По мере удаления от столицы и с увеличением дозы принимаемого на грудь «согревающего», репертуар хора московской дворовой самодеятельности начал склоняться в сторону русского шансона:
«Ах, Одесса, жемчужина у моря. Ах, Одесса, ты знала много горя. Ах, Одесса, ты мой родимый край. Живи, моя Одесса, живи и процветай!»
За окном постепенно темнело, с одной стороны уже появился месяц, в окна застучал дождь, но концерт продолжался, несмотря ни на время дня, ни на погоду:
«А на дворе хорошая погода, в окошко глянешь светит месяц молодой, а мне сидеть ещё четыре года душа болит и просится домой»
Запасы спиртного постепенно подходили к концу и вход пошли одеколоны, в основном это был «Тройной», «Сирень» или «Красный Октябрь». Подобное всегда присутствовало в рюкзаках опытных подмосковных туристов и рыболовов, как дезинфицирующее средство после укусов различных насекомых, а также для протирания головок кассетных магнитофонов, ну и так на всякий случай. К середине ночи закончились и одеколоны и сигареты. Как расцвело и пошёл второй день пути, ребята, которые пошустрей, стали выбегать во время пятиминутных остановок на крупных станциях, где был хоть какой-то буфет. На юге креплёное вино продавалось в каждом обычном кафетерии или привокзальном буфете. Кроме того, в отличии от столицы, у рослых шестнадцатилетних пацанов здесь никто не спрашивал сколько им лет, им спокойно продавали и вино и сигареты. Когда администрация отряда наткнулась на двоих, качающихся из стороны в сторону, парней и наконец смекнула куда бегают пацаны и за чем, то быстро был перекрыт путь за спиртным, который проходил через дальний тамбур вагона, в котором ехал отряд. Всё, незаконно пронесённое в вагон вино было сразу конфисковано, конечно же, снова в пользу администрации отряда. То, что ребята уже успели пронести и спрятать было ими выпито мгновенно, почти открыто, прямо из горла ещё до обыска и конфискации. Дальше ехали молча, уже без музыки, песен и всякого аппетита, протестуя против крайней жесткости руководства лагеря. Пацанский коллектив в основной своей массе «болел» после «вчерашнего», не желал и не мог уже ни петь, ни играть. Всех жутко «сушило» и тянуло только к одному как-бы похмелиться. Так в непохмелённом, удручённом и совершенно потерянном состоянии, уже начиная изнывать от наступающей ростовской жары, москвичи, наконец, въехали в Ростов-папу.
После высадки из поезда и весьма нудной поездки по тридцатиградусной жаре, на присланном из совхоза автобусе, отряд наконец прибыл в пункт постоянной дислокации. Москвичи высадились с вещами на площади недалеко от административного здания совхозного городка. Первое, необычное и удивительное, что почувствовали столичные пацаны, это был своеобразный вкус простой местной воды из ближайшей колонки. Вкус этот напоминал какую-то минеральную воду, только без газа. Ребята страдали «сушняком» и просто не могли оторваться от колонки. Второе это дерево на месте высадки отряда с чудными, темно-красными и почти чёрными ягодами. Неизвестное до этого никому из столичных парней, дерево, было моментально атаковано москвичами и больше чем наполовину оборвано ими за какие-то пятнадцать двадцать минут, пока отряд ждал старших. Вскоре выяснилось, что дерево называется тутовник, а руки и губы после него становятся темно-красными и даже синими и впоследствии трудно отмываются. Наконец прибыли старшие отряда из администрации совхоза. Воспитатель Борис Александрович и командир отряда Вадим, поснимали всех с тутового дерева и построили отряд. Тут же старшие провели срочный инструктаж по правилам поведения в данной незнакомой местности. Помимо указания ничего не рвать, даже если это растёт прямо над головой на улице и само лезет тебе в рот, было доведено главное правило поведения строго запрещалось идти на конфликт с местными пацанами и поддаваться на провокации с их стороны. Старшими отряда было объявлено, что местные только и ждут, чтобы под любым малейшем предлогом затеять с приезжими москвичами ссору, затем ссору превратить в драку, подтянуть побольше местной шпаны и хорошенько «отрихтовать» наглых приезжих москвичей, поживившись в финале их столичным имуществом.
