Свернув за угол магазина, Огрызкин увидел Витю Левого, по-хозяйски шарившего в его контейнерах. От такой наглости Гена даже присвистнул.
Ну, ни фига себе! Витек! Ты че? Совсем нюх потерял? Или решил, что я иммигрировал в Израиль? Так я тебя разочарую. Мне отказали в визе.
Левый вздрогнул, втянул голову в плечи и повернулся к Огрызкину всем туловищем. Увидев, что Гена улыбается, облегченно вздохнул и расслабился.
Так ведь ты сам сказал, что могу здесь, у тебя на участке работать, пока тебя на нарах держат, оправдываясь, затараторил он. Поздравляю с выходом на свободу. Как твой глаз? Открылся? Не болит? Я всегда знал, что на тебе заживает как на собаке.
Ты мне уши не заговаривай, согнал с лица улыбку Гена. Специалист по собакам. Покажи улов.
Сегодня что-то совсем слабенько, развел руками Витя, пытаясь заслонить собой довольно внушительный мешок.
Да я еще не все осмотрел. Вот тот дальний контейнер не трогал. Думал на сладкое оставить. Туда недавно уборщица из магазина что-то выбрасывала. Тоже глянем.
Огрызкин слегка наклонил голову на бок, и прищурился.
Слышь, Левый. Съезди завтра в деревню.
Зачем? удивленно вытаращил глаза бродяга.
Там пасутся гуси. Сопри одного, оторви ему голову, и
Гена чуть повысил голос. Компосируй ему мозги, а не мне. А ну, кузнечиком отпрыгнул от мешка. Мама дорогая! воскликнул он, разглядывая Витину добычу. И это ты называешь «слабенько»? Да я здесь столько только на 1 мая, да после Нового года собираю.
А я все это не здесь собирал, а у себя! рванулся к мешку Левый.
Это ты бабе Дуни расскажешь. Она всеравно глупая жестом остановил его Гена. Ладно, я сегодня добрый, поэтому все отбирать не буду. Поделим поровну.
После того как добыча была разделена, Огрызкин предложил, пока работают пункты стеклотары и вторсырья, кое-что сдать, и провести вечер за приятной беседой. Левому это предложение было не очень по душе, но Гена был сильнее, потому пришлось согласиться.
Через два часа, прикупив водки и нехитрой закуски, они были уже в Гениной квартире. Ступив в прихожую, Виктор Левый с любопытством оглянулся. Хотя Огрызкина он знал уже несколько лет, но здесь он был впервые. Гена вообще ни с кем не был в тесной дружбе. Он как-то всегда сторонился своих «соратников по цеху». Правда одно время был более или менее близок с Шустриком, но вскоре они из-за чего-то поссорились и их дорожки разошлись.
Ну что? Как тебе мои персидские ковры и картины? прервал его размышления хозяин квартиры. Заметь все исключительно в подлинниках. Проходи в гостиную, обувь можешь не снимать. Прислуга потом все уберет. Присаживайся вон в то кресло. Гена указал рукой прямо на пол. Я пойду отдам распоряжение кухарке, а ты если захочешь курить, можешь взять сигару из шкатулки, что стоит на журнальном столике.
И Огрызкин ненадолго вышел, оставив совершенно сбитого с толку Виктора, одного, в убогой комнате.
Ты еще не распаковался? вернувшись через минуту, удивленно спросил Гена, неся в руках пластмассовый стаканчик и довольно тупой кухонный нож.
А? растерянно завертел головой Левый.
А что, на полу тебе места мало? Или брезгуешь?
Да нет, стушевался он и стал торопливо доставать покупки.
Первые сто грамм они выпили молча, думая каждый о своем. Осушив второй стакан, Гена занюхал его рукавом и потянулся к закуске. Слышь, Левый, обратился он к собутыльнику, вкусно хрустя свежи огурцом. Я вот чего хочу у тебя спросить. Мне сегодня целый день в уши лезет одна фамилия. Яблочкин. Ты действительно не знаешь, кто это?
Виктор, не переставая жевать, удивленно взглянул на Огрызкина, секунду подумал и отрицательно закивал головой.
Хорош. Поговорим о других сухофруктах. Ты давно обитаешь в этом районе?
Всю жизнь. проглотив хлеб, ответил Левый.
Это не много. А этот дом хорошо знаешь?
Ну, так себе. Знаю чуть-чуть.
Давай свое чуть-чуть. Только покороче.
А зачем тебе?
Хочу на соседей жалобу подать, а как их зовут, спросить стесняюсь. Выкладывай что знаешь.
Да я то по фамилии никого почти не знаю. Знаю только, что в этом доме Зоя Синька жила. Потом ее квартиру купилВиктор вдруг, заикнулся, изумленно взглянул на Огрызкина и молча потянулся к бутылке.
Но-но, приз зрительных симпатий потом будешь получать. Продолжай отодвинул от него водку Гена.
Левый сглотнул застрявший в горле ком, и произнес охрипшим голосом Плесни горло промочить, дерет.
