***
Расстаться в канун новогодних праздников Надо быть полной идиоткой! с горечью корила себя Анна, когда до Нового года оставалось пара дней. Ладно это чёртово Рождество, но Новый год с кем теперь справлять?
Ещё одним неприятным для иностранца моментом на чужбине являлась разница в проведении праздников. Испанцы Рождество традиционно справляли дома с семьёй с весьма престранными обычаями. Например, вместо шикарных салатов и закусок, к которым так привыкли русские и советские души, ели обычный суп с макаронами и фрикадельками, а на второе зажаривали молочного поросёнка и давали возможность разбить его хребет самому малому члену семьи. Покалеченный поросенок обычно всегда падал на пол из детских рук. Затем всем сборищем его ловили под столом и радостно поглощали, разрывая мясо на куски. Варварскую традицию Анна не разделяла, как её ни уговаривали, что пыльный поросёнок, съеденный в Рождество, приносит удачу
Женщина ещё не могла забыть другую традицию, которая отбивала всякий аппетит. В Испании было не принято снимать уличную обувь: в ней так и ходили по дому везде до самой до спальни, скидывая лишь у постели.
Далее в Рождество после обильного ужина с пола обменивались подарками с распродаж. Это в лучшем случае! Анну на всех праздниках, как у бывших мужей, так и у новых женихов, испанская родня традиционно обходила презентами. Видимо, приглашение на обед или ужин уже расценивалось как благословение для варварки. Со временем Анна тоже стала экономнее и платила сторицей. Если в начале старалась: покупала, паковала, приносила, радовалась, то после второго-третьего праздника поняла, что любовь к подаркам однобока. Можно радоваться и без вложений в семью жениха.
А Новый год в Испании не справляли вовсе. То есть молодёжь, конечно, убегала на дискотеки и упивалась до полного очумения. Взрослые же прилипали к телевизору с тарелочкой с 12 виноградинками, съедали их за минуту, разменивающую года, чокались шампанским и расходились спать.
Для Анны Новый год имел сакральное значение. Возможно, это было то единственное, что она любила из своей прошлой русской жизни. Новый год ассоциировался с миром. Родители, родня, соседи, друзья на время забывали про старые ссоры, становились дружными, весёлыми, гостеприимными, как одна большая семья. Вкладывали душу не только в новогодний стол, но и в подарки, наряды, будто шёл последний год перед апокалипсисом. И конечно, важно было с кем справишь и как справишь этот праздник. Ибо отдуваться за неправильное справление приходилось 365 дней до следующего шанса.
Анне светило справить Новый год либо одной дочери, вошедшие в подростковый период, предпочитали компанию друзей, либо с незнакомыми или нежеланными соседями.
Лучшей одной, поняла опечаленная женщина, решив с головой уйти в работу.
От грустных мыслей та спасала лучше всего.
Под Новый год всегда происходили какие-то невероятные приключения русских за границей. А под «русскими» в Испании понимались все дикие «барбары»: русские, белорусы, украинцы, казахи, монголы, узбеки, армяне, грузины и так далее Анну несколько раз вызывали даже в случаях, когда под судейство попадали нации, входившие ещё в Российскую империю: венгры, румыны, финны.., так как найти официальных переводчиков со специальным разрешением для них не представлялось возможным. Анна от работы не отказывалась. Бывшие подданные Российской империи тоже не жаловались. И даже если превосходно говорили сами на испанском и английском, официально им требовался переводчик их коренного языка. Для испанцев коренным, диким для всех не испанцев являлся русский.
Анна представила, что, возможно, вообще проведёт 31 декабря в суде. Ведь в Испании Новый год являлся обычным днём в календаре: давали лишь выходной на первое января, а дальше трабаха, трабаха и ещё раз трабаха, как говорил дедушка Ленин. То есть труд.
Справить Новый год в трабахе или трабахандо, значит, провести целый год в беготне по судам, переводя бывшим соотечественникам их провинности.
Буду копить на новую машину, прагматично прикинула женщина, но в душе продолжали ныть волосатые мохеровые кошки.
***
Анну вызвали в суд в 10:00 утра 30 декабря по случаю избиения Ковалёвой Эсветланы её мужем Ковалёвым Никитой. Отчеств в Испании не водилось. Перед слушанием адвокат потерпевшей предупреждал Эсветлану о последствиях: от шести месяцев до года злодей, то есть её муж, с браслетом на ноге не сможет приближаться к своей жертве, то есть к ней. Более того, супругов, а также их детей, отныне будут ждать ежемесячные посещения психологов и разных социальных служб, готовых поселиться у русских, лишь бы спасти их друг от друга. Ковалёвы эту информацию пропустили мимо ушей, ибо попали в испанский суд первый раз. И Анна переводила им впервые, ранее их не встречала.
