили пыль, превратив её в непролазную грязь. Каждый шаг давался с огромным трудом. Промокшие до костей, облепленные грязью люди и лошади тащили пушки и передки со снарядами, наматывая огромные комья чернозёма на ступицы колёс. Пехотинцы без специального образования несли ящики с патронами и снарядами. Миномётчики горбились под опорными плитами и стволами 82-мм миномётов, пулемётчики пристраивали на плечах станки и тела своих «максимов».
В промозглой мгле солдаты подпирали друг друга, не давая упасть. Ездовые то лупили лошадок кнутами с привязанными на концах металлическими кольцами, то волокли их за уздечки. Артиллеристы шагали рядом с 45-м или 76-мм калибром, впрягаясь в лямки на подъёмах и тормозя каблуками на спусках. При этом варианте двойной тяги, люди не облегчали свою индивидуальную загрузку, пристроив карабин и вещмешок на станины орудий. Жалели лошадей. Кормились по «остаточному принципу» тем, что осталось в пустых домах местных жителей, угнанных немцами. Тем, что не успели убрать жители с полей. Тем малым, чем обеспечивал начпрод воинской части: чечевичный суп, перловка.
Невзрачным в рассветном тумане казался дошедший первым до Днепра солдат. Но это был закалённый боец, понимавший необходимость сверх напряжения человеческих сил для Победы. И не рухнул он досыпать за неделю вымотавшего все силы «Бега на Запад» в сухом сарае на берегу, а принялся разбирать его для сооружения плота.
Лодки и понтоны застряли где-то на марше. Средств для переправы почти не было, не считая нескольких надувных лодок. Местность на левом берегу степная, нет леса, не из чего было вязать плоты. Поэтому в ход пошло всё, что нашлось в ближайших поселениях (бочки, двери, деревянные сараи, плетни, крыши).
Форсирование Днепра. Киев
Рота Лукошкина оказалась в лучшем положении, чем другие. Она шла первой, вне конкуренции. Поэтому никто не отобрал баркас и лодку. Огромное преимущество при температуре воды 56 Цельсия, воздуха плюс 10. В шинели, с оружием, сапёрной лопаткой и в кирзовых сапогах до берега не доплыть.
По ночам тёмные просторы реки высвечивались немецкими сигнальными ракетами, и по любому предмету на воде открывался шквальный пулемётный огонь. Несколько ночных неудачных попыток форсирования Днепра в самом начале операции принесли только потери. До половины личного состава. Тех, кого не достали пули, убивала своим холодом вода. Многие наступательные группы добровольцев уходили к реке и не возвращались. А утром река выбрасывала на берег тела наших солдат, форсировавших Днепр выше по течению. Это было страшное зрелище. Река казалась красной от крови.
Плацдарм
Лукошкин исполнял приказ захватить и удержать плацдарм на берегу Днепра. С верой и смекалкой. Как многие поколения воинов его рода-племени. Верил, что победит и внушал уверенность бойцам. Группу отобрал из добровольцев, каждый из бойцов знал «свой манёвр». Присели командиры «на дорожку», покурили, и ушли в холодную мглистую ночь 26 сентября 1943 года. К Днепру. Там уже снимала маскировку с «плавающих средств» десантная группа, занимали позиции миномётчики, устанавливали «станкачи» пулемётчики. Готовилось огневое прикрытие десанта. Подальше от плеска волн занимала позиции полковая артиллерия. На берегу собрали всех, кто мог огнём поддержать десантников. К утру комдив обещал авиацию. Если Лукошкин продержится до рассвета.
