И вместе с этим она почувствовала, как что-то растёт в груди и просится наружу. Ещё немного и её разорвёт на части, если она не отпустит это.
Крик!
Он вырвался и теперь стремился смести всё на своём пути. Так кричит затравленное животное, которому уже нечего терять.
Юла упала на четвереньки, сотрясаемая криком, что рвался изнутри и стремился разорвать и эту тьму, и этот холод. Ужас отступил, а драконы стали отдавать ей остатки своих сил, свою боль и свою надежду.
Крик, усиленный поддержкой хранителей, сотрясал самые основы её естества. Казалось, что она кричит так уже целую вечность в темноте и холоде.
Слезы градом катились по щекам, по камню.
Раздался жуткий грохот, и Жучка-Юла провалилась во тьму.
Сколько прошло времени, она не знала. Она лежала на чем-то теплом и чувствовала себя лёгкой и чистой. «Я умерла?»
Ты сделала то, зачем мы позвали тебя, почтительно произнёс один из голосов.
Поднимайся, мы поддержим тебя.
Дочка Бабы-Яги открыла глаза. Мягкий ровный свет разливался по пещере. Она лежала на Золотом драконе. Остальные драконы стояли вокруг места, где раньше лежал камень. Между ледяными обломками пробивался хрупкий цветок.
Подснежник? Почему подснежник?
Это самый отважный цветок, он пробивает себе дорогу, когда уходит зима, ответил Изумрудный Дракон.
Это Цветок Пробуждения, сказал Рубиновый Дракон, Цветок твоей души.
Глаза драконов светились тёплым ровным светом. Такой же ровный свет исходил от подснежника. Этот свет и наполнял пространство пещеры.
Что произошло?
Ты нашла мужество спуститься на самое дно своей души и увидеть, что ты сама сделала с собой. Мы помогли тебе, как сумели. Твои слёзы растопили лёд, и наши цепи ослабли. Закончи начатое.
Спустившись с дракона, Жучка-Юла подошла к цветку. На лепестках лежали крупные капли, в которых переливалась радуга. «Ты прекрасен!»
Она повернулась к Рубиновому дракону и проследила направление его взгляда. Он смотрел на драгоценный ларец, над которым болтались остатки пустой клетки.
«Твоя Свобода посажена тобой в клетку. Клетка эта висит на цепях над ларцом твоей памяти».
«Твои слезы растопили лёд, и наши цепи ослабли».
Что в нём? спросила Жучка-Юла.
Твоя боль, ответил Рубиновый Дракон.
А Ключ?
Ключ это ты.
«Роса на лепестках это мои слёзы».
По-настоящему свободен только тот, кто никогда не знал оков, тихо произнесла она.
По-настоящему свободен тот, кто признаёт и чужую свободу, также тихо произнёс Рубиновый Дракон.
Жучка-Юла взяла в ладони одну каплю, поднесла к ларцу и уронила на замочную скважину. Оглянулась на Рубинового Дракона, в его глазах было понимание. Нашла взглядом Изумрудного Дракона, потом Золотого, Огненного, Бирюзового, Синего и Фиолетового.
«Поднимайся, мы поддержим тебя».
Она взялась руками за крышку ларца и потянула вверх.
Полет бабочки, улыбка младенца, след помады на бокале, объятие матери, кролик с культяпкой Боль утраты, тягость сомнений, связки обид, рагу из кролика с культяпкой
Все вместе и каждое отдельно воспоминания хлынули сплошным потоком. Все, от чего старалась убежать и забыть, все, что было слишком больно или слишком сладко вспоминать.
Ощущение чистоты померкло, но потом вернулось вместе с осознанием своей цельности. Не было прошлого и будущего, было одно бесконечное настоящее. Не было оценок, было созерцание и свет.
* * *Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги, сидела на крыльце своей избушки.
«Наваждение какое-то».
На поляне перед ней возвышались два дракона: Чёрный и Белый.
«Неужели, все-таки не наваждение?»
Ты справилась! прогремел Чёрный Дракон.
Ты был моим проводником?
Я Дракон Познания. Иногда ты позволяла себе слышать меня. Твои хранители свободны, ларец Силы открыт, и хрупкий Цветок пробивает себе дорогу. Береги их, и они отплатят тебе тем же.
Я Дракон Творчества, произнёс Белый Дракон. Теперь ты готова и ко встрече со мной. Я буду навещать тебя.
У тебя впереди долгий путь. Я тоже буду навещать тебя, сказал на прощание Чёрный Дракон.
Два дракона величественно взлетели и унеслись в сторону восходящего солнца.
А над лесом кружились в танце семь Хранителей. И новорождённая Радуга, наслаждаясь своей Свободой, беззаботно Смеялась, и в безграничной Любви рождалось Намерение принять все Изобилие этого мира с Радостью и Благодарностью.
