Я подумал бы, что он хочет от меня избавиться, но мы не жили и не собирались жить вместе, они переехали к нему во Владик, вместе с бабушкой, и к тому же мама ждала вскоре появления на свет моего брата или сестры, а я был вполне самостоятельным. Так что я поверил ему и поехал.
И как зовут твоего отчима? спросил Марк, теперь мы все перезнакомились и прекраснейшая фея, от которой я почти не мог оторвать взгляда, становилась всё больше похожей на живую девушку.
Владимир Иваныч, ответил я.
Немирович-Данченко? усмехнулся Лиргамир, все покатились со смеху. Все, кроме Тани, она, просто наклонив голову, смотрела на нас, завязывая пояс своего плаща на невыносимо тонкой талии
Почти. Кузякин, кивнул я, немного смущаясь.
На это Таня усмехнулась, взглянув, наконец, мне в лицо.
Ну чё, выходит, повезло тебе, Богдан, что ты только его пасынок.
Все уже падали со смеху на вытоптанную траву двора. Таня продолжала улыбаться, потом опустила ресницы, и отвернулась, поправляя сумку на плече.
Ребят, кто знает, как доехать до Кузнецкого Моста?
Я открыл рот ответить, но Лиргамир опередил меня.
Зачем тебе? Я могу проводить, я хорошо знаю центр.
Дом моделей хочу найти, сказала Таня.
И для чего тебе? В модели поступаешь? хохотнул Сиволобов.
Остальные, особенно девчонки, захохотали. Опьянели, похоже.
Поступаю, если возьмут, сказала Таня.
А Сиволобов оглядел её бесцеремонно и сказал:
Ну чё, сойдёшь, и опять в хохот.
Поехали, Олейник, я покажу, я бывал там. У меня даже знакомые там есть, не шутя сказал Лиргамир. Протекцию тебе сделаю.
Ну сделай, усмехнулась Таня. И подмигнула: Тогда я с тобой дружу.
Вот так меня москвич и обставил, а я поплёлся в свой занюханный клоповник на Арбате, думая, что надо пойти в деканат и получить место в общежитии, теперь мне положено, что-то я с работой своей совсем забыл об этом
Но на другой день Лиргамир сам подошёл ко мне перед началом занятий.
Ну что, взяли Таню в манекенщицы? спросил я.
Взяли.
Ты протекцию сделал? я с удивлением почувствовал, что ревную.
Да ладно, я приврал вчера, никого я там не знаю. Таню и так взяли, её и к Зайцеву позвали, он сам там был по случаю, увидел её на подиуме, и сказал, берёт даже без обучения. И сильно расстроился, что она не может целые дни у него работать.
Я смутился. Конечно, такая девушка вообще, я даже не мог понять, я видел вчера её работы, у неё талант редкий, а тут ещё и внешность
Между тем Лиргамир сказал:
Ты Богдан, ты не тушуйся с Олейник, я тебе не соперник, и закурил, длинными белыми пальцами перехватывая сигарету.
Чего это? Отшила тебя?
Да нет, я и не пытался подкатывать. Я не по этой части.
Как это не по этой части? удивился я, не понимая.
Марк пожал плечами:
Так, что в постель я Таню не потащу. А ты тащи на здоровье.
Я всё равно ничего не понял, да и что мне было думать о Лиргамире, и о его смыслах, когда меня переполняли собственные.
Да, Богдан, у неё там драма, с женихом рассталась. Так что действуй смело, в такое время все куда более гхм восприимчивые
Да, вот такой я добрый. Но мне Курилов понравился, сермяга был именно таким, каким я представлял его, когда разглядывал накануне. А вот Таня была непонятной. И я опять не мог вспомнить, о чём же я думал в связи с ней.
Я вспомнил об этом только через несколько недель, когда мне, глазастому, стало ясно, что не только наивный валенок Курилов втюрился в Таню по уши с первого взгляда, но и наш прекрасный профессор тоже. И когда мама, позвала меня к себе, прикрыв дверь, поговорить.
Слушай, Маркус, меня любили называть дома именно так, это завёл мой дед-дипломат, который переделывал почти все имена на заграничный манер забавы ради. У меня к тебе дело. Помнишь, мы разговаривали с тобой как-то о о девушках.
О да, был такой разговор у нас с мамой. Она, умнейшая женщина, которая при этом не обладала ни каплей женской прелести, первой догадалась, что я в своём половом развитии занял не совсем привычную для всех линию. И когда она спросила об этом напрямик, я сказал так же, как и вам, что мне безразлично. Но если какому-то интересному человеку вдруг интересно пощупать мои гениталии, я скорее позволю, чем откажу, и пол значения иметь не будет никакого.
Кто-то был уже? спросила мама, не показывая виду, что её коробит или ранит это открытие.
Кто-то был уже? спросила мама, не показывая виду, что её коробит или ранит это открытие.
Были. Но мама, я скорее асексуален, чем гомосексуален. Если тебя это как-то успокоит.
