Зрители разочарованно переглядываются. Но комментарии заглушаются ревом мотора. Нет, здоровенный мотоциклист честно отработал свой номер. Катался по вертикальной стене, показывал гимнастику на мотоцикле и даже ездил, отпустив руль. При этом, закрывал глаза повязкой.
Во всем этом для меня ужасно опасным показалось только то, что мотоцикл может проломить доски. Которые так и ходили ходуном при каждом проезде гонщика возле меня. Это же весь стакан рухнет, и мы вместе с ним с семиметровой высоты. Спускался по лестнице на трясущихся полусогнутых ножонках.
Тем не менее, фокус езды без руля нам понравился, и мы его освоили. Хотя глаза платком не завязывали. Втроем гоняем на велосипедах, иногда забираясь очень далеко. Но всегда возвращаемся домой вовремя, чтобы не тревожить родителей. Иногда не очень целые.
Самым опасным оказался спуск с крутой горки. В конце тропинка виляет между крупными валунами. Прикинул наиболее вероятный результат сообразил, что на высокой скорости не смогу увернуться от камней. Представил, как врезаюсь в эти валуны, надеваюсь животом на руль и лечу, шкандыбая по каменному кавардаку. Да так, что даже боль заранее прочувствовал. Отказываюсь сразу. Валерка рванул, по счастью передумал и сумел затормозить перед въездом в опасное место. Тоже просчитал. А Женька отчаянно бросился по тропе. И на середине каменной гряды без тормозов не вписался в повороты. Ничего красивого в его полете не было. Зато истошный визг. Потом мы долго дули на его окровавленное хозяйство. Еще-бы. Первая помощь при ушибах. Пешком домой возвращались. Женька ехать не мог.
После этого лидерство в гонках как-то незаметно перекочевало ко мне. Очень нравилось с разгона проезжать по глубоким лужам. Брызги в разные стороны, мягкие подпрыгивания на подводных колдобинах. И ведь не падали.
А затем первым из нашей тройки пошел в школу. В шесть лет. Остальные пошли на следующий год, как и положено, в семь.
Иду и выпендриваюсь в своей новенькой серой школьной форме Ни у кого такой нет. Строевым шагом топаю в школу, гордо, один без сопровождения. Встречные взрослые чему-то улыбаются. Что только усиливает чувство праздника.
Всех первоклашек во дворе школы встречает Первая учительница, очень красивая и добрая. На первом классном часе проверяет всех пофамильно и явно радуется нам. Затем проверяет наличие портфелей, пеналов, тетрадей.
С первых же дней понял, что я для нее совершенно неинтересен. Со мной ничего не нужно делать. Самое главное взяла на себя мама. Именно она была моей настоящей Первой учительницей. Она заставила меня бегло читать уже в пять лет. Что не раз ставило меня в неловкое положение. Ну, обозвал круглого двоечника и тупицу «сукой» за все хорошее. А он стуканул учительнице. Это предательство оказалось выше моего понимания. Так у нас никто не смел делать. Больно били все. Отца вызвали в школу, указали на недостойное поведение сына.
Папа возмутился:
Ты хоть одно матерное слово от меня слышал?
Нет.
Кто научил?
Никто
А откуда взял?!
На стене нашего дома написано
Показывай!
Прямо от калитки видна стена дома, а на ней то самое слово, написанное метровыми буквами. Молчание. На следующий день оно было затерто. Вместе с другими, более «интересными» словами.
Затем уже мама хохотала, когда ее отчитывали на классном собрании. В то время, когда учительница заставляла класс читать по слогам я визжал от хохота. Она меня подняла и потребовала объяснить причину смеха. Ну, я честно и объяснил, что читаю смешную книгу. Следует ехидное предложение почитать эту книгу всем. И я послушно выполняю. «Малыш и Карлсон, который живет на крыше». Книга детская, понятная и очень смешная. Весь класс лежит от хохота. Учительница в растерянности, особенно потому, что формально она же сама скомандовала Обошлось без наказюки.
На счастье учительницы, я заболел.
Странно, но болезнь не чувствовалась. Нет, ну за что мне такое «счастье»? Украинская осень теплая и без ветра, а меня заставляют ходить в зимней шубе. Жарко, тяжело и очень стыдно перед другими детьми, многие из которых бегали даже без пальто. Отвратительно.
Диагноз у меня оказался длинным и дурацким. Ставила ну очень неуверенная в себе врачиха: стертая форма скарлатины с осложнением на сердце.
Сначала меня уложили в общую палату. Ребятня вся чужая, но не вредная. Все обходилось без драк. Никто прав не качал. Днем все нормально. Весело, визг, беготня. Зато ночью, долго не спал, валяясь с открытыми глазами. И несколько раз, поздно ночью, слышал странное. Церковное пение. Это в центральной городской больнице и в то время, когда шли гонения на церковь. Когда нам с малых лет внушали неприятие всего религиозного. Наверное, пели больные женщины, или медсестры.
