Что у вас случилось? раздался вопрос по общей связи.
Мы нашли во льду тело местного человека, негромко ответил Сансар. Просим инструкций для дальнейших действий.
Понял вас, мастер-инженер. Ждите дока.
Связь оборвалась.
Через полчаса в цех в скафандрах повышенной биологической защиты вошли трое человек. Один из них приблизился к Сансару.
Где объект? обратился он по коммуникатору к мастеру-инженеру.
Вот, док, указал тот рукой на блок льда.
Прибывший приблизился к глыбе и провел по льду прибором. Лед осветился розовым светом.
Опасности нет, спокойно произнес док. Вырежьте тело и доставьте в криокамеру лаборатории
Вы уверены, док? с опаской спросил Сансар и поежился.
Уверен! твердо и даже резко отозвался док и пошел прочь из зала.
Отмена биологической тревоги! проговорил он в коммуникатор.
Вей Равнир, на дока, вперив тяжелый взгляд, смотрел заместитель начальника станции по безопасности. Ты понимаешь, что то, что ты предлагаешь, выглядит, по крайней мере, странно, не говоря уже о моральной стороне
Главный санитарный врач станции профессор Равнир Шильд смотрел на собеседника спокойно и снисходительно. Ему, рожденному на планете, страхи людей со станций были неведомы. Это они, родившиеся и выросшие в стерильной чистоте космоса, были подвержены воздействию любой инородной среды, и она могла быть для них губительна. Он это понимал и постарался объяснить свою позицию как можно проще и доступнее.
Солóм, мы изыскиваем средства для того, чтобы станция процветала, но вот уже три планетарных года, как закупки льда падают, а тут такая возможность! Мои исследования, в которые и так много вложено средств, в случае успеха принесут станции колоссальные прибыли. Лечение заразившихся паразитом «онокáмруз» на ранних стадиях позволит сохранить сотни тысяч жизней, и отчисления за патент нашу станцию озолотят
Док, я понимаю, что вы заручились поддержкой совета станции, но ключевые слова здесь «если будет успех», а вы его гарантировать не можете. Что произойдет с персоналом станции, когда ваш «объект» оживет? Он носитель своей микрофлоры А я отвечаю за безопасность людей, и совет поручил нам с вами выработать меры защиты Я не могу вам запретить проведение эксперимента, но не могу и позволить делать это в медблоке станции.
Солом. Профессор начал раздражаться. Я тоже отвечаю за безопасность станции в неменьшей степени, чем вы, и я забочусь о жизни и здоровье людей даже больше, чем вы. Неужели вы думаете, что я могу рисковать их жизнями?..
Док, со всем к вам уважением, но вы должны понимать прищурился начальник службы безопасности и на пару мгновений замолчал, прожигая взглядом профессора, что мы знаем, вы хотите помочь своему сыну и этот эксперимент нужен вам только для этого. А все остальное это словесная шелуха
Шильд не ответил. Он посмотрел на потолок и вздохнул. Его сын был его болью. Он в двадцать лет подхватил паразита «онокамруз», и гениального специалиста по искинам и программированию отец вынужден был ввести в криогенный сон. Именно сын подсказал ему идею, как из паразита «онокамруз» сделать симбионта.
Никто не знает, когда и откуда этот паразит был завезен на станции людей. Его невозможно было найти в спящем режиме, и лишь попав в тело человека, он проникал в кровь и добирался до мозга. И там начинал развиваться. Он быстро рос и проникал в позвоночный столб. Через месяц человек сходил с ума, но при этом был очень живуч, быстр и силен. Паразит подчинял себе тело и даже старался защитить его.
Если выявить наличие паразита на ранних стадиях, то такого носителя паразита можно было поместить в криогенную камеру. Но стоило это недешево, и семья должна была оплачивать его содержание до тех пор, пока не найдут способ лечения этой болезни. Никто не знал, по каким критериям паразит избирал носителя. В одной семье мог оказаться зараженный, а с другими членами семьи паразит не взаимодействовал. Лечением этого заболевания как раз и занимался профессор Шильд Равнир. С подсказки сына он стал исследовать больных, зараженных онокамрузом. Не все могли позволить себе спрятаться в криогенном сне, и подопытные у него иногда появлялись.
Сын подал ему идею, что этот паразит есть неуправляемый дикий модуль в мозге человека или биологическая нейросеть. Но он развивается хаотично и с одной лишь целью выжить. И если найти способ запрограммировать его, ввести в него управляющий его развитием код, то он мог бы стать не паразитом, а симбионтом, и от такого соседства выиграли бы оба. Смысл слов сына сводился к тому, что если нельзя заразу победить, то можно попробовать ее использовать на благо.
