Не буду прикидываться, будто силен в дворцовых интригах. Впрочем, мне это и не нужно. Хэмстед откинулся на стуле, обдумывая каждое следующее слово. Однако даже солдафону вроде меня понятно ваше желание: получить трон Этерштейна.
Благодушие мигом слетело с лица маркиза, превратив его в средоточие холодной ярости.
Я согласился на встречу с вами, надеясь развлечься, процедил он. Кто позволил вам лезть в вопросы, вас не касающиеся?
Слухи о грубости и вспышках гнева изысканного аристократа оказались правдой, но это даже на руку. Хэмстед почувствовал себя ангелом разрушения, набирающим курс к цели. Он удобно устроился в кресле и сложил пальцы домиком.
Мне пришлось внимательно изучить конституцию Этерштейна. Сложилась уникальная ситуация, когда ваше будущее зависит всего лишь от одной подписи. Хэмстед старался говорить спокойно. Либо подписи короля, навсегда исключающей вас из списка претендентов на трон, либо наследной принцессы герцогини Эттерской, которая имеет право отказаться в вашу пользу, и тогда даже король не посмеет поспорить.
Наследная принцесса мертва! бросил маркиз, едва сдерживая злость.
Хэмстеду показалось, что еще пара минут, и его спустят с кристально-белых и чистых ступеней.
Вот мои условия, кивнул он, вы открываете мне доступ к вашим личным каналам коммуникации, представляете как своего доброго знакомого людям, чьи имена я назову. Не беспокойтесь, все они вам известны. Политики и банкиры из США, пара крупных промышленников и один телеведущий. Рекомендуете меня в закрытый клуб, который даже не имеет названия, потому что это, собственно, и не клуб, а просто небольшая теплая компания «серых кардиналов». Поделитесь со мной информацией о частной жизни этих людей. Вы же получите несравненно больше.
Лицо маркиза приобрело выражение ангелов на старых фресках этакий бесстрастный божок на небесном пьедестале. Было в бесстрастности что-то безумное, но что именно, сознанию не удавалось ухватить.
И вы даже не попросите денег? поинтересовался он.
Деньги ни к чему, отмахнулся Хэмстед. Пусть маркиз не надеется отделаться так просто. У вас есть нечто более ценное.
Маркиз пожевал губами, рассматривая Хэмстеда с ног до головы, и презрительно изогнул губы.
Похоже, я вас недооценил. Ваша осведомленность просто поражает. И что же получу я? В его вкрадчивом голосе сквозило неподдельное любопытство и нетерпение хищника перед броском. От быстрой смены эмоций собеседника пробежали легкие мурашки. Не томите.
Смотря в ничего не выражающие глаза, Хэмстед четко произнес:
У меня есть то, что необходимо вам та самая герцогиня Эттерская. Она жива и здорова. Прошу только проявить немного терпения. Я уже запустил план в работу. Он выдержал паузу. С моей помощью вы получите трон, маркиз.
Тереза Рейнер
Июнь 2012 (годом ранее)
Глава 1. Феникс
Огонь. Мне нужен огонь. Лес, закат и огонь.
Ветки и листья сгорали, а вместе с ними прошлая жизнь: жизнь, где я оказалась заложницей обстоятельств, пленницей чужих решений, утратила свободу воли, превратившись в символ власти. Пусть все сгорит. Теперь мои решения только мои.
Я бесцельно шла на юг уже месяц, заботясь только о поиске пропитания и местах для ночлега. Не знаю даже, в какие края забрела. В лесу отвыкаешь от слов и вопросов даже самой себе: к чему их задавать, если некому ответить? Я прежняя мертва, значит, вопросы тоже. Теперь будет так, как я решу.
Огонь почти потух. Накануне шел дождь, ветки отсырели трещали и плохо разгорались. Надо бы подкормить костерок чем-то сухим, если такое еще осталось в рюкзаке. Я покопалась в карманах. Деньги, поддельные документы и записка от Курта с телефоном его племянника для костра не подойдут. Отцовские часы и нож в тайном кармане рюкзака лежали на месте. Рукоятка ножа привычно легла в ладонь. Он все, что осталось от Келли, женщины, которая меня вырастила.
Я с трудом стряхнула наваждение, будто Келли все еще жива, вот-вот выйдет из-за деревьев и скажет что-то вроде: «Опять прохлаждаемся?» или «Готовься, утром выезжаем». Весь месяц меня все сильнее накрывало это ощущение, и я оттягивала возвращение к цивилизации как могла смаковала чувство по имени «Келли». У нас с ней всегда был план, мы всегда знали, что делать. А сейчас? Сейчас бы ее совет пригодился как никогда. Например, что мне делать дальше?
