Се, стою у двери и стучу
Лариса Розена
Посвящается моей
Помощнице, Б. М.,
© Лариса Розена, 2022
О, вы, напоминающие о Господе,
не умолкайте
Одобрено Издательским Советом
Русской Православной Церкви
Председатель Духовного экспертного комитета,
главный редактор Издательства Московской Патриархии,
протоиерей Владимир Силовьев
Рецензент эксперт, игумен Сергий Данков, сотрудник
экспертного комитета Русской Православной Церкви
Протокол Духовного экспертного комитета Издательского
Совета 92 от 11 сентября 2003г.
Из рецензии на книгу «Се, стою у двери и стучу»:
«Представленная на рецензию книга представляет сборник рассказов, написанных для православных христиан и высокодуховной интеллигенции.
рассказы представляют собой различные эпизоды жизни православного человека. Автор пытается передать богатый внутренний мир верующего человека и те испытания и искушения, которые он преодолевает для достижения внутренней гармонии и духовного совершенства.
Рассказы «Се, стою у двери и стучу» очень перекликаются с нашей сегодняшней жизнью, когда от безмерного счастья и глубокого горя один шаг. Выстоять в такой сложной ситуации может только истинно верующий человек, все упование возлагающий на Бога.
Книга «Се, стою у двери и стучу» представляет сборник рассказов, предназначенных для нравственно-назидательного чтения».
Да хранит нас Господь!
Все стихи взяты из книг: Розена Л. В. «Как Божий мир красив», «Покаянный плач на Руси православной», Воронеж, Ц.Ч.К.И. 1999
Незаконное копирование и тиражирование является нарушением Восьмой заповеди: «Не укради!»
Все авторские права защищены. Для перепечатывания текста книги необходимо письменное разрешение автора.
ЧАСТЬ 1
СЕ, СТОЮ У ДВЕРИ И СТУЧУ
ВО СЛАВУ БОЖЬЮ!
РАННЕЙ ВЕСНОЙ
Господи! Как хочется встать и молиться Тебе за эту природу, умиротворение и покой, преображающе действующие на мою душу, как хочется уйти в эту трепещущую радость, обновление, свежесть и чистоту.
Все замерло в ожидании Божией благодати. И только две-три ласточки иногда пролетят, чтобы доказать все вокруг живет, поет, славословит!
Из сердца непроизвольно вырываются такие слова:
На небесной радуге я сейчас сижу.
Играю на свирели, песенки пою!..
Слава Создателю за все сущее! Хорошо на сердце утром ранней весной!..
В СУМЕРКАХ
Мягкие сонные сумерки ласково окутывали плечи. Полутуманная молочность воздуха наполнилась тишиной и покоем. Было уютно в объятиях тихого вечера.
Густота сини все более концентрировалась. Вспоминался вчерашний день Огромная, почти банкетная, комната. Снедь на широком столе в центре. И она с хозяйкой за теплой, душевной беседой.
Расскажите что-нибудь из Вашей жизни, протяжно пропела Татьяна.
Вы же знаете, покойный супруг собирал для докторской диссертации всякие случаи из жизни священников. И вот однажды
Захлебываясь, что-то верещал телевизор, ласково обнимал и убаюкивал ноги пушистой ковер. Создавая особенную настроенность, весело вздрагивал в такт словам разрумянившийся шелковый абажур.
Татьяна пила густой, пряный чай. Душа ни о чем не мечтала, кроме приятного диалога. Приятельница располагала. Спокойное, нежное лицо, белесые волосы. Немного уставшая, грустная улыбка. «Очень похожа на женщин Борисова-Мусатова с их непередаваемо- загадочной тихостью» и Татьяна невольно улыбнулась.
Мне приятна встреча с Вами и эта беседа. Благодарю за доверие и внимание
Ах, не шутите над старой женщиной, понимающе поддержала хозяйка, в бытность свою мы с супругом как-то оказались в селе Чеглы. И тамошний батюшка поведал интересные истории
Воздух мерцал, завораживал, успокаивал. И вновь чашечка чая из очень тонкого фарфора с вензелем «В» виноградовский старинный фарфор Татьяна углубилась в себя. Антиквариат оживил воспоминания. Бабушка русская княгиня, в бытность свою много рассказывала об истории этого завода, о балах, приемах, чаепитиях
Лучистые глаза подруги отсвечивали прозрачной синевой. В них весело отражались блики от лимонного абажура, бухарского ковра, висевшего над диваном, полупрозрачных чашечек с вензелями Писательница слушала и радовалась тем спокойствием, которое навевают серебристые мягкие сумерки.
И вот когда мы остановились в одном из домов Ах, я уже и забыла, с чего началось наше знакомство со священником!
