Наш тьютор никогда не пишет нам замечания в дневник. Что бы мы ни вытворяли, он только улыбается и никак это не комментирует. Надо признаться, мы никогда ничего не вытворяем на его уроках. Но иногда на нас ему жалуются другие учителя, он ведь наш классный руководитель. Кто бы что ни говорил, Евгений Евгеньевич отвечает: мы с этим разберёмся. Как он думает разбираться, я не знаю.
Другие учителя раньше часто нас отчитывали или писали нам замечания. Потом требовалось показать дневник с подписью родителей под этим замечанием. Чтобы учительница знала, что мама с папой это видели и приняли воспитательные меры. У меня в дневнике были такие замечания:
Забыла лыжи. Болтала на уроке. Смеялась. Ела конфеты и мешала вести урок. Бегала на перемене. Пришла в школу без карандаша. Не выглажена школьная форма!
На уроке алгебры толкала мальчика в проход.
Вот это последнее замечание особенно удивило мою маму. Она переспросила:
Подожди, что ты делала с мальчиком?
Ничего! Мы с Сашей моим соседом по парте толкались на уроке, и он в итоге упал в проход между партами, вот и всё. Но мы не ссорились, мы с ним дружим. Мама качает головой, ставит свою подпись под замечанием и говорит:
Не делай так больше! А то мне за тебя будет стыдно на родительском собрании.
Теперь замечаний нам не пишут. Другие учителя боятся связываться с Евгением Евгеньевичем. Сам же он использует наши дневники для другого. Наш тьютор в конце каждой недели пишет какую-нибудь похвалу. Например: «Aктивно принимала участие в обсуждениях на уроках английского. Молодец! Я горжусь тобой!» Родителям показывать не обязательно. Но я всегда с удовольствием показываю. Мама с папой удивляются: «Что этот преподаватель с вами делает? Ты стала так хорошо учиться. Ни одного замечания вот уже три месяца, одни благодарности. И ни одной двойки.»
Так как Евгений Евгеньевич наш классный руководитель, то и комната, в которой он ведёт уроки английского наша классная комната. Там проводятся не только занятия, но и собрания, классный час, отмечаются дни рождения и устраиваются другие мероприятия. Раньше тоже так было, при Стэндапке Марье Ивановне, это тоже был наш класс, но только он был всегда заперт, кроме времени уроков и собраний. Ключ был у Стэндапки, и она сама запирала класс на время перемены и потом отпирала, когда звенел звонок на урок. Она следила, чтобы никто не сидел в классе и не оставался там после уроков. Она говорила, мы можем испортить парты или наглядные пособия. Пособия это картонные планшеты, которые висели на стенах, там были нарисованы всякие таблицы английских неправильных глаголов.
Теперь всё не так. Класс всегда открыт. Евгений Евгеньевич сказал: «ребята, приходите сюда, когда хотите, делайте что хотите, это ваш второй дом!» Теперь на переменах мы не слоняемся по коридору, а сразу идём в наш класс. Там здорово! Можно беситься, как хочешь, только потом парты ровно поставить перед следующим уроком. Можно включать магнитофон, его наш тьютор принёс из дома именно для таких целей. Около магнитофона лежат кассеты, это сборники разных песен на английском языке. Каждая кассета подписана, мы читаем: Сандра, Си-Си Кэтч, Майкл Джексон, Пет шоп бойз, Шина ОКоннор, Питер Гэбриэль, Мадонна, Элтон Джон, Стинг, Род Стюарт и другие незнакомые мне имена. Такое слушают в Америке, эти кассеты наш тьютор привёз оттуда.
На переменке в классе английского не может находиться никто, кроме нас. Если в дверь лезут ребята из Б или В класса, мы их прогоняем. Это наша комната! У них есть свои классы, вот пусть туда и идут. Нашу комнату мы в шутку называем Housе Хаус, что по-английски значит «дом». Потому что это как будто наш дом. Мы очень много времени проводим теперь в Хаусе, вместо того, чтобы слоняться по школьным коридорам.
Евгений Евгеньевич быстро избавился от наглядных пособий, где были изображены таблицы глаголов. Вместо этого он предложил нам перекрасить стены в тот цвет, который нам нравится. Мы выбрали жёлтый, скинулись на несколько банок краски, и сами, своими руками покрасили стены. Теперь у нас в классе светло и ярко, как будто на улице солнечный июльский полдень, а не мрачный ноябрь. Эти стены Жека украсил постерами. На одной стене висит портрет Майкла Джексона, а на другой Марка Алмонда и Боя Джорджа.
На подоконниках раньше стояли всякие цветы в картонках из-под кефира, консервных проржавевших банках и в глиняных горшках. Над ними вились мошки. Цветы никогда не выглядели действительно живыми, но и не увядали до конца. Там были кусты герани, алоэ, бальзамина и традесканции. Евгений Евгеньевич, когда увидел этот огород, сказал так: «О, цветочки из сказки Страшный лес. От них мы избавимся в первую очередь.» Мы сложили весь этот страшный лес в коробку и вынесли на помойку, помыли подоконники, и в классе как будто бы стало легче дышать.
На подоконниках раньше стояли всякие цветы в картонках из-под кефира, консервных проржавевших банках и в глиняных горшках. Над ними вились мошки. Цветы никогда не выглядели действительно живыми, но и не увядали до конца. Там были кусты герани, алоэ, бальзамина и традесканции. Евгений Евгеньевич, когда увидел этот огород, сказал так: «О, цветочки из сказки Страшный лес. От них мы избавимся в первую очередь.» Мы сложили весь этот страшный лес в коробку и вынесли на помойку, помыли подоконники, и в классе как будто бы стало легче дышать.
