Однако было бы ошибкой делать вывод, что содержательный советский досуг исключал удовольствия или что они рассматривались как нечто чужеродное. Д. Кроули и С. Рид пишут: «Удовольствие было неотъемлемой частью коммунистической утопии, основанной на таких понятиях, как изобилие и удовлетворение всех потребностей» [Pleasures in Socialism 2010: 3]. Иными словами, потребление и удовольствие, тесно связанные друг с другом, были двумя составляющими советской мечты. Отличие от капитализма заключалось в том, что доступ к удовольствиям имели все граждане, а не только элита: в этом состоял один из основополагающих принципов нового общества. «Право на отдых» было прямо закреплено в Конституции СССР 1936 года. Отдых, проведенный вне дома, был не только способом восстановить физическую форму, но и возможностью получить новые знания и опыт, а также ощутить себя частью большого народа. Поездка на отдых порождала, кроме того, ожидание и волнение, а последующие воспоминания доставляли удовольствие в течение целого года (о чем с энтузиазмом говорил слесарь Антонов). Поразительные виды, современные городские пейзажи, обильное питание, купание в теплом море под лучами солнца, захватывающие поездки в горы или катание на моторной лодке вдоль берега, ночные танцы и киносеансы и даже возможность испытать любовное приключение все это резко контрастировало с повседневностью. Советские отпускники и туристы рассыпались в похвалах своему отдыху.
В данной истории отдыха и туризма рассматривается парадокс: как осуществлялось потребление в социалистическом обществе, целью которого были индустриальные свершения? Демонстрируется, что потребление всегда являлось одной из важнейших составляющих советской мечты. Советские отпускные практики представляли собой парадоксальное сочетание удовольствия и содержательности. Но главный парадокс, который находится в центре внимания, выглядит так: каким образом политика и практики в сфере отпуска и туризма открыто поощряли личную автономию в государстве, основанном на принципах коллективизма? В данной книге изучается процесс становления «нового советского человека», Homo Sovieticus, который обычно виделся образованным, инициативным, готовым прийти на помощь, примерным членом коллектива: первоочередной целью советского туризма и было создание такого человека. Все это вело к появлению лояльных граждан, признававших и ценивших существующий режим, который поощрял стремление к приобретению нового опыта и саморазвитию.
Исследователи туризма на Западе подчеркивают его важность для формирования независимого, уверенного в себе среднего класса [Mackaman 1998; Koshar 2000; Being Elsewhere 2001; Palmowski 2002: 105130; Young 2002: 169189]. Туризм создавал, пользуясь определением Дж. Урри, «эстетических космополитов», считающих, что они имеют право совершать поездки куда угодно, проявляющих любопытство и открытость, когда речь шла о путешествиях, способных поместить свою страну в более широкий историко-географический контекст [Urry 1995:167]. Эти путешественники, принадлежавшие к среднему классу, отличались от своих аристократических предшественников времен Гран-тура тем, что придавали большое значение приложению усилий и содержательности. Р. Кошар напоминает, что английское слово travel происходит от travail «страдание» или «тяжелый труд». «Туризм обретает смысл там, где есть усилия, контакты и взаимодействие» [Koshar 2000: 8]. Для Кошара и социолога О. Лёфгрена туризм это прежде всего «практика, выделяющая человека из ряда ему подобных»: перемещения и опыт пребывания в различных местах способствуют формированию новых свойств характера, часто связанных с большей открытостью. Лёфгрен так пишет об отпуске, проводимом вдали от дома:
Я считаю отпуск культурной лабораторией, в которой человек экспериментирует с новыми чертами своей личности, своих отношений с другими членами общества и природой, а также применяет важные культурные навыки фантазирование и путешествие в мыслях Отпуск одна из немногих утопий, которые мы еще можем воплотить в жизнь [Koshar 2000: 204; Lofgren 1999: 7].
В советском туризме действовали иные правила, нежели прописанные Лёфгреном нормы для среднего класса: поощрялись групповые поездки, на первый план выдвигалась роль коллектива. Это относилось даже к пребыванию на курортах, куда (согласно торжествующим пропагандистским заявлениям) съезжались люди со всех концов Советского Союза, знакомясь друг с другом и вместе восстанавливая силы в процессе культурного отдыха. Туристические поездки неизменно были групповыми это могли быть небольшие самоорганизованные компании бывалых туристов или же группы из двадцати пяти, ста, двухсот человек стандартные числа для коллективной поездки. Выбор этих чисел отчасти объяснялся логистикой: руководители туристической отрасли полагали, что легче распланировать все для коллектива из двадцати пяти человек, чем принимать во внимание множество индивидуальных предпочтений. Групповой туризм облегчал наблюдение, особенно за границей. Это было и вопросом идеологии: туристы и отдыхающие учились не только ставить палатки и разжигать костер, но также объединяться в коллектив и успешно трудиться в суровых условиях вместе с новыми знакомыми. Акцент на коллективное времяпровождение может означать, что туризм и досуг рассматривались прежде всего как средства доминирования. Действительно, составители сборника статей о культуре удовольствия в нацистской Германии утверждают, что развлечения, народные праздники и т. п. могут служить интересам государства, создавая стабильное и лояльное этнонациональное сообщество [Pleasure and Power in Nazi Germany2011: 19].