Помню яркую зелень нежной, сочной травы вокруг, скрип мохнатых, неповоротливых деревьев и ослепительную бирюзу неба Супруг собирает интересные случаи из жизни священства, а я? Просто живу, люблю, дышу, улыбаюсь, словно ясный весенний день, безоблачный и легкий-легкий, как дыхание теплого воздуха
Гостья посмотрела с интересом в глаза говорившей серьезная, благородная дама. Как же она могла быть легкомысленной? Та поняла ее удивление:
Так Вы думаете, молодая женщина должна всегда быть очень серьезной, собранной, деловой и
Ах, нет. Пусть она будет такой, какой ее создал Бог
О, Вы понимаете меня!
Ну, я же сама женщина!
Продолжаю. Воздух, точно парное молоко, поил терпкостью жизни. И вот впитывая раздолье, свежесть деревни, вырвавшись из оков города, я только и делала, что радовалась и ликовала.
Но и работали. Вы же были стенографисткой у своего профессора
Безусловно. Не помню, за ужином или где-то на прогулке, услышали мы эту историю. Вам действительно интересно?
Очень.
Священник, поведавший ее, был тогда относительно молодым, здоровым мужчиной. Но представить его юным не могла. Медленно, собираясь с мыслями, он рассказал следующее:
Я только окончил Воронежский университет, и началась война. Сразу же ушел добровольцем на фронт. Был ранен, попал в окружение. Шли с другом по лесу, старались прорваться. Устали. Свалились под березой и уснули. Вдруг слышу сквозь сон:
Вставай, нельзя спать, вставай!
Оглянулся спросонок никого, и вновь задремал.
Вставай! раздался тот же голос, нельзя здесь спать! и так до трех раз. Не до шуток. Вскочил, как ужаленный, и друга пытался разбудить, в ответ:
Оставь, спать хочу!
Я отбежал и сразу раздался оглушительный взрыв. Клочья земли, брызгая фонтаном, облепили лицо, руки, телогрейку. Когда пришел в себя, увидел: ни березки, ни друга. Одна воронка сияет, да уцелевшая ромашка головкой испуганно покачивает. С тех пор дал себе обещание стать священником
Вскоре попал в Чеглы. Село было бедное, разрушенное, как бы рыдающее над своей разорённостью. Старался помочь, кому, чем мог. Люди, словно кроты, жили в землянках. Понемногу стали отстраиваться. Мне приходилось нелегко. Спал по нескольку часов в день. И, будто дятел, сам стучал и стучал клювом-молотком по деревянным настилам. Достраивали прекрасный храм, поднимали колокола. Они не шли наверх. Тянем, никак не получается. Годы военные. Молодые сыновья на фронте. Дома старики со снохами. А с них спрос не велик. Устали. Колокола не поднимались наверх и все тут! Выкрикнул:
Снохачи, в сторону, остальным остаться и помогать!
Неожиданно рывком отошли три человека, напоминавшие скользкие замшелые грибы. И колокола пошли!
Я сам побледнел, покрылся бисером пота. Растерялся, будто в чем-то провинился. Боже! Неужели такое возможно? Какой грех-то снохачество! Вот она страшная сторона жизни! Вытер испарину, тряхнул головой, чтоб успокоиться. И застыл, пораженный чудом Божьим
И Вы знаете, обратилась ко мне хозяйка, я сама опешила вот как лукавый людей крутит!
О, какой случай! вырвалось у Татьяны в ответ на рассказ хозяйки.
Она, стройная, интеллигентная, в вязаных свитере и юбке, грустно улыбнулась:
Еще не то узнаете.
Сколько ей лет? Много. Но разве скажешь по ней? Эти благородные, чистые искренние глаза, матовая кожа, блеск и живость ума, душа чистая, как свежий снег
Собеседница как-то доверительно улыбнулась, вздохнула и вновь стала потчевать изматывающе вкусным чаем Когда допили, она принесла удивительную рукопись. Это были записки священников и еще каких-то посторонних лиц. Здесь они доподлинно и приводятся.
ВЕЧЕР ИЗ ЖИЗНИ ВЫДАЮЩЕЙСЯЖЕНЩИНЫ
Поэзия сумерек, позднего вечера, ночи. Печальные темы ее. Она любит их за невысказанную грусть, боль увядания, сентиментальную и безответную незащищенность. Ей нравятся разливы дождя, точно водянистой акварелью, расписывающие стекла окон, заманчивые огни оживающих зданий, они являются для нее маяками жизни. Дорого все эфемерное, хрупко-исчезающее. Сколько утонченно изысканной поэзии в сумерках вечера и ночи.