Это героин? Из-за этого ты под кайфом был, когда
Нет. То есть под кайфом бывало, конечно Но это всегда было. Для меня не существует объектов вожделения. Красота для меня имеет пол только потому, что она разная, и она для меня ну как цветы, море или там звёзды на небе. Никто ведь не хочет трахать звёзды на небе.
Фу! Не выражайся, скривилась мама. Ты поступай, как тебе надо. Но не надо, чтобы дедушки или отец узнали об этом. Ты понимаешь?
Я пожал плечами. Конечно, расстраивать близких мне не хотелось, хотя и это мне было безразлично: все они, все эти многочисленные взрослые, окружавшие меня, так меня обожали и баловали, считая идеальным, самым красивым, самым одарённым, самым главным ребёнком, что так и не заметили, что я вырос, и я вовсе не идеален.
Ты не должен легкомысленно относиться к этому, Марк, если не хочешь остаться без содержания, вдруг сказала мама, разрушая моё самолюбование.
Что?! я выпрямился.
Мама покивала, сложив руки в замок, и руки-то у неё большие, не женственные. Я не помню её в каких-нибудь платьях, она всё время в костюме, серых и сероватых цветов, ни украшений, ни причёсок, кроме вот этой почти мужской стрижки, настоящий мужчина. Может потому я такой, не мужчина, и не женщина, что моя мама совсем не женщина. И мой отец человек тоже неоднозначный? Чего они от меня хотят?
Вот это мамино заявление о том, что меня могут оставить без средств, поначалу показалось мне немного странной и неправдоподобной угрозой.
Я уже отбила несколько десятков атак насчёт твоей предполагаемой «голубизны», поверь мне, это не так-то просто убедить всех, что ты то, что ты говоришь, а не гей.
Ну, скорее гей, чем нет, сказал я. Но это скорее потому, что женщины менее склонны затаскивать юношей в постель, чем иные мужчины.
Кто это был? спросила мама, хмурясь.
Ты не знаешь, сказал я, отвернувшись.
Но это была ложь. Одного она точно знала, он был вхож в наш дом и сделал то, что сделал, когда приезжал к нам на дачу однажды летом. Это было так давно, что я и не помнил уже, сколько лет прошло. Однако после произошедшего на выпускных экзаменах я получил все отличные оценки, потому что этот «друг нашей семьи», мамин товарищ по работе, с которым они когда-то учились в институте или в школе, я уже этого знаю, был председателем Московского ГорОНО. Это был первый урок о том, что секс это отличный товар. Но я не могу сказать, что я с тех пор ещё хоть раз так же продался, не оттого, что я такой уж чистый, просто не представилось возможности, но я запомнил это на будущее. После все мои приключения на этом фронте были единичными и случайными, после каких-то вечеринок. Так что нет, никакой системы в моей сексуальной жизни не было, потому что её самой почти не было.
И что мне теперь жениться? я разозлился, что меня принуждают ещё как-то прикидываться или чего они от меня хотят?! Мам, если вы лишите меня средств к существованию, что я, по-твоему, сделаю? Не думай, что любителей мальчиков так мало. Придётся пойти на содержание к какому-нибудь слюнявому развратнику.
Ты понимаешь, что за это можно сесть в тюрьму? спросила мама.
Превосходно За то, что мне меньше повезло в жизни, чем нормальным людям? За то, что в наш дом проникло зло, растлившее меня в мои пятнадцать или шестнадцать, меня ещё выбросят на улицу, а потом, если что и в тюрьму? Мама
Послушай, Марк, я на твоей стороне. Что бы ты ни делал, что бы ни думал о жизни Я хочу сказать, не надо шокировать остальных в нашей семье, хорошо? Иначе все имущество достанется каким-нибудь сто десятым внучатым племянникам наших дедушек, а не тебе. Тебе это надо?
Вот мама, всегда была самым ценным членом в нашей семье. Причем членом в самом широком смысле слова. Не стала ни кудахтать, ни ахать, сразу к делу. Поэтому с мамой мне было общаться проще всего. С отцом нет. Он слишком холодный, закрытый человек. Даже выражение его лица никогда не меняется, о чём он думает на самом деле, я никогда не мог бы догадаться
И только бабушки и дедушки с обеих сторон обычные традиционные и жизнерадостные люди, которые прожили свои длинные интересные жизни всем на зависть ярко и быстро, потому что знали много горя и радостей. Они пережили то, чего я, мне кажется, никогда не смог бы выдержать: ни войну, ни голод, ни страх репрессий, о которых говорят так много, один мой дед, тот самый генерал, попал в лагерь перед войной, но он был из тех счастливцев, кто вернулся и после воевал как герой. Страннее всего то, что он не только не рассказывал об этом, и о войне не любил, как и остальные, но и никогда не держал обиды за несправедливость. Искренне никакой несправедливости не видел, так и говорил на мои изумлённые вопросы: «Время было такое». Так что да, мои бабушки и дедушки никогда не смогли бы понять и принять мой способ существования.