Фразу, подобную той, которую Достоевский вложил в уста Карамазова-старшего, выдал в Местре и Валериан.
В самом деле, я устала, присоединилась к нему Элен. А до Венеции ещё трамваем добираться не хочу. Давайте сегодня отдохнём, а завтра отправимся в город со свежими силами.
И я бы отдохнула, сказала Анхен.
Исполненный воодушевления, я пытался возражать:
Да ладно вам, ещё полдня впереди, жаль терять столько времени. Давайте доедем хотя бы до площади Сан-Марко.
Мы можем доехать только до конечной трамвая, пояснила Анхен. А оттуда до Сан-Марко или пешком идти, или плыть на вапоретто.
А сколько остановок до конечной? уточнил я.
Точно не скажу, пожала плечами она. Наверное, пять или шесть, что-то в этом духе.
Так это же ерунда: десять минут и мы там!
Я никуда не поеду, отрезал Валериан. Надо обустраивать действительность сообразно своим желаниям. А мои желания сейчас так далеко не простираются.
И с меня на сегодня довольно, проявила непреклонность Элен.
Нет, это неправильно, огорчился я. Но по Местре-то хотя бы надо пройтись!
По Местре это можно, я не против, решил Валериан.
Элен и Анхен тоже согласились.
Так и вышло, что в первый день своего венецианского подорожья мы не добрались до островной части Венеции. Лишь прогулялись умеренным аллюром по центру Местре. Раньше это был самостоятельный городок, терраферма так называли венецианцы всё, что относилось к их материковым владениям; а теперь Местре пригород. Никаких особенных достопримечательностей мы здесь не обнаружили: ни замшелых крепостных развалин, ни величественных монументов и тому подобных осколков культуры прошлого, кои могли бы нас заинтересовать и дать толчок полёту воображения. Ничего сродни благородному изяществу хорошо пронафталиненных старинных лохмотьев. Хотя, возможно, мы не слишком старательно искали. Вернее сказать, совсем не искали, а просто фланировали наобум по центральным улицам да глазели по сторонам этаким манером много ли наследопытничаешь. И всё же Панталоне персонаж пьесы Карло Гольдони «Ловкая служанка» впал в изрядное преувеличение, заявив, будто «Местре сейчас это маленький Версаль». Ни малейшего сходства с Версалем там нет и быть не могло даже во времена Гольдони Вместе с тем к концу прогулки у меня сложилось впечатление, что наша компания осчастливила своим посещением довольно приятный населённый пункт, подобный многим небольшим городкам медитеррианского побережья: тихий, уютный можно сказать, мечта европенсионера.
Между прочим, Местре весьма немолод. Во всяком случае, уже Пётр Толстой, стольник Петра I, оказавшийся здесь в июне 1697 года, записал в своём путевом дневнике: «Город Местр великой, каменной, и домов великих строения каменнаго в нем много. Тот город весь в садах, и воды в нем есть пропускные многие. От того города до Венецы ездят морем в барках, и в пиотах, и в гундалах».
Поскольку меня привлекает идея нет-нет и совмещать в своём повествовании два временных пласта, да и сами по себе путевые заметки Петра Андреевича Толстого прелюбопытны, считаю необходимым в нескольких строках рассказать об этом примечательном человеке.
Сроду не поехал бы он в чужедальние края, если бы не оплошка: Пётр Толстой занял сторону царевны Софьи во время стрелецкого бунта. Многие видели, как он поспешествовал своему дяде Милославскому, выкрикивая:
Нарышкины удавили царевича Ивана!
Его счастье, что вовремя переметнулся на сторону царя, а то не сносил бы головы. И всё же после падения Софьи долго ещё Петр I испытывал к нему недоверие, невзирая даже на военную доблесть Толстого во втором Азовском походе. Тут-то и подвернулся случай, когда царь надумал послать дворянских отпрысков в Европу для освоения морских премудростей. Добровольно вызвался ехать среди прочих и Пётр Толстой, хотя было ему пятьдесят два года.
Ты ведь не отрок уже, Пётр Андреевич, удивился царь. Две тыщи вёрст придётся в рыдване трястись. Да и не поздно ли удумал кораблевождению обучаться?
Отечеству служить никогда не поздно, бодро отрапортовал Толстой.
Государю ответ понравился:
Вижу, зело решителен ты не только в дыму батальном. При столь изрядном рвении разве помыслю отказать? Тому и быть: поезжай за кордон обучаться навигацкому делу.