Однажды наш тьютор предложил нам нарисовать каждому свой автопортрет. Никогда ничего подобного не делала! Но получилось очень здорово и, как ни странно, похоже. Евгений Евгеньевич вставил все эти работы в рамочки и повесил на стену у доски. А сверху он написал: «Школа гордится ими». Он говорит, что гордится всеми нами, что бы мы ни делали. Потому что мы лучшие. Мы даже придумали кричалку вместе с ним и кричим её каждое утро до уроков. Все вместе: «Наша группа лучше всех! Нашу группу ждёт успех!»
Тьютор считает, что это ключ к успеху. Это называется «самовнушение». Например, если всё время говорить себе: «я неудачник, я неудачник», так и станешь постепенно неудачником, сам себя в этом убедишь. А если говорить: «мы лучше всех, мы лучше всех», то наш класс действительно станет лучше всех. Особенно, если говорить это громко, вслух и хором.
Это звучит очень странно, как будто мы врём, или хвастаемся. Ну как можно про самого себя сказать «я лучше всех»? Так не говорят. Надо сначала сделать что-то хорошее, чтобы быть достойным такой похвалы. А иначе как-то это звучит неправдоподобно, мне так кажется. Но Евгений Евгеньевич считает иначе. Он говорит, что в Америке так принято. Нужно себя любить и уважать, тогда другие тоже станут тебя уважать. А если ты сам себя не любишь, кто ж тебя будет любить? Нужно сделать так: подойти к зеркалу, посмотреть себе в глаза и вслух сказать: «Я самый умный, сильный и красивый. Меня ждёт успех!» И тогда точно сбудется! Он сам так делает по нескольку раз в день, и мы тоже стали так делать.
Евгений Евгеньевич говорит, чтобы мы приходили в наш класс когда угодно, даже если сейчас идёт урок. Он сказал: «Вы мне никогда не мешаете.» Началось это так. Однажды двое мальчишек из нашего класса хулиган Лёшка и его друг Андрюха, то есть Алекс и Энди плохо себя вели на уроке химии, они болтали и вертелись. Химичка велела им выйти из класса. Они вышли, но сразу начали шуметь в коридоре, у двери. Химичка разозлилась, выскочила в коридор, схватила обоих хулиганов за шкирку и дотащила до кабинета директрисы. Она открыла дверь и закинула их обоих прямо в директорскую, после чего стремительно удалилась. Пошла вести урок дальше. Ребята постояли в кабинете директора, который оказался пуст, директрисы не было на месте. Они потихоньку вышли оттуда, отошли на безопасное расстояние, сели на подоконник и стали ждать конца урока. В это время мимо проходил наш тьютор Евгений Евгеньевич, он ходил в кладовку за коробкой мела. У него мел кончился. Тьютор очень удивился, увидев Лёшу с Андрюхой в коридоре и спросил, в чём было дело. Те сказали:
Нас выгнали с урока, потому что мы баловались.
Евгений Евгеньевич на них ни капли не сердился:
Выгнали? И вы теперь сидите здесь, как бездомные? У вас же есть ваша собственная классная комната, заходите, когда хотите. Лучше вы будете баловаться у меня на глазах, чем на уроке химии. Пойдёмте, у меня группы маленькие, пустых парт достаточно. Только уговор: не мешать вести урок. Ок?
Конечно! Мы никогда не мешали тьютору вести урок. Можно было приходить, когда захочешь. Не только если выгнали с урока, но и просто, если хотелось уйти с какого-нибудь занятия и побыть в своём классе. Евгений Евгеньевич никогда не спрашивал, почему мы пришли, выгнали нас или нет. Кто-то читал, кто-то рисовал, кто-то переписывался друг с другом, чтобы не мешать разговорами. А кто-то сидел просто так и смотрел в окно. Мы сидели тихо-тихо, и это было так замечательно. Знать, что в мире есть такое место, где нас всегда ждут и всегда рады видеть, что бы мы ни натворили.
Раньше у нас в школе организовывали танцы. Это мероприятие называлось «Огонёк». В год таких Огоньков было три штуки. Один под Новый Год, другой между Днём Красной Армии и Международным Женским Днём, а третий в конце учебного года, в мае. Огоньки устраивало школьное руководство. Я не знаю, кто выбирал музыку, но это всегда были какие-то древние песни, какие слушали, наверное, годах в семидесятых. Но всё равно было жутко весело, хоть и мало. Уже в восемь часов вечера музыку выключали и нас начинали разгонять по домам. И, конечно, во время этих Огоньков за нами строго следили. Учителя в те дни работали сверхурочно, они сидели на стульях по краям актового зала и смотрели, что мы делаем. Они же не пускали в зал тех, кто был одет слишком вызывающе, и выгоняли тех, кто вёл себя шумно или неприлично. Подол юбки или платья должен был быть на десять сантиметров выше колена, это предел, короче было нельзя. Эти сантиметры измерялись линейкой в дверях актового зала. А мальчики должны были приходить в белых рубашках. В рубашке другого цвета не пускали. Детский сад, а не танцы! Хотя мы всегда с нетерпением ждали этих Огоньков, ведь у нас не было возможности потанцевать друг с другом где-то ещё.