Глаза разбегались от количества еды. Дома мы обычно доедали на завтрак ужин, или делали побыстрому бутерброды, а тут так по-королевски.
Залюбовавшись вкусностями, я не сразу увидела конверт, скрепленный сургучной красной печатью, лежавший под тарелкой с булочкой.
Я попробовала открыть, но просто так печать было не сломать. Даже ножик не помог. Пришлось брать свечку и аккуратно плавить, опасаясь поджечь себя. Наконец сургуч поддался.
Великолепный завтрак остывал, но мое любопытство пересиливало все инстинкты. Никогда в жизни я не получала писем в таких приятных на ощупь конвертах, с настоящей сургучной печатью, да еще и с настоящими чернилами!
Правда, я быстро разочаровалась всего несколько строчек:
« Приятного аппетита, Алевтина. Если буду нужен, дайте знать.
Тамариэль.»
Ради этого я вылезала из теплой постели, рисковала устроить пожар и теперь вынуждена пить остывший кофе. Мда.
Начинался новый день в моем заточении. И я размышляла, чем бы себя занять.
Можно немного побродить по башне я так и не знаю полной карты замка. И никогда не узнаю, конечно дорога в другую часть замка была заказана. И не только из-за предупреждений Тамариэля. Мне совсем не хотелось идти во владения дракона, мало ли что я там увижу.
Это только в фильмах и книгах героини такие смелые, что ходят туда, куда им запрещают, а я настоящий, живой человек, и мне бы еще хотелось остаться в живых и не навлекать на себя гнев хозяина имения.
Только я доела завтрак, как начала собираться в свой маленький поход.
Выбор удобной одежды был невелик, но нашлось простенькое, голубое платьице, к которому шел небольшой кожаный кошелек на веревке. Очень удобно, можно сложить карту и оружие украшение для волос из слоновой кости, напоминающее спицу.
Жаль, нет обычной ручки, только чернила. Но и речи не было о том, чтобы брать их с собой. Еще разолью.
Благо, у меня сохранилась резинка для волос. В тот дождливый роковой вечер, когда я спешила к Дину, успела сделать хвостик. Вся моя дачная одежда, в которой я прибыла сюда, загадочным образом исчезла. Черная резинка все, что у меня осталось от дома. К горлу опять подступил комок, но я поспешно собрала волосы в хвост, посмотрела на свое отражение. В неярком свете свечей я казалась себе красавицей, настоящей девушкой века этак 18, которая спешит на свидание к своему возлюбленному.
Обстановка в комнате соответствовала здесь всегда вечер и всегда свечи, уютно горит камин. Наверное, снаружи холодно, можно взять накидку.
Недолго думая, я подобрала лисий воротник с кровати, укуталась в него. Выгляжу уже не так красиво, но перед кем тут прихорашиваться, перед Тамариэлем?
Тихо вышла из комнаты в черную пустоту замка. Прислушалась, едва дыша. Мне все казалось, что из-за угла на меня бросятся монстры и драконы. В этой тишине можно было услышать собственное дыхание и биение взволнованного сердца. Но никого не было, и я, немного осмелев, решила спуститься. Свеча в руке слегка подрагивала, я боялась, что уроню ее. Капельки воска флегматично сползали вниз, оседая на золоченом подсвечнике. Удивительно, как я догадалась взять ее так, иначе руки были бы в горячем воске ощущение точно далеко не из приятных.
Для начала я решила попасть в комнату с портретами и на первом же повороте остановилась в ступоре. Куда мы повернули? Налево или направо? Дурочка, надо было запоминать.
Пусть будет направо, там светлее. Проход не дал подсказки: либо я ошиблась, либо мы точно шли здесь. Коридор постепенно сужался и это было мне знакомо! Пару раз я все же сворачивала не туда, но там, к счастью, были тупики, или двери, которые нельзя было открыть. Всякий раз я останавливалась и чертила этот тупик, обозначая крестиком, рискуя обляпаться чернилами. Также пометила закрытую дверь, нарисовала на ней знак вопроса, а рядом подобие ключа. Может быть, эти двери еще откроются.
Наконец, я смогла выйти в комнату портретов. Без Тамариэля, моего сопровождающего, я чувствовала здесь себя неуютно. Мертвая и тихая, гнетущая обстановка, безмолвные лица на холстах точно на кладбище оказалась. То удивительное чувство, когда тебе кажется, что за тобой наблюдают, заставляет оглядываться, нервно вздрагивать и машинально сжимать складки юбки.
Меня манили книги на стеллажах, но я боялась к ним подойти. Они были такие старые, что невольное благоговение снизошло на меня уважение к возрасту книги. Уникальная возможность найти здесь сочинения классиков, изданных еще при их жизни! Мне казалось, что именно такие книги здесь есть.