Так и вышло, что в 1697 году отправился царский стольник в чужедальнюю Венецию. Два года прожил там, изучил итальянский язык и всё, что от него требовалось по морской части. Кроме Венеции, Пётр Толстой побывал в Речи Посполитой и в германских городах Священной Римской империи, плавал в Дубровник и на Мальту, в Истрию и в Далмацию, посетил Рим и немало других италийских городов. Он оставил внушительный по объёму дневник, в который по ходу путешествия заносил свои впечатления об увиденном. Этот дневник послужил прообразом бессчётного количества подорожных повествований, вышедших из-под перьев моих соотечественников в более поздние времена А ещё Пётр Андреевич Толстой является пращуром многих знаменитых Толстых, в том числе двух классиков русской литературы Льва Николаевича и Алексея Константиновича.
Вот, собственно и всё о нём. Нет, если отодвинуться от венецианской темы, то у Петра Толстого впоследствии было предостаточно приключений: он и в Константинополе состоял первым российским послом, даже дважды заточался султаном в Семибашенный замок, и беглого царевича Алексея вместе с его полюбовницей Ефросиньей уговорил вернуться к царственному родителю, однако это уже выходит за рамки моего повествования. А мне, как ни крути, долженствует остаться в рамках, дабы вернуться к своему собственному путешествию.
После прогулки по Местре мы зашли в супермаркет и основательно запаслись продуктами, дабы впоследствии поменьше отвлекаться на пустяки (любое предприятие это меньше, чем полдела: главное подготовка). Затем вернулись домой и снова уселись за стол.
И просидели застольным образом до глубокой ночи.
Несколько литров граппы плюс довольно обширный винно-шампанский ассортимент это вам не хухры-мухры!
Сержио в этот день мы больше не увидели. Во-первых, потому что квартиру он себе снял отдельную (толстосумы они, как правило, закоренелые индивидуалисты). Во-вторых, не ограничившись беседой с украинскими гастарбайтерами, он отправился прочёсывать окрестности, желая пообщаться ещё с кем-нибудь. И у него состоялось немало содержательных знакомств с молдавскими, русскими, киргизскими и разными другими путешественниками и переселенцами из бывшего СССР (то ли напуганные пандемией итальянцы прятались по домам, то ли незримые флюиды, исходившие от Сержио, влекли к нему исключительно русскоязычный контингент). Зато весь следующий день он рассказывал нам многообразные полезные сведения. Рассказывал и рассказывал, рассказывал и рассказывал просто уняться не мог, собака такой, а у нас головы трещали с похмелья, а он всё рассказывал и рассказывал, рассказывал и рассказывал. А вечером выпил полбутылки кизилового самогона и наконец успокоился.
***Allora, мы сидели в своём тесном варварском кругу за обильным венецианским столом, дегустировали местные напитки, сыры и мясопродукты (хвалёная пармская ветчина, к слову, оказалась бледной ерундовиной по сравнению с испанскими хамонами и чоризо, не говоря уже о сербских мясных чудесах вот уж где едят мясо с мясом, во всевозможно-извращённых формах, это апофеоз варварского чревоугодия, бурные аплодисменты) и ржали-прикалывались над Элен. А затем и над Валерианом. Поскольку благодаря двум упомянутым персонажам мы могли вообще сюда не добраться.
Дело заключалось в том, что на полпути до Венеции нас тормознули. Пересадка была в Белграде, и за полчаса до перемещения в окончательный самолёт из белградского зала ожидания по всем аэропортовским громкоговорителям стали объявлять, что администрация воздушной гавани исполнена горячим желанием пообщаться с Элен. Вскоре её увели под белы рученьки, и примерно пятнадцать-двадцать минут она отсутствовала. Мы, понятное дело, строили самые фатальные и безвыходные предположения относительно того, что могло послужить причиной задержания «братушками» нашей весёлой подруги (самогон? сало? колбаса? или таблетки, коих, как признался Симанович, он собрал в дорогу во много раз больше того, что позволяло международное законодательство?). Затем решили, что в крайнем случае если Элен задержат останемся в Белграде: заплатим за неё штраф, купим билеты на следующий день или на когда уж там получится, а сами пока поживём в сербской столице, вволю попьем сливовицы и поедим плескавицы. Остановившись на этом, мы стали коротать время, соревнуясь в произнесении местных скороговорок брзалице: