Доктор после разговора с Эльзой, зайдя в кабинет, заперев за собою дверь, с трудом добрался до своего рабочего стола. Рухнув на стул и, схватив фотографию сына, он зарыдал. Как бы спрашивая сына, задавал вопросы. Как она могла прийти сюда с такой просьбой? Неужели она не знала о том, что тебя убили они? Как? Как? И тут же вскочив с места, подойдя к шкафу, где хранились медикаменты, он сказал, Я убью его, отомщу за смерть сына, за тебя Герхард, сказав, дрожащими руками стал набирать в шприц какой- то препарат. Его смерть будет долгой и мучительной, приговаривал он себе. В эту минуту его не мучила угрызение совести. Желание мести за гибель сына, за тех матерей и отцов, которые так же как и он потеряли своих сыновей от рук проклятых русских, была превыше всего. Набрав в шприц яда, и положив его в свой саквояж, сделав над собой последнее усилие, стал одеваться. Затем, взяв саквояж в руки, выйдя из кабинета, направился в гостиную, где его ожидала Эльза.
Ну, что ж, пойдемте, показывайте своего раненного, сказав, доктор направился к выходу.
Всю дорогу, пока они шли, доктор не выронил ни слова. Он шел хмурый и подавленный. Этого не могла не заметить Эльза. Идя за ним и видя того, как он быстро идет, она не могла понять причину, побудившей изменению настроения доктора. Ведь он буквально недавно, сидя за столом не умолкал. Всячески пытался развеселить ее, утешить, успокоить. Но как только он услышал о раненном, его словно подменили, он резко изменился в лице. От того, тревога и волнение охватившей ей в гостиной, еще более усилились. Понимание того, что что-либо изменить уже слишком поздно, еще сильнее довлела над ней.
Как только они дошли до ее дома, Эльза, ухватившись за дверцу калитки, заплакала.
Что с Вами, поинтересовался у нее доктор.
Делая огромное усилие над собой и полных глаз слез, она, взглянув на него,
Доктор он не виноват в смерти Вашего сына. Он не убивал Герхарда.
А доктор, как бы ни понимая ее,
О чем Вы,
О том, что каждый человек имеет право на жизнь. Моих родителей убили наши немцы. Но я же не стала ненавидеть свой народ. Так же как и Ваш сын, этот несчастный защищал свою землю, свой народ. Доктор, прежде чем что-либо сделать, прошу Вас, подумайте. Возможно, там, на Родине, его тоже ждут. Быть может, у него есть мать, отец, супруга. Не берите грех на душу, не надо. Если Господь даровал ему жизнь, пощадив в реке, значит он должен жить.
Эльза, я не собираюсь его убивать и тем более мстить. Не забывайте, я все-таки врач, а не палач, как бы с обидой выразился доктор.
Ничего ему, не отвечая, Эльза, открыв калитку, впустила его во двор.
Зайдя в дом, она молча смотрела на него. Тишину нарушил доктор,
Где Ваш раненный? Показывайте.
Проведя его в комнату брата Арнольда, указав кивком головы на кровать, сама остановилось у дверей.
Тяжело дыша, доктор подошел к кровати раненного. Впервые в его жизни с ним происходило такое. Его тело, его душа разделились, словно на две части. С одной стороны ненависть и злость требовали неминуемого возмездия за гибель сына. С другой, ведь он потомственный врач в десятом поколении, человек избравший целью своей жизни служения людям, исцеление их от всяких недуг. Может ли врач поступить иначе. Да и слова Эльзы, сказанные у калитки, словно лезвием ножа прошлись по его телу. Она, чувствуя истинные его намерения, попыталась образумить, заставить одуматься. Взглянув на раненного, увидев то, как он мирно спит, доктора охватила ярость. Он чуть ли не вслух произнес,
Ты спишь здесь в теплой постели, а мой сын лежит где-то там, на чужбине, в сырой, в безымянной могиле. Нет, не бывать этому! Да, я не палач, но я отец, Я должен, обязан отомстить за сына, стал оправдывать себя.
Поставив рядом собой саквояж, открыв его, и обернувшись к Эльзе, попросил ее вскипятить воду. Когда она ушла, он быстро достал из саквояжа шприц с ядом. Откинув одеяло и оголив руку раненного, немного похлопал по локтевому суставу. Как только он вонзил иглу в вену несчастного, одеяло сползла на руки. А раненный со стоном откинул голову в сторону. Откидывая обратно одеяло на место, доктор увидел на шее несчастного огромный шрам. И тут же услышал голос сына, Отец, не делай этого.
Приглядевшись на шрам, он, в ужасе вскрикнув, стал вытаскивать шприц из вены несчастного. На его крики в комнату вбежала Эльза. От того, что там она увидела, не на шутку испугалась. Доктор, стоя над больным держа в руках шприц, только и твердил,
О боже, о боже
Лицо его было перекошено, от страха он весь вспотел, а глаза были широко раскрыты.
