О вкусах не спорят. Выбор ваш - Римид Нигачрок 4 стр.

Наш дивизион отдельный
Имел отдельный зал
В столовой, нас кормили
Чуть лучше остальных.
Начальству надо верить,
Коль командир не лгал,
Но готовили суп, кашу
В котлах-то ведь одних.

Хозвзвод еду вкуснее
Варил на полигонах,
На сотню едоков
В достатке было мяса.
Было, кабанчика стреляли
В лесной запретной зоне,
А для компота фрукты
У местных крали часом.

Сравнить могли мы кухни
И в Городке, и нашу.
Где тысячи питались,
Там суп одно названье,
Однажды с червяками
Подали рисовую кашу.
Подвох, как разглядели,
Подняли враз восстанье.

Полковник, зам по тылу,
Вбежал, как ошалелый,
Перекричать пытался,
Мол, червь попал случайно,
Толчёную, мол, с котлетой
Распорядился сделать,
Дадут и масло с булкой,
И сколько нужно чай нам.

Скандал замяли скоро
Полковник, зам по тылу,
К ракетчикам неделю,
К нам заходил с проверкой.
Без мяса и не вкусно,
«Шрапнель» давали, было,
То жидкий чай несладкий,
То с маслом меньше мерка.

Нам дивизион отдельный
Обслуживался лучше?
На общих основаньях,
Но чуточку вкуснее.
Кто прапорщиков мясо
Красть у солдат отучит?
Но все же к концу срока
Солдат любой полнеет.

Встану утром, потянусь,
Не пущу на сердце грусть,
Включу радио «Шансон»,
Без следа развею сон

Беглой легкою зарядкой,
То носки подняв, то пятки,
Бутерброд запью я чаем,
И душа уж не заскучает,

Под нос песенку мурлычу,
Сам себе я симпатичен!..
День прекрасный выходной:
Не поссорился с женой,

Не напился накануне,
Не пускал по пьянее слюни.
Все прекрасно, я доволен!
Пробежать на дачу, что ли,

Прихватив с собой чекушку?
Накукует мне кукушка
Лет еще так пятьдесят
На меня глаза косят,

Мол, мужик с утра хмельной,
Говорит он сам с собой,
И улыбка до ушей,
Хоть завязочки пришей.

Мне сегодня хорошо,
Я не нюхал порошок,
Я сегодня оптимист,
Словно мне вручили приз!

Пятилетний мальчишка осознает
Себя в городе большом и страшном.
Видит, в небе летит самолет,
Тянет ручку ребенок напрасно.

А во сне самолет тот упал на ладонь 
Теплый маленький, словно игрушка;
Мчит галопом норовистый конь,
В страхе мальчик вцепился в подушку.

Мама с папой, сестренка и братья 
Все в одном разместились жилье:
В центре стол, а по стенам кровати,
Из окна виден парк и Дворец

Едут летом в деревню на волю.
Будет папа на стройке трудиться,
Отдохнут брат с сестренкою к школе,
С сентября им обоим учиться

Для семьи дали дом брусовой,
Под окном палисад. Крытый двор.
Долго дом простоял нежилой.
Пол помыли и вынесли сор

Во дворе на веревках качели,
А за домом большой огород
Пару месяцев так пролетели,
И семья в мире-счастье живет

Ночь. Темно. Будит мама детишек:
Собирайтесь! Мы едим домой
Вот машина подъехала, слышат.
Папа пьяный сегодня и злой

Шестимесячный крохотный братик
Неустанно и нудно орет 
Среди ночи подняли с кровати.
«Эй, заткните крикливому рот!»

Папа злой, папиросы ломает,
Всё не может никак прикурить.
Вещи мама спеша собирает:
«Я прошу, дорогой, не дури!..»

Он один остается в деревне.
Не поймет ребятня ничего:
Не достроил еще? Ждет он денег?
Не пускает начальник его?..

Никаких объяснений, торопит:
Быстро в кузов, не будут нас ждать!
И целуя малюточку в лобик,
Просит баба его подержать

Вот машина летит по дороге,
В крытом кузове страшно сидеть.
Мама злится, орет, вся в тревоге,
И в окно не дает посмотреть

Да, я помню тревожное время.
Пятилетним что мог понимать?!
Ясно вижу, как в кузове едим,
Как баюкает братика мать

Как пришла незнакомая тетка 
Весть дурную она принесла,
Как вопила в истерике в глотку
Мама после, как гостья ушла

Вижу гроб, а в нем спящего папу.
Жутко так мне к нему подходить.
Почему-то не хочется плакать
Посетители вносят венки

Я за дверью в углу, где игрушки,
Наблюдаю, как подняли гроб.
Попрощайся!  мне шепчет старушка, 
Поцелуй папу, деточка, в лоб

Я боюсь!.. Не тащите, не надо! 
Прячусь снова за дверь поскорей.
Несмышленый ты, Вовик, ну ладно
Четверых ведь оставил детей

И старушка соседка уводит
К себе в комнату: Будем вдвоем
Как ты мог удавиться, Володя!?.. 
Всё бормочет под нос о своем.

