Марк Казарновский
Мое счастливое детство
© Казарновский М. Я., 2022
© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2022
* * *Улицу нам выбирает Бог,
но идем мы по ней сами.
Настоящее будет потом.
Вот пройдет
этот суетный
мелочный маятный год,
и мы выйдем на волю
из мучившей клети.
Вот окончится только тысячелетье
Ну, потерпим, потрудимся,
Близко уже
В нашей несуществующей
сонной душе
все застывшее всхлипнет
и с криком проснется.
Вот окончится жизнь
И тогда уж начнется.
К читателю
Я рассказываю о своем счастливом детстве. Но меня «заносит» и в иные «страны»: в отрочество и юность. А также во взрослое состояние. Эти периоды я упоминаю, потому что все это и составляет мое детское счастье. Недолгое с папой, короткое в детском доме (или он иначе назывался детский лагерь), с другом Изей, не длинное с бабушками и самое большое с мамой.
Уже совершенно преклонного возраста неожиданно для себя с каждым прожитым годом обнаруживаю тоскую только по маме. Зову глухими ночами маму. В цветущем весеннем парке показываю сирень, магнолию, крокусы и белок маме. В застолье рассказываю о внуках-правнуках маме.
Как бы мне хотелось позвонить ей перед кончиной, пусть встретит. Я попрошу совсем простого сырники или драники[1].
Утром просыпаешься от приятного, теплого кухонного запаха ура, мама делает сырники.
Будит, и чай сладкий, темный, с чаинками, которые можно ловить чайной ложкой и складывать на блюдечко.
Конечно, поначалу большого, длинного «трудового дня» нужно проделать ряд нудных, но необходимых процедур. В ванной комнате на полочке лежит отдельно зубная щетка индивидуального пользования. То есть моя. Ею надо чистить зубы утром и вечером. А чем чистить? Правильно мелом. Он в железной коробке, на крышке которой нарисован человек с зубной щеткой. Дальше все стерлось. А мел этот мы, ребята, разводили водой и мазали лица играли в индейцев.
Утром чисти, не отвертишься, а вот вечером часто и бабушка, и няня Поля, и, конечно, мама эту процедуру пропускали. Были дела и поважнее. Времена шли нелегкие. А пока чё делать, чистишь зубы. Еще не знаешь, что чисти не чисти, а в нужные сроки их поменяет хозяин на красивые, хорошей формы изделия. Которые и чистить-то не надо. И так сверкают южноамериканской белизной.
Кстати, нужно все-таки контроль сохранять. Вот однажды я ухаживал за дамой. Годков мне было ой и ой. Дама моложе. Весьма.
Сидим мы, значит, утром в кафе[2], принесли нам кофе. В чашечках. Не капучино, а хорошего аромата арабику. Дама моя в этаком белом пиджачке и ярко-красный платок. Шейный. Нет, не то чтобы она там возрастные недостатки прикрывает, нет и нет. Симпатичная. Мы о поэзии обмениваемся, я пытаюсь все изобразить Тургенева с его «Муму», и в один из моментов моего вхождения в роль дворника зубы возьми и видно, в раж я театральный вошел выскочи. Не далеко, прямо в мою чашку с кофе. А далее по закону Архимеда. Мой кофий выплеснулся аккурат на белый пиджачок моей дамы. И даже капли попали на брюки.
До сих пор помню этот позор. Когда я все произносил «ах, ижжвините», вылавливая изделие из чашки и водворяя его, изделие, в ротовую полость.
К чему это отступление? Да к тому, что, во-первых, надо следить за своей «гигиеной», а во-вторых, соразмерять свои «желания» с возрастной категорией собеседниц. Особенно утром, за кофием. В общем, контроль надо сохранять.
* * *А пока я зубы почистил, сырники поел, да с чаем. Эх, благодать. Теперь гулять.
Вот так и начинается детство. Конечно, у каждой семьи оно, для детей, разное. Но детство.
* * *Прежде чем я начну рассказ о своем, счастливом, немного о мнениях, которыми награждают меня, увы, уже крайне малочисленные друзья, узнав, что я собираюсь писать о советском мальчике в советский, естественно, период.
Одни категорически советовали. Мол, время уходит и мы вместе с ним. А кто узнает, как и чем жили мы, советские люди. В период строящегося социализма. Так давай, пиши. И подробно. Цены дай на продукты и ширпотреб. (Хотя и того и другого в СССР, по большому счету, не было.) Укажи, как было хорошо: детские сады, пионерия, комсомол. Ясли, наконец. Дружба народов. Ракеты, самолеты, танки, корабли, подводные лодки. Расскажи, как все нас боялись. (Правда, и мы тоже всех боялись, но про это писать не надо.)