Но-но, приз зрительных симпатий потом будешь получать. Продолжай отодвинул от него водку Гена.
Левый сглотнул застрявший в горле ком, и произнес охрипшим голосом Плесни горло промочить, дерет.
Ладно. На, промочи. сжалился нал ним Огрызкин и протянул стакан.
После выпитого глаза у Виктора заблестели, лицо разрумянилось и он, не усидев на месте, стал расхаживать по комнате, молча, жуя колбасу с хлебом. Изредка бросая косые взгляды на Огрызкина.
Гена наблюдал за мечущимся из угла в угол собутыльником и большим усилием воли сдерживал готовую вырваться ярость. Наконец Левый прожевал бутерброд и подошел к импровизированному столу.
Ее купил Брызгунов!
Огрызкин, молча налил почти целый стакан водки и выпил его одним махом, даже не поморщившись.
Та-а-к растягивая слова, произнес он. А еще кого вспомнишь?
Левый снова присел к столу, достал из кармана пачку «Примы» и с блаженством, затянулся вонючим дымом.
Из наших, здесь, больше никого нет.
А из нормальных людей кого-нибудь знаешь?
Виктор задумчиво посмотрел на облупившийся потолок.
Марина, продавец из «Восточного» гастронома, кажется, здесь живет, потом Серега Дрогин в 15 квартире. У него точка. Самогоном, гад, торгует, но брать не советую, он туда всякую дрянь, типа димидрола, подмешивает. На утро от него
Не отвлекайся, перебил его Гена. О вреде самагоноварения ты в наркодиспансере будешь лекции читать, а не здесь. Дальше давай.
А че, ты у меня спрашиваешь?! снова вскочил Левый.
Ты же здесь живешь, а не я.
Логично затягиваясь сигаретным дымом, согласился Огрызкин. Но, видишь ли, я по натуре своей человек не общительный, и за все эти годы так ни с кем из своего дома и не познакомился, а теперь вот хочу устранить этот пробел.
Тогда обратись в суд. У них есть полный список жильцов. А я больше никого не знаю. огрызнулся левый и потянулся к бутылке.
Все ресторан закрыт. Посетителей прошу удалиться, иначе позову вышибалу. сказал Гена, и спрятал в карман остатки водки.
Но?
Где сейчас обитает твоя Синька?
На пустыре, кажется. Она с Колей Рыжим живет. Там у них целый табор. Левый, не отрываясь глядел на Генин карман.
Ладно. Тебе, как сотому посетителю, за счет заведения маленький презент. улыбнувшись сказал Гена и плеснул из бутылки на дно стакана. Выпил? А теперь вон отсюда. Я устал и хочу спать.
Виктор тяжело вздохнул и еще раз оглядел убогое жилище, и ,пошатываясь, побрел к выходу. Когда дверь за ним закрылась, Гена допил водку прямо из бутылки, закусил, и полез в свой мешок. Вынув оттуда еще одну поллитровую беленькой, он спрятал ее за пазухой, и тоже вышел из квартиры.
Пустырь был местом жилища почти всех бомжей города. Здесь они, вырыв землянки, создали как бы поселения. Со своим уставом, президентом, службой безопасности и т.д. Все, что добывалось за день, сносилось сюда, и делилось, как при социализме: от каждого по способностям, каждому сколько дадут. Бомжи роптали, но уходить отсюда на свои «хлеба» не собирались. Во-первых, выжить вместе было гораздо легче, во-вторых, милиция хоть и знала о существовании этого «поселка», но предпочитала сюда не соваться, а в третьих им и идти-то было больше некуда. Зато здесь всегда было, что поесть, частенько, что выпить и все обо всем знали. Именно в эту «справочную службу» и шел Огрызкин.
Когда последние пятиэтажки остались у него за спиной, Гена остановился и поежился от прохладного ночного ветра. «Ну и чего ты сюда притянулся? задал он сам себе вопрос. Сидел бы у себя в квартире, пил водку и плевал в потолок. Так нет же, потянуло тебя в эти «хреньковичи». А не боишься, что тебя здесь встретят с распростертыми кулаками? Ведь ты же когда-то отказался продать свою квартиру, и перебраться к ним. За это они, пожалуй, массового гуляния в твою честь устраивать не будут. Эх, погубит тебя, Огрызкин, когда-нибудь твое любопытство».
Он еще немного потоптался на месте, закурил и направился к видневшемуся в дымке огоньку костра.
У весело потрескивающего пламени сидело пятеро довольно потрепанных мужчин и две, почти потерявших различие между полами женщины. Они молча смотрели на разлетающиеся в разные стороны искры, и блаженно жмурились от обволакивающего их тепла. Но когда в свете костра показалась худощавая фигура Огрызкина, все встрепенулись и уставились на него напряженным взглядом.
Сидите, сидите, тихо сказал Гена, стараясь, как перед сворой собак, не делать разных движений. Доброй Вам ночи, господа хорошие. Не пустите ли к Вашему огоньку погреться?