Все ушли. Опустела квартира.
«Выйдем что ли, на двор, поглядеть?..
Ах ты, маленький бедненький сирый!..
Вот и некому больше жалеть»

На дворе грузовая машина,
И откинуты вниз все борта.
Гроб подняли на руки мужчины.
Говор тихий. Венки. Суета

Вот и двор опустел. Напоследок
Крестят воздух и в землю поклон.
Листья желтые падают с веток.
Стар и млад возвращается в дом

Сорок с лишним годов упорхнули.
Что теперь мне былое жалеть?..
Не узнаю я дом и тех улиц
Всех рассудит по-своему смерть

Зима пришла внезапно
Под самый Новый год,
Ей надо б поэтапно,
Она  наоборот.

Не видели мы снега
Всю осень, в ноябре,
Уж сутки сыпет с неба,
Сугробы  на тебе!

Зима пришла нежданно,
Где шлялась до сих пор?
Небес разверзлась манна,
Завален снегом двор.

А воздух  что за прелесть!
Не дышится, а пьется,
И запахи апреля,
Душой любовь поётся.

А снег, как пух перины,
Засыпал целый свет,
Покрыл собой машины,
Дороги больше нет!

Мне радостно под снегом,
Я сам как снеговик,
Чуть выше крыши небо,
Зимы пушистый лик!

Отца я помню, как в тумане,
Пять-шесть найдется эпизода,
Но память детская обманет,
В те дни, вернувшись через годы.

Веселый, стройный и подвижен,
А может, строгий, даже злой,
В рассказах мамы его вижу,
Во мне, ребенке, он живой.

Семейный стол полуовальный,
Отец, я слева, справа брат,
Он усадил нас специально 
Учить приличиям ребят.

Мне ложку левою рукою
Взять неосознанно хотелось,
Отец мне строго: Что такое? 
Бьет подзатыльник то и дело.

А брат откусит хлеб и долго
Жует его и не глотает,
Отец встряхнет его за холку, 
Не подавись, запей-ка чаем!

К его приходу дети в чистом
Должны одеты быть и рядом,
И стол накрыт семейный быстро,
После отца все только сядут.

Жена должна сидеть напротив,
А рядом с мамой дочь Галина;
Кастрюля с супом, с мясом протень,
Отец вино нальет с графина

Сам помню ль это пятилетним,
Иль мама позже рассказала,
Как притихали сразу дети 
Отец входил неспешно в зало.

И те семейные застолья,
И воспитательные меры,
Не мог придумать я, тем более
С годами в память крепнет вера.

«Вовик, Юра какой месяц
Как молчит: письма не шлёт,
В груди сердце не на месте,
Будто червь нутро сосёт

Может, он попал в немилость,
Знаешь, у него характер крут,
Душой ждать я истомилась,
Сердце чует  карты лгут

Напиши ему письмишко,
Может, брату он ответит,
Может, я волнуюсь слишком,
Напасть кличу ему этим»

Прочитав письмо от мамы,
День до ночи растревожен,
Бью на утро телеграмму:
«Юра, брат, молчать негоже!»

Мне в ответ пришла депеша:
«Брат схоронен как полгода:
В парке ночью был повешен.
ВТК, Томск, замнач Родак»

Еду к матери я вскоре,
Как сказать ей, намекнуть?..
Мать предчувствовала горе:
«Давит мне несносно грудь»

Печное отопление в пятиэтажных,
в домах кирпичных, и без лифта.
На чердаках веревки бельё сушить
привязаны к стропилам.
«Бомбоубежище» и стрелка-указатель
чернеют крупным шрифтом.
В подвалах тесно: там ящики, клетушки,
Как население углем тогда топилось.

Раздолье нам, ребятам: подвалы, чердаки
доступны для тусовок в любое время суток.
Там схроны и лежанки, от взрослых тайники.
Там старшие ребята играют в карты будто
по-крупному на деньги, ворованное прячут.
Там место для свиданок, выпивок и драчек.

А малышне в ту пору, как я сам, дошколятам
казались ужас-сказкой те чердаки, подвалы.
Таинственные тени, страх темноты заклятый
к себе магнитом тянут, какой-то звук, бывало,
В углу раздастся темном, душа уходит в пятки.
Но мы туда стремились, играли даже в прядки.

А город разрастался среди тайги бескрайней,
вбивали сваи шумно, копали котлованы
За Вычегду за зверем ушли лесные тайны,
Как здесь от новостроек в земле зияли раны.
У старого завода большой завод фанерный
Заложен еще в зиму, как основной, наверное.

Бараки, частный сектор, дома из бруса всюду
В два этажа, с полсотни, где мы когда-то жили.
Тех мест из детства разве когда-нибудь забуду,
и школу, и конюшню, церквей старинных шпили.
Аэродром, за лесом поле, куда толпой бежали
Смотреть мы, ребятишки, как самолет сажали.

Клуб, склады, водокачка, через мосток и школа.
За ней завод фанерный, гараж, забор, сторожка
Как далеко те годы, места, где был я молод
Вот вспомнил ненароком, и погрустил немножко.