От женщины-горы остро пахло потом. Голова её была обвязана платком.
Я стояла рядом и думала, как не идёт ей платок. Неужто она никогда в зеркало не смотрится?
Спрятала бы ты эту красоту, пока её не засидели мухи, между тем учила крупная женщина продавщицу. А то обидно будет, если такие банты мухи засидят.
Но тогда их никто и не увидит, возражала худая продавщица. Кто же их купит, если их не будет видно?
А их и так никто не купит, предсказывала крупная женщина. Кому их покупать? Детей-то считай нет! Мой, да ещё Шурик Малинин, да Серёга Ужов. Все мальчики. Катька Малинина так та невеста уже, ей помаду покупать, а не банты. И всё. Дети-то в деревне не больно родятся. Вырастут наши кто останется?
Тут продавщица не согласилась с ней:
Как так детей нет? А Макар? Макарка? Про крестника забыла?
И гостья в ответ ей расплылась, заулыбалась:
Да, как же, Макар, Макарчик, да, крестник мой Но ведь он мальчик, ему банты незачем!
И тут же пустилась рассказывать:
Знаешь ведь, Настасья, как так вышло, что он Макарка? Это уж я племяшей умолила, Юрку с Галкой, чтоб если мальчик, то назвали бы Макаром. В память моего Макар Михалыча
Женщина громко всхлипнула.
Да мне рассказывали, Наталья, поспешно сказала продавщица. И Валька Петрова у меня была, и баб-Галя рассказывала, как ты к ним ходила
Наталье, видно, не понравилось, что её перебивают. Она шумно вздохнула и сменила тему.
А банты всё ж таки ты, Настя, убери. Испортишь ведь. Мухи засидят, не отстирается.
И стала возмущаться:
Понавезут вечно, что не нужно! Девочек нет а банты привезли. Нет чтоб сандалий привезти! У моего Лёньки сандаля порвалась. Он её ленточкой подвязывает. Видала, нет? Так ведь и ходит с ленточкой.
Настя предложила:
А ты бы в Собакине сходила в магазин. Или в Кувакине. Там в универмаге обувной отдел
Наталья махнула рукой:
Без Лёньки-то не сходишь, обувь мерять надо. А Лёнька что ни день с утра до ночи на работе. А бывает, там в хозяйстве у Михал Григорича и ночевать останутся, с Шуркой Малининым.
И тут же сообщила доверительно:
Но и платит он хорошо, по совести, Михал Григорич
Мы с Костей сами могли бы продолжить рассказать, что неизвестному нам Лёне купили на заработанные деньги в прошлом году. Мы уже поняли, что это мама того мальчика, про которого Катя вчера так горячо говорила: «Он не мой, не мой!» и голос у неё прерывался. Всё совпадало. И отца звали Макар Михалычем а сейчас его больше нет. И всё остальное.
Странное дело! В деревне что, положено всё подряд рассказывать и друг про друга, и про самих себя?
Нам с Костей надоело ждать, и мы вышли из магазина. Никто так и не поинтересовался, что нам надо было.
Зато Пальма как нам обрадовалась! Она уже устала дожидаться и теперь прыгала, как олень, на длинных ногах. И я, увидев её, сама не заметила, как тоже стала прыгать и хлопать в ладоши. А Костя закричал, как кричат индейцы:
У-ва-ва-ва-ву!
Когда кричишь громко и хлопаешь ладонью по губам, так получается. Это сигнал индейцев, папа нам показывал. В детстве они играли так, папа с друзьями
Тут же за ближним забором показалась женщина. Вышла на сигнал.
Спрашивает:
Это вы, что ли, к нашей баб-Ане приехали? К Анне Ивановне-то? Я слышала, у неё остановились городские
И облокотилась о перекладину в предвкушении разговора.
Мне сразу стало тоскливо.
Тут Костя ей скороговоркой ответил:
Приехали! К Анне Ивановне!
И, спохватившись, добавил:
Здравствуйте!
Схватил меня за руку и мы бросились вперёд по улице.
Пальма за нами.
Но, конечно, она сразу нас обогнала.
16. Счастье
Деревня быстро кончилась. А мы всё летели вниз по просёлочной дороге, а потом забирались вверх, на холм.
И с холма там такое открывалось, что это счастье было.
Я потом, в городе уже, вспоминала: вот это было счастье! Кажется, что ты летишь над всеми холмами в этом воздухе, наполненном запахом трав. Твои волосы и плечи касаются этого особого воздуха, ветер шумит. Ты кружишься на холме, платье раздувается и не нужны тебе никакие чёрные шорты. А потом, уже совсем закружившись, падаешь в траву и мир переворачивается, холмы встают там, где было небо. И кажется, ты чувствуешь, как Земля кружится.
Где-то далеко, на склоне другого холма, паслось стадо. Крошечное отсюда. И совсем маленькими были фигурки пастухов. Я стала отгадывать, кто из них Катя. А потом подумала, что, может, это совсем другое стадо, не липовское. Почему-то вспомнила Ретта с его Грандсоном и представила, что всё под нами занято колышущимся морем везде, куда ни глянь, сплошь спинки, спинки овец. Над ними возвышаются всадники
Почему Катя не пасёт коров верхом на лошади? Она бы смогла такая спортивная!
