«<> тевтоны ворвались за ними в ворота <>. Тот день все войско оставалось в городе, собрало по всем его углам большую добычу, захватило одежду, серебро и пурпур, много скота; а из церквей колокола, иконы (yconias), прочее убранство, деньги и много добра и все это увезли с собой, благословляя Бога за то, что так внезапно Он дал им победу над врагами и позволил без урона проникнуть в город. На следующий день, растащив все, приготовились к возвращению, а город подожгли. Увидев пожар с другой стороны Двины, король был в великой тоске и восклицал со стонами, рыдая: «О Герцикэ, милый город! О наследие отцов моих! О нежданная гибель моего народа! Горе мне! Зачем я родился, чтобы видеть пожар моего города и уничтожение моего народа!«<> тевтоны ворвались за ними в ворота <>. Тот день все войско оставалось в городе, собрало по всем его углам большую добычу, захватило одежду, серебро и пурпур, много скота; а из церквей колокола, иконы (yconias), прочее убранство, деньги и много добра и все это увезли с собой, благословляя Бога за то, что так внезапно Он дал им победу над врагами и позволил без урона проникнуть в город. На следующий день, растащив все, приготовились к возвращению, а город подожгли. Увидев пожар с другой стороны Двины, король был в великой тоске и восклицал со стонами, рыдая: «О Герцикэ, милый город! О наследие отцов моих! О нежданная гибель моего народа! Горе мне! Зачем я родился, чтобы видеть пожар моего города и уничтожение моего народа
Мы видим, что король Всеволод, увидевший, как погибает его родной город, восклицает, что это «««, то есть место, где жили многие его предки, и, стало быть, нижнее течение и устье Западной Двины было древней родиной части русского народа.
Славяне и русы в европейских источниках
Впервые упоминание о наших предках русах встречается в латинской рукописи IX века «Бертинских анналах», подлинник которой ныне хранится во Франции. Там рассказывается о жизни и деятельности франкских королей и императоров в период от 830 до 882 года. В 839 году в город Ингельгейм на реке Рейне, ко двору франкского императора Людвига Благочестивого, для заключения договора о мире прибыли послы из Константинополя (ныне Стамбул) от византийского императора Феофила. Вместе с посольскими людьми к франкам прибыли чужеземцы из народа «««, которых надо было переправить на их родину.
Нас не должно смущать написание русской нации в форме «««. Очевидно, что образцом для этого перевода стало послание византийского императора, написанное, как было принято в то время, на греческом языке, который с IV века был в Византии государственным. У греков в алфавите и в речи нет букв «у» и «ь». Они и заменили «у» единственной возможной для них закрытой буквой ««» омега (заметим, что не буквой «о»), отбросив совсем мягкий знак. Вот у них и получилось слово ««», которое франкский переводчик изобразил побуквенно.
Последующие франкские и немецкие авторы, ближе знакомые с нашим народом, единодушно называли его ближе к оригиналу ««« или ««« и даже «««. Различие в названиях нации получилось по той же причине, что и у греков в алфавите европейцев нет мягкого знака, приходилось слово ««» интерпретировать на свой лад. А то, что некоторые историки именуют древний русский народ «росами», явное заблуждение, основанное на вышеприведённом примере, а также на упоминании народа русов византийским императором Константином Багрянородным, писавшим, как известно, также на греческом языке.
Византийские послы прибыли ко двору Людовика в тревожное время. Его земли то и дело подвергались набегам грабителей и погромам со стороны скандинавов «««, среди которых были датчане и шведы. Понятно, что появление среди послов незваных гостей насторожило императора, ибо он опасался засылки шпионов противника. Ведь они могли бы разведать о делах в его стране, которые из-за междоусобиц обстояли далеко не блестяще. Потому к гостям император отнёсся с большой подозрительностью. В результате проверки выяснилось, что его гости вовсе не «««, с которыми франки в это время, очевидно, находились в мирных отношениях, а как раз те самые шведы «««, с которыми он воевал:
«««««.