Уже не хотелось смотреть на портреты давно мертвые глаза казались живее, чем у всех живущих. Драконы в человеческом обличие. В них была холодная, искусственная красота так красивы драгоценные камни в колье. Гдето проскальзывала и человечность изящный поворот головы, ямочки, мягкие кисти рук, округлое и доброе лицоНо глаза выдавали все. В них отражались столетия. В них отражалась драконья душа, точнее, сказывалось ее отсутствие.
Мне было любопытно: что скрывается за этими линиями? О чем думал, о чем мечтал дракон, которого так живо схватила рука художника? Портреты шли ровной цепью и уходили во тьму стеллажей.
Впервые братила внимание на имена и даты жизни и смерти. Может, стоит записать некоторых особенно интересных персонажей? А потом спросить у Тамариэля, кто есть кто. Едва ли жизнь этих изображенных была обыденной. Художник изобразил их так, что с легкостью можно было догадаться о некоторых привычках и наклонностях.
Например, этот господин с бокалом вина (надеюсь, это не кровь), лукаво ухмылялся. За широкой спиной виднелись темные очертания бочек. Сюртук был цвета коньяка, а глаза напомнил мне зеленый виноград. Нетрудно догадаться, что художник хотел передать страсть к алкоголю. Или же намекал на род деятельности.
Портрет женщины рядом резко контрастировал с любителем вина. Она была изображена в полный рост, почему-то в серебристой тоге, с луком за плечами. Ее стройная, девичья фигура так и притягивала взгляд. Спустя несколько секунд разглядывания до меня дошло, что художник видел ее в образе Артемиды, богини-охотницы Древней Греции. Рядом, у ног, ластились черные псы с пугающими желтыми глазами. А в чаще за спиной охотницы мелькали неясные тени. В чем-то картина была прекрасна юная девушка, от которой исходил свет, плавные движения тела. А с другой стороны темные тона вокруг, демонические псы у ног, да и глаза, как мне показалось спустя некоторое время пристального разглядывания, смотрели очень недобро. Еще через минуту настойчивого вглядывания, мне показалось, что лик девушки становится злым, а глаза блестят, как живые.
Чем дальше уходила вглубь, тем больше меня пугали портреты. Сперва может показаться, что перед вами обычный человек немного отталкивающей, или наоборот, привлекательной наружности. Однако потом находишь детали, которые заставят даже самые холодные сердца содрогнуться.
Дошла до прабабушки дракона, Тесс. Ее жестокую, но вместе с тем притягательную ухмылку невозможно забыть. Я без промедлений перенесла имя себе на бумажку. Пришлось писать на стене, точнее, на маленьком промежутке между портретами. Чернила растекались, но я надеялась, что пойму имя и даты.
Следом шли, видимо, дед и отец дракона. Очень похожи с вытянутыми черепами и презрительным взглядом, словно все вокруг полные ничтожества. Выделялись орлиные носы и темные волосы. Выглядели они, конечно, роскошно.
Дед был изображен в золотых одеждах, с длинным мечом в одной руке, в другой с огромным алмазом. Видимо, это сын Тесс угадывались ее острые черты лица и презрительная усмешка. Внизу было написано: Хеммлиль Ясновидящий (16541812). Интересно, откуда такое прозвище?
Я записала его в свой черный от чернил список.
Следом шел или его сын, или младший брат, настолько они были похожи. Однако мужчина меня пугал. Его глаза горели кровожадным огнем, губы кривились в злой усмешке. Вот-вот выпрыгнет из портрета и прикончит. При всей угрожающей позе пальцы чуть скрещены, точно свирепый дракон чего-то ждал. В глаза бросились невероятно длинные для человека ногти. Вернее сказать, это были самые настоящие когти. И они были кроваво-красные.
Звали мужчину Анх (17891945). Как можно жить так долго с таким безумным взглядом и жаждой крови? Цвет этой жидкости был превалирующим в портрете, даже фон был алым. Картина рождала во мне ощущение страха. К счастью, следующая меня приятно удивила.
У окна, в котором были видны горы и равнины, сидела молодая женщина. Волосы убраны в затейливую прическу. Золотистое платье расшито алмазами, взгляд огромных, нефритовых глаз, был направлен в сторону равнины. Как я понимала эту женщину. Хотелось улететь из замка прочь. Вокруг были каменные стены, но от женщины в золотистом платье будто бы шел свет, она освещала все вокруг. На перламутровых губах блуждала легкая и грустная улыбка. Словно она знала, что застряла в этом замке навечно, и нескоро почувствует на своей коже поцелуи ласкового июньского солнца. Женщину звали Амирелла. Она отличалась от других драконов. В ней была мягкость и чувственность, присущие только человеку. Плавные линии, много светлых пятен. Художник явно старался подчеркнуть человечность изображенной. На нее можно было любоваться вечно. Другие портреты темные, мрачные, а этот от него веяло добротой и надеждой.