На самом дне рюкзака лежало письмо от матери. Я его так и не прочитала. Можно прочитать и сжечь или просто сжечь; но чем больше я на него смотрела, тем сильнее сомневалась. Держащая конверт рука неожиданно показалась чужой, словно принадлежала кому-то другому. Послание адресовано незнакомке, не мне, но вдруг когда-нибудь она захочет узнать, что ей написала мать, которой у нее не было?
Я запихнула письмо обратно и подкормила костер запиской Курта. Цифры на ней я давно запомнила благодаря эйдетической памяти. Огонь разгорелся. Лес притих, воздух потяжелел, небо потемнело еще больше: похоже, опять будет дождь.
Кусты впереди зашуршали, и на поляну вышел человек. Келли!
Как такое возможно? Она жива?!
На секунду сознание поглотила уверенность: конечно, жива! Утром мы поедем к вулкану Маунт Худ, как и собирались. Ничего плохого не случилось.
Глазам, привыкшим к свету огня, силуэт казался темным пятном в сумерках, но потом он шагнул ближе.
На меня пялился бородатый мужик в старой джинсовой куртке, давно пережившей свои лучшие времена. В руке он держал ружье. Следом вышел еще один: тоже бородатый с всклокоченными волосами и в грязной одежде. Он криво ухмыльнулся и сбросил с плеч тушу косули. На куртке остались бурые пятна. Я похолодела от неожиданности, испуг забился в висках. Из леса вышла реальность, а вовсе не Келли.
Смотри-ка, кто развел костер в заповеднике! Лохматый улыбнулся и шагнул ближе. Нас разделяло ярдов пять3. Могли не торопиться, она попалась бы первой.4
Они переглянулись. Бородатый усмехнулся и тоже двинулся ко мне.
Надо же, какой подарок. И откуда ты тут взялась? Лохматый обошел костер справа, не отрывая от меня взгляда.
Ветер принес запах его пота. По спине побежали противные мурашки, и я сжала лямку рюкзака если бежать, то быстро.
Ты одна? Бородатый подошел слева и аккуратно положил ружье на землю.
Я возненавидела бородатого за вопрос и за взгляд, которым он меня словно раздевал. Вскочила, но тут же споткнулась о бревно, на котором сидела, и чуть не кувыркнулась назад. Лохматый перехватил меня за рукав.
Да ты не бойся. Он ухмыльнулся, когда я вырвалась. Мы с охоты идем, устали, посидим вот с тобой у костерка, отдохнем.
Ага, посидим, поговорим. Бородатый облизнул губы. Или еще чего. У нас тут машина недалеко.
Да на кой машина? Лохматый подошел вплотную, обдавая несвежим дыханием, и осклабился. И тут сойдет.
Похоже, ты одна. Бородатый внимательно оглядел лес и снова перевел взгляд на меня. Ни палатки, ни спальника.
Я отпрянула, но бородатый схватил меня за рюкзак и дернул на себя, а потом перехватил за запястье. Зашумело в ушах, руку защекотало, словно ее запихнули в шерстяной носок. Липкое внимание бородатого проникло под кожу и расползлось по телу, словно рой жалящих насекомых, отрезая от меня мир, приглушая звуки, забирая краски. Я уже и забыла, каково это быть другим человеком, и впала в ступор. За недели одиночества отвыкла от эмпатии, чужих эмоций и их подавляющей настойчивости.
Да ладно, не ломайся, отрезвил запах пота и голос над ухом.
Бородатый выпустил запястье и отнимал рюкзак, лохматый схватил за другую руку. Адреналин шарахнул в кровь. Надо бежать! Я заехала лохматому коленом в пах. Он грузно осел на землю, выпустив мой рукав.
Бородатый отшвырнул рюкзак и с энтузиазмом попер на меня. Поднырнув под его руку, я ринулась к рюкзаку. Не добежала пару ярдов бородатый схватил сзади, сжал мои локти за спиной. Я со всей дури пихнула ему ногой прямо в коленку он зашипел, но не отпустил.
Вот же прыткая какая! подскочил лохматый. От его тона стало еще страшнее. Не хочешь по-хорошему?
Бородатый попытался перехватить меня поудобнее и схватил за подбородок. Я извернулась и укусила его за грязную руку, пахнущую порохом и землей. Он заорал и отпустил. Я ринулась прочь, оттолкнув лохматого. В левом боку кольнуло, но я не стала останавливаться подхватила рюкзак и бросилась в лес.
Они бросились следом, но я бегала быстрее. Ярдов через двести5 преследователи отстали. Их ругательства остались позади, заглушенные моим тяжелым дыханием и начавшимся дождем.
В детстве, когда Келли учила охотиться, у меня иногда проявлялась еще одна способность, кроме эмпатии, чуять добычу. Правда, ничего общего с запахом это не имело: меня словно тянуло в ту сторону. Никто из нас не знал, что это, да и срабатывало оно не всегда. Сейчас я попыталась вспомнить то ощущение цели и двигаться в другую сторону, но слишком устала и испугалась оставалось только нестись сломя голову.