Нас всего тридцать три человека и противостоять всей местной шпане мы просто физически не в состоянии. И если что, помощь нам здесь никто не предоставит, так как тут все или родственники или близкие знакомые, или в крайнем случае хорошие соседи, с этого начал свой инструктаж, подошедший из совхозной администрации, начальник лагеря Михаил Львович.
Нас всего тридцать три человека и противостоять всей местной шпане мы просто физически не в состоянии. И если что, помощь нам здесь никто не предоставит, так как тут все или родственники или близкие знакомые, или в крайнем случае хорошие соседи, с этого начал свой инструктаж, подошедший из совхозной администрации, начальник лагеря Михаил Львович.
Ясный пень! Если чё, то тут нас всех и похоронят! прокомментировал Алекс, очень не любивший всяческие построения, а также инструктажи, собрания и заседания.
Соберитесь, дело серьёзное продолжал Михаил Львович.
Да, всё, врубились: требуется прогнуться и расслабиться! Так, начальник? донеслось из строя.
Ну уж нет, никогда. Чуть что, получат по полной, прошипел Дилон, стоявший в строю во второй шеренге за Алексом.
Если до кого не дошло через голову, доведём через другие места! дополнил начальника воспитатель Борис Александрович.
Парни, никаких конфликтов с местными у нас быть не должно, - выступил, до сих пор молчавший, командир отряда Вадим. Пусть приходят, смотрят, спрашивают. Будут себя вести нагловато, но оно и понятно они у себя дома. Мы же должны держать себя в руках, вести себя как добропорядочные и вежливые гости, не нарушая местное спокойствие, обычаи и традиции, и не ставя под удар весь коллектив.
Интересно и до какого момента нам терпеть этих местных? Когда уже можно им по-пацански ответить? спросил, обращаясь ко всем старшим, Шурик Иванов, самый шустрый и сверхобщительный из всего отряда паренёк, имевший дворовое прозвище «Шуст». Он отличался редким талантом выживать в любой, даже совсем безвыходной, ситуации. Шуст совсем не был задирой или хулиганом, скорее наоборот, он был даже слишком дружелюбным и даже навязчивым. Он всегда находился рядом с каким-нибудь авторитетом, командиром, в общем старшим в компании, он олицетворял в себе ту породу пацанов, ничем особенным не выделяющихся, но обладавших множеством знакомств среди влиятельных парней-лидеров даже на много старше себя. Такие пацаны с их знаниями всех авторитетов в округе, были очень полезны когда происходил обмен такими знаниями при встрече на улице двух незнакомых коллективов. За счёт знаний каких-нибудь общих знакомых, такой физической стычки как: стенка на стенку, двор на двор, улица на улицу, могло уже и не произойти, а сход двух группировок заканчивался мирно и даже мог перерасти в совместную пьянку с последующей долгосрочной дружбой. На этот раз Шуста подтолкнул к выступлению кто-то из третьекурсников, стоявших рядом с ним. Наверняка старшекурсники поручили Шусту выступить, как бы от лица отряда и задать вопрос, который волновал в общем-то всех.
Да, когда уже можно им в табло засветить, если чё? А если уже совсем невмоготу будет, тогда как? А если они первые? зашумели в строю.
Никогда и точка, зовите меня, если чё! И если невмоготу и если они первые! Только так и никак иначе! До всех дошло?! настаивал командир Вадим.
Или меня! добавил воспитатель Борис. Кто-нибудь из нас, всегда в отряде! Самим ничего не предпринимать! Уходите от конфликта и сразу обращайтесь к кому-нибудь из нас!
При назревании конфликта с местными, обращайтесь и ко мне тоже! поддержал воспитателя начальник лагеря Михаил Львович. Вот вам три варианта разрешения подобных ситуаций: ко мне, к Борису Александровичу или к Вадиму. Главное никакой самодеятельности и рукоприкладства.
Не по-пацански это как-то! завозмущались москвичи.
Вы ещё мне скажите: не по понятиям! прикрикнул Борис Александрович. Мы тут, что на воровской малине что ли?