Это не было её делом, поэтому она просто сделала свою работу и прикусила язык, с горечью вспомнив случай трёхлетней давности, когда вмешалась-таки в семейный конфликт, зная русскую психологию, где милые ругаются только тешатся.
Некие Смирновы поругались, подрались, причём в синяках в суд прибыли оба, но наказали только мужа: штрафом, шестимесячным браслетом на ноге и 500 метрами дистанции от жены. Суд прошёл, страсти улеглись, штраф был заплачен из общего семейного бюджета. Любимые помыкались, соскучились друг по дружке и вновь съехались, хотя их предупреждали, что наказание будет очень суровым. И как назло в последние дни тех шести месяцев, которые суд постановил суженым охладиться на дистанции, они, сидя в своём семейном авто, попали под обычную проверку документов на дороге.
Поразительное невезение! Большинство жителей Испании могли поклясться, что проходили проверку на документы возможно один два раза в пять лет, а Анна вспомнила, что её вообще ни разу за эти 25 лет не останавливали на дорогах.
Каково же было удивление служащих полиции, заглянувших в документы, а потом и в свою базу, когда они поняли, что отъявленный злодей сидит в полуметре от своей жертвы да ещё с таким довольным видом! Это попахивало премией для полиции, а Смирнову грозило тремя годами лишения свободы.
В тот же день Анна переводила официальные обращения к суду супруги Смирновой, желающей забрать заявление и забыть прошлое, но суд был непреклонен. Даже не помогли «барные» связи Анны. Судья только пожимал плечами. Закон есть закон. Надо было думать раньше.
***
С видимым упрёком на лице судья, старый добрый Жорди Санчес, полвека отсидевший в кожаном кресле в чёрной мантии, предоставил слово Никите Ковалёву, чтоб тот объяснил: по какому, собственно, поводу ему так захотелось изукрасить лицо жены.
Уважаемые господа, пафосно начал тучный Никита, поглядывая на Анну, синхронно и бесстрастно переводившую речь будущего презьонера, то есть осуждённого.
Законы в стране были очень строгими в части избиения жён. Анна присутствовала на заседаниях, где давали срок даже без озвучивания слов свидетелей, только по горючим солёным рекам из глаз жён, по-станиславски, без пауз, рыдающим в мокрые ладоши.
«Это Европа, детка», в эти минуты про себя говаривала Анна, читая список объектов недвижимости, которые должны будут отойти жертве после вынесения вердикта о виновности мучителя. Женское коварство не знало рас и наций.
Я долго терпел, уважаемые господа. У меня ангельское терпение. Оно досталось мне от матери. Но ему есть пределы. Каждый мужчина меня поймёт. Ведь моя жена переспала он перевёл дух и даже пустил слезу, со всеми лысыми мужиками нашего города! Валера-садовник, Карлос-архитектор, Виктор-юрист, Валерьян продавец с рынка. Я могу перечислять до вечера. Со всеми лысыми Бисбаля! хрипло вскричал Никита, вознеся глаза к потолку, уповая на справедливость небес после этой жаркой речи.
Это неправда, сухими губами ответил Жорди Санчес вместо небес, холодными руками касаясь абсолютно лысой головы, на которой выступили капли пота.
Первым засмеявшимся был прокурор Хавьер Домингес, весёлый шутник его обожали за оптимизм и ироничные шуточки. Он кашлянул, подавился смехом и своей слюной, его стали хлопать по спине, но это не помогло. После передышки смех всё равно пробился. Подхватила истерику гвардия, охранявшая покой суда. За ними уже заголосили зрители в зале, адвокаты, секретари и, наконец, не выдержала Анна.
Это было очень смешно. Даже Жорди Санчес, пришедший в себя и осознавший, что натворил, на миг потерял присутствие духа и стал смеяться до слёз, хлопая редкими ресницами. Было не смешно только героям всей этой то ли комедии, то ли драмы. По лицу Никиты гуляли зелёно-лиловые переливы злости и обиды.
Суд решил сделать вынужденную паузу. Анна после того, как отдышалась от смеха, всё-таки подошла к соотечественникам и по-дружески рассказала им грустную историю четы Смирновых. Супруги поняли намёк переводчицы и совещались около получаса. В конце концов, победили разум и ипотека на квартиру, которую надо было выплачивать да или да Ковалёву Никите, так как его жена числилась в домохозяйках и свободных художницах.
После окончания слушания все разбрелись кто по домам, кто на обед.
Анна отправилась в знакомый бар, куда уже стягивались работники суда, судача, естественно, о последнем «кудрявом» деле. Все смеялись и подхихикивали. Анна как могла, тоже пыталась поддержать веселье, но на душе продолжали ныть кудрявые кошки. Как вдруг ей позвонили из районной полиции и пригласили прибыть как официального переводчика для рассмотрения дела о попытке изнасилования.