И ещё я подумала: вот если подняться высоко-высоко, то можно ли с ходу различить, где Липовка, а где Австралия или другие места Земли? Если стоит лето, всё зеленеет и не понять издалека, какие в лесу деревья, и домов тоже не видно
Я спросила об этом Костю. Он сказал, что всё дело в рельефе. Где-то под тобой будет совершенно ровная площадка, её с нашей местностью не спутаешь Но можно найти и такие, как у нас, места: чтобы всё время холмы, холмы
Пальма лежала на вершине холма рядом с нами. А потом, когда мы решили дойти до леса, она помчалась вперёд и скрылась среди деревьев. И всё нет её. Как будто она только и ждала момента, чтобы удрать в лес.
Мы звали, звали её. Потом я спросила:
Как ты думаешь, она сможет найти дорогу домой?
Костя успокоил меня:
Она же собака
Так мы всё шли, шли, то сбегая вниз, то поднимаясь наверх с разбегу. И вдруг между двух холмов нам открылось
Под нами, внизу, был чудесный пруд!
Его берег был усыпан песком.
Там и здесь стояли разноцветные грибки от солнца.
И ни души.
В стороне виднелись домики какое-то село.
Это Собакино, сказал Костя. Собакинский берег. Оказывается, мы сделали крюк!
Мы обошли пруд, сами того не заметив. На этот берег нас не пустила вчера Анна Ивановна.
А теперь никто не мог бы нас не пустить!
Конечно, мы обещали не купаться! Но кто бы устоял, если жаркий день и перед тобой такой уютный, такой чистый пляж? А плавать мы умеем, мы же занимались в бассейне!
17. Ёжик солёный
Мы скорее разделись и в воду. И уж кричали и брызгались как никогда. Никто же не видел нас. Разве что Пальма. Она примчалась откуда-то и носилась теперь по берегу. Мы пытались и её затянуть купаться, но Пальма никак не шла в воду. Мы тащили её вдвоём, а она упёрлась передними лапами и вдруг стала тоненько пищать, точно обиделась. Мы и выпустили её. Пальма тут же умчалась с берега, а мы снова полезли в пруд.
И только когда мы уже накупались так, что руки-ноги дрожали, оказалось нас видели!
Мы лежали, зарывшись в песок. Не хотелось ни разговаривать, ни думать.
И тут вдруг откуда-то раздалось:
Р-р-р! Гав! Гав! Р-р-р! Гав!
И сразу понятно было: это не собака, это человек дразнится.
И верно, лаял какой-то паренёк.
Он появился неожиданно. Мы увидели, как он поднялся из ложбинки между холмов, а за ним ещё двое. И что они хотели от нас, было понятно сразу по их лицам. Я подумала: вот такие когда-то доводили папу: «Эй, очкарик!»
Очкарики собакинские! сказал один парень.
Он захватил под ногами у себя пригоршню грязи, тут же слепил комок и кинул Косте в лицо.
Костя опешил.
Ты что
Снял очки у него минус шесть, потянулся за майкой, чтоб протереть стёкла, и тут в него другой комок полетел, и меня тоже стукнуло что-то в грудь, а потом сразу в подбородок. Стало больно, и на зубах заскрипел песок.
Попробуйте, собакинские, нашей грязцы, сказал другой, чернявый, улыбаясь во весть рот.
Костик вскочил на ноги. Я знаю, каково это, без очков: всё мутное. Но врага, подошедшего к тебе вплотную, ты видишь ясно. Костя поднял руку, защищаясь от одного. Но их уже трое рядом неясно, на кого смотреть И тут я закричала, как только могла:
Не трогайте его!
Вцепилась одному в майку и тут же отлетела в песок. Ногу внутри чем-то кольнуло, сразу от пятки до живота. Я громко вскрикнула.
Парень, который меня толкнул, глянул сверху. Сказал беззлобно, скорей с удивлением:
А ты не лезь. Видишь мужики говорят между собой!
Как будто Костя мечтал с ними поговорить!
Когда я подняла голову увидела, что он тоже лежит. Нет, он ползёт туда, где лежат его шорты! И вот уже У него в руках железка, которую он нашёл вчера. Которой вырыл яму в саду, в малиннике.
Ею не только рыть землю можно! Костя вскочил на ноги и держит её перед собой. А двое мальчишек прыгают вокруг него, боясь приблизиться. Я видела: им жутко, и в то же время их охватил весёлый и злой азарт. Как будто это игра такая «повали Костю». И не получи при этом железкой по мозгам. Им в удовольствие прыгать вокруг него, пружинить сильными ногами Каждый старается вытянуть ногу так, чтобы Костикову ногу зацепить, чтобы он снова упал.
А третий, чернявый, гляжу, поднимается и растирает бедро Костик, что ли, сбил его с ног? Всё так быстро, что я вижу происходящее только кусками, кадрами К Костику парень подходит сзади, пока двое отвлекают его