Как видим, этот документ не только чётко различает шведов и «««, но и противопоставляет их, как противников и союзников. А путь к русам мимо Рейна подсказывает, что они в то время жили где-то в близком регионе, и это тоже косвенно указывает на южные берега Балтики.
Как видим, этот документ не только чётко различает шведов и «россов», но и противопоставляет их, как противников и союзников. А путь к русам мимо Рейна подсказывает, что они в то время жили где-то в близком регионе, и это тоже косвенно указывает на южные берега Балтики.
Напомню, «Повесть временных лет» подробно рассказывает, что варяги-славяне проживали на огромном пространстве южного берега Прибалтики до самой «до земли Английской». Знаменитый саксонский автор первой половины IX века Эйнхард, автор популярного и ныне труда «Жизнь Карла Великого», созданного между 829 и 836 годами, подтверждает, что славяне в IX веке, до начала завоевательных походов Каролингов, занимали южное побережье Балтийского моря до реки Эльбы (Лабы), которая являлась границей между Саксонией и славянскими племенами:
«От западного океана на Восток протянулся некий залив, длина которого неизвестна, а ширина не превышает сто тысяч шагов, хотя во многих местах он и более узок. Вокруг него живет множество народов: даны, так же как и свеоны, которых мы называем норманнами, владеют северным побережьем и всеми его островами. На восточном берегу живут славяне, эсты и различные другие народы»12.
Автор XI века Адам Бременский в книге «Деяния Гамбургских архиепископов», написанной в 1070-х годах, также подтверждает факт проживания славян, в том числе и русов, на южном побережье Балтики, а шведов на северном.
«За рекой Одером живут сперва поморяне (Pomerani), потом поляки, соседями которых с одной стороны являются прусы (Pruzzi), с другой чехи (Behemi), а на востоке Русь (Ruzzi)<>. Итак, берега этого моря с юга находятся во власти славян, а с севера шведов (Suedi)»13.
Авторитетным немецким источником по истории русов и славян является «Славянская хроника» Гельмольда из Босау, которая охватывает период от VIII века и до 1171 года. Он был современником и участником событий последней части Хроники. Гельмгольд частично повторяет выводы Адама Бременского, но и добавляет многое из того, что видел и слышал сам. Вот что он говорит о народах Балтики, которых называет варварскими:
«Много славянских племен живет на берегу Балтийского моря. <> Это же море называется Варварским, или Скифским, морем по варварским народам, страны которых омывает. Вокруг этого моря сидят многие народы. Ибо северное его побережье и все острова возле него держат даны и свеоны14, которых мы зовем нортманнами, южный берег населяют племена славян, из которых первыми от востока идут русы, затем полоны15, имеющие соседями с севера прусов, с юга богемцев16»17.
Варварами европейцы называли варягов так они именовали всех поморян, людей, живущих у моря. Эти слова имеют одно общее значение, в них единый корень «вар», море. Стало быть, Балтийское, или Варварское, море у немецкого летописца то же самое, что в русских летописях и других источниках Варяжское море. Гельмольд, как и прочие средневековые авторы, прекрасно различают русов и скандинавов, подчёркивая, что это разные народы, что русы это славяне, живущие на южном побережье Балтийского моря.
Гельмольд, как и древний русский летописец, снова и снова повторяет, что весь южный берег Балтики, включая побережье реки Одер, занимают славяне, уточняет их племена, места проживания:
«Там, где кончается Полония, мы приходим к обширнейшей стране тех славян, которые в древности вандалами, теперь же винитами, или винулами называются. Из них первыми являются поморяне, поселения которых простираются вплоть до Одры18. Одра же это самая богатая река в славянской стране, <>. Одр, направляется к северу, пересекает землю винулов, отделяя поморян от вильцев». «В устье Одры», где она впадает в Балтийское море, «некогда «находился знаменитейший город Юмнета19<>. Это действительно был самый большой город из всех имевшихся в Европе городов, населенный славянами <>. Впрочем, по нравам и гостеприимству нельзя было найти ни одного народа, более достойного уважения и более радушного [чем они]»20.