Сначала меня уложили в общую палату. Ребятня вся чужая, но не вредная. Все обходилось без драк. Никто прав не качал. Днем все нормально. Весело, визг, беготня. Зато ночью, долго не спал, валяясь с открытыми глазами. И несколько раз, поздно ночью, слышал странное. Церковное пение. Это в центральной городской больнице и в то время, когда шли гонения на церковь. Когда нам с малых лет внушали неприятие всего религиозного. Наверное, пели больные женщины, или медсестры.
Потом меня перевели в тяжелое отделение. Бокс для умирающих. Со строгим постельным режимом. Там еще женщина была с очень слабым грудным ребенком. Перепуганные отец с мамой через окошко меня подбадривали, а я не понимал, в чем дело. Чувствовал себя обычно, без каких-либо проблем. Плевал на строгий постельный режим и носился по боксу, пока никто из врачей не видел. Правда, ночных песнопений больше не слышал. Через пару недель меня вернули в общую палату.
По всей видимости, лечащие врачи оказались в больших непонятках. Явилась ко мне очень представительная дама в белом халате, привозное светило. С неприятным, изучающим взглядом. Для налаживания контакта она без всякого интереса поиграла со мной в детскую настольную игру. Пыталась подружиться. Мне стало неприятно. Отталкивала неестественность ее поведения. Просмотрела мои школьные задания. Мы с ней даже поспорили, как правильно пишется слово «Солнце». Она утверждала, что проверочное слово «Солнышко», а я «Сонэчко». Врач возмутилась:
Ты, что украинец?
Ни, русский, тут мени уси хохлы кацапом кличуть.
Тяжелый случай: профессор и первоклассник остались при своих мнениях.
Мне это не помогло. Врачам, впрочем, тоже. Так в недоумении меня и выписали. Спустя два месяца.
Я не сразу заметил, что появилась проблема с ощущением запахов. Раньше, заходя в магазин, различал запахи нескольких разных чаев, находившихся на далеких полках. И сладковатый запах гречки в брикетах. На улице иногда чувствовал чудесный незнакомый запах, намного более приятный и нежный, чем запах духов. Но что это было узнал только много лет спустя. Анаша оказалась. Теперь же О мягких запахах осталась только память. И постоянные сопли хронический насморк, так это называлось. Переусердствовали эскулапы с лечением.
Первый день на свободе показал, что появилась у меня еще и другая проблема. Гуляю один во дворе дома. Ранняя весна. Травка зелененькая. Небо голубое. Которое, вдруг, становится черным. Бегу домой на второй этаж, задыхаюсь, и понимаю: «Пора лечь». Плюхаюсь на постель в грязных башмаках и тихо смирно ожидаю продолжение. Холодный пот прошибает. Вонючий. Понятно, сейчас будет очень худо. Но страха нет. От слова «Совсем». Знаю, что все будет нормально. Постепенно слабость и чернота уходят, только липкий противный пот напоминает о неприятности. Похоже, Великая Дама только пальчиком погрозила. Согласилась, что ее бояться не надо, но уважать обязательно.
Хорошо, что мама была на кухне и ничего не заметила.
Этот стало первым настоящим проблеском: мои сложности только моими и являются. Главное не дергаться и спокойно отслеживать ситуацию, без вмешательства. Изредка такие приступы повторялись. Во время беготни. Приходилось предупреждать друзей, чтобы не болтали.
Наверное все-же растрезвонили. И ребятне из нашего двора строго запретили со мной играть. Во избежание Часто меня оставляли под надзором соседей. Сидел в чужих комнатах. В тоске смотрел на дурацких рыбок в аквариумах. Иногда включал радиоприемник. Позволяли. До тех пор, пока не своротил ручку управления, которую даже взрослые не могли сломать аппаратура тогда была дубовая, на идиотов рассчитанная, но не таких как я. Общее удивление это у всех вызвало.
А затем слабыми ручонками сломал ключ, застрявший в замочной скважине. И долго сидел перед закрытой дверью. Ожидал отца соседи не смогли справиться с поломкой. У папы силища была огромная, а также великолепное соображение. Используя пинцет и отвертку, он легко открыл дверь и парой движений вытащил обломок ключа из скважины. И не ругался. Замечательно.
Летом мама увезла меня на Черное море. Долечиваться. Поехали сразу тремя семьями. Две мамы, один папа и четверо детей. Отправились дикарями, но по уже известному адресу в Скадовск.
Огромное ярко-синее море бесконечно большие пляжи. Мелководье, на котором невозможно было утонуть уходишь от берега на сотню метров, а глубина меньше, чем по шейку даже у детей. В чистой, теплой воде по полчаса и больше бултыхались без проблем. И без надзора. Часами наблюдали с пирса за медузами. После того, как обожглись, больше не пытались брать их руками. Да и жалко. Берешь такой аккуратный красивый зонтик, вытаскиваешь на настил, а он превращается в груду соплей.