Мельком советовали указать на отдельные недостатки в период социалистического строительства голодные колхозы, «незначительное недоедание в отдаленных районах большой и в целом благополучной страны», существование ГУЛАГа (для защиты населения от «криминала»), некоторые ошибки и перегибы партии и колебание вместе с перегибами.
И еще многое другое советовали мне знакомые, стоящие на твердых жизненных позициях страны строящегося и уже было построенного социализма. Да вот нате ж вам! Почти построили. Обязательно указать, какие были чудесные песни. Ансамбль Александрова. И про балет не забыть (Уланову, Чабукиани, Майю конечно, Лиепу и сотни других звезд). Про Нуриева просили не писать.
Друзья-скептики категорически не советовали в это дело мемуары ввязываться. Прямо запрещали. И резоны были веские.
Первый и главный ну кто ты такой? Вот Познер потерял иллюзии и описывает, как он прошел сквозь тернии к звездам. Или, может, ты Марк Розовский, который написал автобиографический том «Папа, мама, я и Сталин». Что у тебя с ним общего-то? Только имя. А уж талант только у него. И какое ты имеешь отношение к Сталину. Кто Сталин и кто ты.
И перечисляют мне авторов, которые в последнее время свои автобиографии выпускали. Здесь и Арбатов, и Примаков, и Киссинджер. Да вот даже президент наш бывший, Б.Н. Ельцин. И что, ты хочешь затесаться в эту компанию? Гляди от скромности не умри.
Второй резон, категорически препятствующий написанию автобиографии, террор Государства против народа. Или ты, мол, об этом пишешь и становишься, например, как Солженицын. Или не пишешь «за репрессии» и тогда уподобляешься товарищам Зюганову, Проханову, Нарочницкой и прочим фальсификаторам.
В-третьих, рассказывая о своей, мало кому интересной жизни, ты должен будешь и время то, и страну ту, и людей тех описать. А это уже действие эпическое, вроде «Войны и мира». А для подъема такого пласта информации об СССР тебе уж точно нужно Ясную Поляну, супругу, трепетно приносящую тебе утренний желудевый кофий, пейзанок, спозаранок поющих народное, и, главное, мозги. А они у тебя есть ли якобы с сочувствием спрашивали мои «доброжелатели».
* * *Но есть и другое. Оно нет-нет, а появляется в моей жизни. Видения.
То мне вдруг снятся Хиславичи в XIX веке типичное еврейское местечко, «штеттл». Деревянные домики. Дороги, непролазная грязь. Я вижу маленького мальчика, который поспевает за бабушкой. Помогает бабушке, несет ее молитвенник. Может, это я. Идут они в синагогу. Суббота!
То вдруг во сне появляется мама, тетки ее сестры. Весело о чем-то разговаривают. Или друзья папы. Было время, когда на сапоги крепили шпоры. Еще не остыли от Гражданской. Правда, вместе с уходом сна исчезают и они, милые и дорогие моему сердцу близкие.
И что? Ничего так и не останется. Мои внуки, близкие, друзья так и не узнают, как жил неизвестный и не знаменитый. То есть не Познер или Розовский, а просто мальчик.
Простой советский мальчик, родители которого таки из «штеттла», что в Белоруссии или на Смоленщине.
* * *И я решился. «Надо ввязаться, а там судьба решит» (Наполеон).
Насчет смелости и судьбы не знаю, а вот ввязаться решил. Тем более что увидел оказалось, мемуары мне писать да не очень-то сложно.
Я просмотрел свои книги, тираж которых, кстати, уже заканчивается, и с удивлением обнаружил, что масса рассказов о том-сем на самом деле о себе. Моих друзьях. О жизни в СССР во времена недавние, но уже далекие. И решился. Вперед.
Техника изложения
Техника написания мемуарных сведений и различного рода происшествий у всех, конечно, разная. Одни увлекаются описанием родных и близких. Благо теперь бояться нечего, и оказалось, что у многих папы-мамы, дедушки-бабушки, тети-дяди находились в титулах весьма достойных. То есть были и графья, и князья, а уж баронов так просто пруд пруди.
Другие делают упор на людей знаменитых. И в основном, как они с ними ели-пили. Особенно пили.
Третьи описывают жизнь страны обитания в целом и на этом фоне их воздействие на улучшение этой жизни.
Я пришел к неутешительному выводу увы, и знаменитых людей я не могу привлечь, и тайных графьев-князьев не удастся разыскать, и политических изменений от результатов моей жизнедеятельности в стране СССР тоже не произошло.
Но все равно, уже появилось упрямство ведь масса народа в мире состоит из простых особей. И они тоже хотят счастья, здоровья, успеха, как и персоны важные. И что бы делала страна без простых людей.