Я считаю отпуск культурной лабораторией, в которой человек экспериментирует с новыми чертами своей личности, своих отношений с другими членами общества и природой, а также применяет важные культурные навыки фантазирование и путешествие в мыслях Отпуск одна из немногих утопий, которые мы еще можем воплотить в жизнь [Koshar 2000: 204; Lofgren 1999: 7].
В советском туризме действовали иные правила, нежели прописанные Лёфгреном нормы для среднего класса: поощрялись групповые поездки, на первый план выдвигалась роль коллектива. Это относилось даже к пребыванию на курортах, куда (согласно торжествующим пропагандистским заявлениям) съезжались люди со всех концов Советского Союза, знакомясь друг с другом и вместе восстанавливая силы в процессе культурного отдыха. Туристические поездки неизменно были групповыми это могли быть небольшие самоорганизованные компании бывалых туристов или же группы из двадцати пяти, ста, двухсот человек стандартные числа для коллективной поездки. Выбор этих чисел отчасти объяснялся логистикой: руководители туристической отрасли полагали, что легче распланировать все для коллектива из двадцати пяти человек, чем принимать во внимание множество индивидуальных предпочтений. Групповой туризм облегчал наблюдение, особенно за границей. Это было и вопросом идеологии: туристы и отдыхающие учились не только ставить палатки и разжигать костер, но также объединяться в коллектив и успешно трудиться в суровых условиях вместе с новыми знакомыми. Акцент на коллективное времяпровождение может означать, что туризм и досуг рассматривались прежде всего как средства доминирования. Действительно, составители сборника статей о культуре удовольствия в нацистской Германии утверждают, что развлечения, народные праздники и т. п. могут служить интересам государства, создавая стабильное и лояльное этнонациональное сообщество [Pleasure and Power in Nazi Germany2011: 19].
И тем не менее приобретение навыков коллективного существования вело, как ни парадоксально, к осознанию своей индивидуальности и повышению уверенности в себе; задача создания советского человека с неповторимыми личными особенностями играла ведущую роль в установлении норм и ценностей, относящихся к отпуску[2]. Советский туризм иллюстрирует «парадокс Лефора», который А. В. Юрчак определил следующим образом:
Советского гражданина призывали полностью подчиниться партийному руководству, культивировать коллективистскую мораль, подавлять индивидуализм, но в то же время становиться просвещенным, независимо мыслящим индивидом, стремящимся к знаниям, пытливым и творческим человеком [Yurchak 2006: П][3].
Следуя строгим правилам, установленным партией для туриста (выразившимся, например, в условиях получения значка «Турист СССР») или отпускника (отраженным в стандартном режиме курортного заведения), советский турист мог прийти к подлинной самореализации. Данная книга показывает, как возникло противоречие между намерениями государства, видевшего в досуговых поездках средство воспитания лояльных подданных, и усилиями граждан, которые стремились с помощью этих поездок укрепить свое личное благосостояние.
История отпуска и туризма в СССР в целом является частью истории современного туризма в широком смысле, включая такие его аспекты, как потребление, национальное сплочение и самореализация человека. Философ и культуролог Д. Маккеннелл отмечает: «Турист одна из лучших моделей, доступных современному человеку в целом» [MacCannell 1999: 1]. При этом у «советской модернизации» поиска социалистического, коммунитарного пути, ведущего в современность, имелись собственные отличительные черты и предметы особого внимания. Стремление наполнить смыслом туристические поездки привело к созданию в 1927 году Общества пролетарского туризма, призванного пропагандировать туризм среди широких масс трудящихся, а также разработать особую, социалистическую разновидность сознательной досуговой поездки. «Пролетарский туризм» понимался как массовое движение, в которое с пользой для себя мог влиться каждый. Дома отдыха и курорты стали доступны в первую очередь пролетариям, новому правящему классу: то были осязаемые плоды победы пролетариата над дворянством и буржуазией. Отличительные черты советского туризма и отдыха упор на медицинское обслуживание, привилегии для промышленных рабочих, преимущественно групповые поездки, содержательность свидетельствовали о попытке создать социалистическую разновидность досуговой поездки, уникальную и притом передовую.