Было холодно и туманно. Чёрная, маслянистая на вид, вода, как будто выплеснулась из преисподней. Даже мысль потрогать её по- девчачьи пальчиком вызывала мурашки и шевеление стриженных на армейский манер волос. Впрочем, десантники выглядели не менее пугающими. Люди боятся сумасшедших, и правильно делают. А разве нормальный человек будет раздеваться догола на свежем воздухе? А потом без визга и ругани полезет в эту жуткую грязную жидкость толкать лодку? Но самым странным у этих людей были огромные головы. Ещё бы, солдатскими ремнями на стриженных головах крепились узлы со всем, чем они владели на Земле. Даже кирзовые сапоги. Места в баркасе занимали по номерам, как в театре с билетёршей. Важно было не допустить крен или дифферент. По плану, баркас грузился до кромки бортов, что существенно снижало видимое вражеским пулемётчикам сечение. На случай большого волнения от разрывов снарядов предусматривалась экстренная эвакуация прыжком за борт. В таком безлюдном варианте мореходность судна возрастала, чего не скажешь о пассажирах. Впрочем, двое загребных не имели права прыгать за борт. Копируя движение и правила баркаса шла следом-слева лодка с казачьими разведчиками. Похожие на призраки беззвучьем и расплывчатыми в тумане силуэтами, плавсредства неуклонно приближались к правому берегу. Скрытность обеспечивали туман и ответственность бойцов. С величайшим тщанием опускались в воду лопасти вёсел, во все глаза таращился рулевой, мёрзли, не шевелясь, бойцы. И ещё здорово помог случай.
Немцам, как всегда, не хватало пехоты. Данный участок обороны занимала «Крылатая пехота» Геринга. Собранная «Толстяком» из авиационных специалистов, списанных подразделениями люфтваффе как излишки. Экзотическое воинское соединение, начинавшееся с охранного подразделения, превратилось, для начала, в зенитно-артиллерийскую часть, затем добавилась полевая артиллерия и парашютисты, а в итоге получилось танковое соединение такой пример всего один в истории военного «искусства». Уникальное произведение «Толстяка», основанное на желании Геринга выслужиться перед фюрером.
(ЗС). Разве что-то похожее современные украинские батальоны: «Азов»; «Днепр»?
Картинка 3.Командир «крылатых пехотинцев» испугался оползней обрывистого берега и окопы располагались метрах в десяти от края. Под обрывом образовалась мёртвая зона. Часовой- наблюдатель заметил вынырнувший из тумана баркас и выстрелил красной ракетой. Дежурный миномётный расчёт выделил сигнал, но баркас уже не увидел и принял идущую в кильватере лодку за источник беспокойства. Казачья лодка не успела войти в мёртвую зону. Третья выпущенная хорошо пристрелянным аппаратом мина попала в лодку. За какую-то долю секунды до взрыва лейтенант Кочубей, сидевший на корме с рулевым веслом, сообразил это «вилка»! Кувыркнулся в воду, изобразив заднее сальто. Лукошкин этого не видел, при первых разрывах рявкнул «За борт!»
Через минуту другую часовой-наблюдатель «крылатых» узрел выросших из-под земли голых людей с большими головами, закричал, как кричит смертельно раненный заяц. Страшней этого крика в средней полосе России, да и Украины, нет. В окопе первой линии сослуживцы крикуна проснулись, объятые ужасом. Ненадолго. Голые люди стреляли без промаха, и эрзац пехота уснула уже навсегда. Миномётчики побежали к землянке своей батареи, откуда уже выскакивали в кальсонах и босиком их камрады. В суматохе этого незадавшегося утра миномётчики были встречены «дружественным огнём» и погибли.
Грамотно построить атаку взвода группа Лукошкина числом была меньше не менее сложно, чем атаку роты. Лейтенант, после высадки и волочения баркаса по песчаному пляжику, рванул к ведущей на верх обрыва промоине. За ним помчалась толпа «большеголовых». На четвереньках, с поклажей на головах и автоматами в руках, бойцы цеплялись за вытарчивавшие из глины корни растений, неровности почвы, и, одним духом оказались на обширной поляне, прорезанной двумя линиями окопов. Вот когда пригодились присвоенные при посадке в баркас номера! Чётные рассыпались цепью влево, не чётные вправо. Командир повёл правый фланг, сержант Пеночкин левый. Перепрыгивая первую траншею с перебитой дежурной сменой, помчались ко второй. Босыми ногами по холодной, покрытой жухлой травой земле, задыхаясь от непомерных усилий, достигли этой длинной, извилистой канавы с перепуганными немцами. Ярость полыхала над полем боя шириной едва ли 70 метров, испепелял её огонь способность врага сопротивляться. Шли в атаку голые бойцы Лукошкина, реял над «большеголовыми» дух победителей многих и многих войн. Немцы побежали. Выскакивали из траншеи в белом нательном белье, босиком, пытались обмануть смерть. Получилось не у всех.