Эльза не выдержав это, со всей силой ударила его по щеке. Он тут же успокоился и, упав на колени перед кроватью,
Эльза, Эльза. Взгляните сюда, показывая на шрам на шее раненного солдата, посмотрите, как он зашит, вот, вот эти швы. Это, это
Я Вас не понимаю доктор, произнесла Эльза.
Да, да, конечно. Простите меня, глупца, Вы действительно не понимаете меня. Я сейчас все объясню. Этот шов, то, как зашит равномерно по обе стороны, указывает на то, что его оперировал мой сын Герхард.
Но Вы же говорили, что он погиб под Сталинградом в 1943 году. Тогда как Вы можете утверждать о том, что его оперировал именно Ваш сын Герхард, тем более он солдат Красной Армии.
Я этого тоже не могу понять. Ведь командование писало, что после взрыва в госпитале никто не выжил. Тогда откуда у него этот шрам? Я уверен на все сто процентов, операцию на шее вашего подопечного делал именно мой сын.
А Вы уверены в том, что его оперировал именно Герхард.
В этом нет сомнения, оперировал его именно Герхард. Видимо ответ нам может дать этот человек, если конечно выживет. Состояние его очень тяжелое, он слишком слаб.
Доктор, осмотрев больного, понимал, шансов практически не было, только чудо могло его спасти. Раны воспалились, тело ни на что не реагировало. А высокая температура еще более усугубляла его и без того тяжелое состояние. Он был почти в агонии.
Это очень беспокоило доктора. Его больше пугало то, что из-за не своевременного оказания ему медицинской помощи, не попала ли инфекция в кровь. Доктор понимал, если это произошло, то он будет бессилен. Заражение крови приведет к неминуемой смерти.
Прежде чем обрабатывать рану, доктор сделал ему укол, чтобы сбить температуру. А второй укол от столбняка, чтобы предотвратить заражение крови. Затем, написав список необходимых медикаментов и инструментов, отправил Эльзу к себе домой. Как только Эльза ушла, он пошел на кухню, чтобы промыть и продезинфицировать свои руки. Вернувшись, стал обрабатывать раны больного до возвращения Эльзы. Она вернулась быстро. Доктор, тут же взяв у нее все необходимое, приступил к операции. Она длилась около трех часов. Ни доктор, ни Эльза не заметили, как пролетело время. Забинтовав раны больного, сделав ему очередной укол и установив капельницу, доктор устало сел на стоящую рядом кровать. Эльза попыталась предложить ему кресло, но доктор ей возразил,
Нет, нет, дорогая Эльза, прошу вас, не беспокойтесь. Я немного посижу, а затем, непременно пересяду в ваше кресло.
Так они, поочередно дежуря возле кровати больного, провели всю ночь. Если не считать то, что жар им удалось как-то сбить, то в целом состояние больного не внушало доверия. Он все еще бредил и стонал от боли. Доктору Штаубе и Эльзе оставалось только надеяться и уповать на милость Господа, а так же на самого раненного. Им нельзя было допустить того, чтобы он умер. Весть, которую мог принести этот солдат, имела огромное значение для него. Она изменила бы всю дальнейшую жизнь доктора. Если действительно операцию ему делал Герхард, если ему каким-то чудом удалось выжить после авианалета, такая весть для доктора была бы самой желанной, какую он хотел бы услышать за свою жизнь. Он понимал, если этот несчастный не выдержит и заберет эту тайну с собой в могилу, его сердце тоже не выдержит. Каждый день, в очередной раз, перевязывая его, доктор и Эльза молились, надеялись на чудо. В ожидании прошли еще несколько дней. Доктор ни на минуту не покидал кровать больного. Он боялся того, что упустит момент, когда этот солдат очнется, а его не окажется на месте.
На четвертые сутки, беспокоясь за отца, Луиза пришла к Эльзе. Когда она вошла в дом, двери в комнате Арнольда были приоткрыты. Взглянув вовнутрь, она увидела мирно спавшего на кровати отца и Эльзу в кресле, а на другой кровати спал тот самый раненный.
Услышав скрежет пола, первой проснулась Эльза. Увидев Луизу, она тут же вскочила с места и разбудила доктора.
Луиза успела только произнести,
Папа,
Как отец, встав с кровати, обнимая дочку, сказал,
Луиза, Луиза. Милая, родная моя, протянув стул и указав на него, доченька, садись, пожалуйста, услышав ту весть, о которой я хочу тебе сообщить, ты не сможешь устоять на ногах.
О чем Вы папа?, недоуменно глядя на него, Луиза села на стул.
Доченька, родная, я уверен, я всегда надеялся, верил, твой брат Герхард жив,