Страшилка
Эта сказка стала приквелом к предыдущей, но, так уж сложилось, что показываю её второй.
Не будем нарушать традицию. Пусть и в этом сборнике «Страшилка» скромно следует за сказкой «На крыльце». Зато теперь станет понятно, откуда взялись страхи, прирученные девой сказочной.
***Жила-была Жучка-Юла, дочка Бабы-Яги. И муж у нее был, Иван-Циркевич, да пару ягнят совместно прижитых. Домовые, как и положено, в доме водились, мохнатые, да разнохарактерные.
Жучкой-Юлой её кликали, поскольку вертелась она всю жизнь, да крутилась, как юла.
А вертелась-то она по-разному, то в эту сторону, а то и в другую. То ягнятам своим прокорм добывает. То избушку на дворец обменивает. То недуги заморские в себе отыскивает.
И до того докрутилась она, что и позабыла совсем, что в сказке живёт. Крепко-накрепко позабыла. А сказка она ведь на то и сказка, чтобы в ней чудеса всякие волшебные приключались. И стала тогда сказка сама Жучке-Юле помогать, да желания её исполнять. Только вот беда в чём: самой-то сказке не разобраться, что исполнять, а с чем и поостеречься бы надо. И подсказать некому. Настолько закрутилась Жучка-Юла, что все знания волшебные повыветрились из головушки-то её.
Однажды бежала она, крутилась да вдруг остановилась. Почудилось что-то. Постояла чуток, поглядела по сторонам, собралась было дальше бежать
А вокруг красотища, аж дух захватывает. Не оторваться.
Стоит Жучка-Юла, во все глаза глядит, в себя принимает красоту эту, будто в первый раз видит.
И чувствует, что неуютно как-то стало, будто подталкивает кто. И сделала тогда Жучка вид, будто стряхивает с себя нечаянное видение и в заботы свои, как в скорлупку обратно забирается. А сама-то в это время подглядывает, кто ж это её сердешную от красоты такой сказочной увести пытается.
И тут-то все она и увидела.
А надобно сказать, что любая уважающая себя Баба-Яга любит всяких страхов понапущать, да народ понапугать. Вот только в сказке любой она ж всегда в этом на две вещи полагается: во-первых, на силу свою волшебную, способную страхи ужасные под замком держать и строго по заказу выпускать; а во-вторых, на добра молодца, который с этими страхами-страстями своевременно справится. И сама Бабка-Ёжка после такого мероприятия завсегда добросердечнее становится, как-никак от толпы страшилок за раз избавилась.
Что же потомственная дочка Бабы-Яги, про силу-то свою волшебную позабывшая, увидала? А увидала она страхи-страсти свои, из всех щелей повылезшие, да её вперёд подгонявшие. Вот только добра молодца на этот случай Жучка-Юла не припасла, а про силу волшебную если и вспомнила, так ведь как ею пользоваться, да страхи в узде держать тож вспоминать надо.
Тут страхи напирать стали, почуяли неладное в замешательстве хозяйкином. Они-то уж давно привыкли по своему пути её направлять, да ещё больше плодиться и размножаться. Помнят они, что в сказке живут, и давно уж поняли, что сказка по-прежнему воле дочке Бабы-Яги подчиняется, ну, и подчинили себе эту самую волю, чтобы по-своему сказку выстраивать.
А Жучка-Юла постояла, посмотрела вокруг себя, да на страхи свои, заполонившие всё вокруг, и начала потихоньку, не торопясь никуда, в кручение своё возвращаться, но теперь уже не бездумно, а за страхами внимательно наблюдая.
И увидела она, как сама себя закрутить дала, как сначала одному страху уступила, и сама же вслед ему другого создала, а потом ещё и ещё; как она, глаза закрыв, поплыла, ничего не видя вокруг, и слыша только страхов нашёптывания да науськивания; как всю силу волшебную да волю сказочную отдала им на откуп. А страхи-то рады стараться да жировать.
Подумала тогда Жучка, что недаром Юлой её кличут, неспроста. Юла, она крутится-то крутится, но так ведь исключительно вокруг себя самой. И вдруг так ясно представила себе девица наша, как стоит она в центре круга, будто стерженёк от юлы, и сама вокруг себя-то и вертится. Ещё постояла и увидела, как весь мир вокруг сказочным становится и под взглядом прояснившимся вокруг неё же крутиться и начинает.
От радости дух перехватило у дочки Ягиной, и стала она по одному страхи свои в карусель эту добавлять да приговаривать: «Довольно я вокруг вас покрутилась, теперь-ка и вы под мою дудку покрутитесь».
Долго ли, коротко ли, остановила Жучка карусель свою. Стоит наблюдает красотищу сказочную вокруг, про которую в хлопотах бытовых совсем позабыла. А страхи стоят в сторонке, выжидают. Кого мутит с непривычки, кому обидно, а кому страшно и стыдно.