Первые эксперименты с больными принесли обнадеживающие результаты. Сначала выяснили, что паразит может принимать и усваивать информацию, если его облучать волнами определенной длины. Он начинал развиваться согласно заложенной в него программе, но В какой-то момент происходил срыв, и паразит начинал развиваться хаотично. Опять же, сын выдвинул предположение, что облучение выросшего паразита не дает нужного эффекта и нужно облучать его споры, вкладывая в него нужный код развития. Выделить споры из мозга больного было несложно, и у профессора появилось несколько готовых образцов в пробирках. Но вот беда, не было желающих стать подопытными. А тут такое везение! Появился замороженный человек. Вывести его из состояния заморозки не представляло сложности. Для этого тело необходимо поместить в криогенную камеру и дождаться, когда криогенная жидкость заменит всю воду в организме. В отличие от воды, насыщенная водородом криогенная жидкость не повреждала молекулы и мембраны, и клетки при разморозке оставались целыми, но процесс этот был медленным и постепенным. Сначала замещение происходило в мозге, потом процесс спускался все ниже и ниже.
Многое зависело от самого человека. Как его организм будет реагировать на такие изменения, но отрицательных результатов было меньше одной десятой процента.
И вот удача! В руки профессора попал первый подопытный, и упускать такой шанс он не хотел. Если у него получится запустить программный модуль в зародыше паразита, то он сможет правильно настроить программу для тех бедняг, что ждали своего часа в криокамерах. А это небывалый прорыв в области медицины. Известность, деньги и место в престижном столичном университете. За все это он готов был бороться всеми своими силами. Кроме того, нужна была помощь его сыну
Солом, давайте сделаем следующим образом, прервал молчание профессор. На станции есть небольшой отдельный санитарный модуль повышенной биологической защиты. Мы поместим человека с планеты туда. Я и мой ассистент тоже закроемся в модуле на тридцать дней и выйдем оттуда уже после результатов эксперимента или не выйдем совсем Тогда вы нас просто спустите в утилизатор, и все. В этом случае никто не пострадает.
Начальник службы безопасности станции «Чилис» ненадолго задумался, взвешивая предложение профессора, и через минуту неохотно кивнул.
Хорошо, док, в этом случае я не возражаю. Кто будет исполнять ваши обязанности на время карантина?
Мой заместитель доктор Верш Чилис.
Солом вновь кивнул. И спросил:
Когда думаете приступать к эксперименту?
Если вы не возражаете, то прямо сейчас.
Не возражаю, сухо отозвался Солом. Лишь доложу главе совета станции
Солом, ты должен понимать, сухонький, немного сгорбленный от груза забот глава совета станции «Чилис» вей Барбер спокойно и даже как-то по-отечески добродушно смотрел на Солома. Это реальная возможность пережить кризис. С этой войной за астероиды мы несем убытки. Док прав и делает все, чтобы помочь станции. А если это поможет его сыну, то я не против. Мы инвестируем средства в его исследования, и останавливаться на полпути это он помолчал, подбирая слова, и после секундного молчания продолжил: Не только глупо, но и преступно. А что касается безопасности он тоже прав. Биологическая защита станции это его сфера. Не мешай ему.
Солом нахмурился и, поджав губы, кивнул. Он не был согласен с главой совета, но выбирать не приходилось. Его мнение учли, и только. Хорошо, что вообще выслушали. Солома давно душила ревность к профессору. Сам он родился на станции. Тут получил образование и, как говорится, «где родился, там и пригодился». Все рожденные на станциях имели лишь имена, а фамилию получали по имени станции, где они родились. Он был Солом Чилис. А профессор был с планеты. Человек, носящий фамилию и имеющий статус выше, чем Солом или любой другой родившийся на станции. Даже члены совета, которые имели уважительную приставку «вей», были по негласному правилу по статусу ниже человека, рожденного на планете и получившего там образование. Не в простой обучающей капсуле через нейросеть, усваивая базу нужной для станции профессии, а в настоящем университете. Что являлось недостижимой мечтой для миллионов рожденных на станциях. Знание баз профессий давало возможность освоить техническую специальность, но не давало возможность получить высшее образование, не развивало интеллект и не повышало общий уровень развития человека. И поэтому магическое слово «университет» произносилось с таким благоговением, как будто это было сверхъестественное божество. А если такой человек попадал на станцию, то он занимал высокое положение, с чем и не мог смириться честолюбивый Солом.