«я утвердил своим указом изменения и дополнения в действующую Конституцию Российской Федерации.
В соответствии с указом президента, который уже подписан, с сегодняшнего дня прерывается осуществление законодательной, распорядительной и контрольной функции Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации. Заседания Съезда более не созываются. Полномочия народных депутатов Российской Федерации прекращаются».
Сергей опешил. В училище за ответ на этот вопрос он получил пятерку: «Съезд народных депутатов Российской Федерации высший орган государственной власти, был учрежден в соответствии с поправками к Конституции РСФСР, принятыми Верховным Советом РСФСР 29 октября 1989 года». Да, он уже давно слышал о противостоянии депутатов и президента об этом писали в газетах, говорили в вечерних выпусках новостей. Но Сергей не придавал им значения: у него было много своих забот и политике в них не оставалось места.
«Те меры, на которые я, как президент Российской Федерации, вынужден идти, единственный путь защиты демократии и свободы в России»
Тон и слова президента были убедительны. Новые выборы, новый парламент. Но разве депутаты не избранная народом власть?
«Общими силами сохраним Россию для себя, для наших детей и внуков!
Спасибо».
Выступление закончилось, и холл взорвался криками:
Правильно, давно пора! Хватит с ними цацкаться.
Но это же государственный переворот, как вы не понимаете!
Да что толку от этих депутатов, одна болтовня!
А кто страну до ручки довел? Депутаты, что ли?
Сергей взял Свету за руку и вернулся в палату. Дед смотрел на них вопросительным взглядом.
Все в порядке, дедушка. Новости передавали. А наши новости вот какие
* * *
На следующий день бабушка, вернувшись домой из города, с порога спросила:
Сережа, ты новости слушал? Дела плохие. Того гляди, из отпуска тебя отзовут.
Сергей опешил.
С чего ты взяла? Я так думаю: раз указ подписан, ничего теперь не изменишь. Будут новые выборы. Парламент этот двухпалатный, что ли. Как в Америке.
Э-эх ты! Под Москвой служишь, а что в Москве делается, невдомек. А то как танки опять пошлют, как в девяносто первом? И солдат? А твоя-то часть рядышком совсем.
Да что ты, ба! У нас совсем другие войска.
Другие! Да надо будет, любые сгодятся. Я уж и не знаю, как быть. Может, больным тебе сказаться? Пока все это успокоится? А то ведь грех-то какой, коли против народа воевать прикажут.
Да не будет ничего такого! С чего ты взяла?
Давеча сообщили: люди в Москве на площади выходят. Руцкой, которого отстранили, указ издал вроде как он теперь вместо Ельцина. Чует мое сердце, добром это не кончится.
Сергей вспомнил, что у него где-то лежит маленький радиоприемник «Невский», который бабушка подарила, когда ему исполнилось четырнадцать. Приемник был очень похож на рацию, и в школе мальчишки то и дело просили дать его поносить тогда они играли в разведчиков и шпионов. Ловил он прекрасно и любимый его «Маяк», и запретный «Голос Америки», и всякие музыкальные передачи на разных языках.
Он разыскал приемник в шкафу. Выковырял распухшую, покрытую белесым налетом «Крону» и сбегал в магазин за новой батарейкой.
* * *
Всю неделю они со Светой навещали деда. Он пытался говорить, но получалось плохо. Каждый новый инсульт был тяжелее предыдущего.
О политике они не говорили. Но дед был в курсе всех новостей: их обсуждали соседи по палате. Сергей и сам теперь не отрывался от радиоприемника и телевизора, когда не сидел с дедом. События развивались стремительно. Конституционный суд признал указ 1400 не соответствующим Конституции и служащим основанием для отрешения президента от должности. Однако силовые ведомства подчинялись Ельцину. В здании Верховного Совета отключили электричество, воду и отопление, но большинство депутатов отказалось его покидать. На улицах нарастали волнения.
Отпуск Сергея подходил к концу, пора было возвращаться в часть. Отсиживаться «на больничном», как предлагала бабушка, он не хотел. Какой он офицер, если трудности будет пережидать за бабушкиной юбкой? И как посмотрит он в глаза Антону? А вот Света должна остаться, решил он. Но она неожиданно проявила характер.
Я одного тебя не отпущу. Если я жена офицера, то должна быть рядом с ним. Она обняла его. Пока я с тобой, я ничего не боюсь.
Хорошо. Но жена офицера должна ему подчиняться, улыбнулся Сергей.
Конечно. А также кормить его, одевать и ласкать. Поэтому я еду с тобой.
* * *
На Курском вокзале в Москве их остановил патруль. Хмурый капитан долго всматривался в отпускное удостоверение, попросил открыть дипломат. Солдатики испуганно озирались, ежась на ветру.
Почему выехали раньше срока? спросил капитан.
Боялся опоздать, ответил Сергей. Мало ли что, обстановка сложная.
Капитан вернул документы, отдал честь.
Всего хорошего. Не задерживайтесь в Москве, лейтенант.
Вынырнув из метро на площади Белорусского вокзала, Шутовы наткнулись на ряды ОМОНа. Омоновцы в касках, со щитами и с дубинками в руках теснили толпу митингующих. Над толпой развевались красные флаги, торчал плакат «Руки прочь от Верховного Совета!». Митингующих было несколько десятков, в основном мужчины от совсем молодых до бородатых дедков.
Ты кто такой? окликнул Шутова какой-то омоновец в балаклаве15. Что, с этими захотел? Не советую. Мы с ними церемониться не будем.
Света прижалась к Сергею.
Пойдем, Сережа! Ты же видишь, они какие.
В электричке ехали молча. На них оглядывались, о чем-то шептались. Сергей впервые почувствовал себя неуютно в военной форме. Он ощущал напряжение в каждом взгляде, в каждом повороте головы.
По шоссе навстречу поезду ползла колонна БТР. Впереди шел армейский уазик, замыкали колонну три крытых «Урала». Сергей проводил их взглядом. Неужели едут в Москву? Как в девяносто первом? Но ведь танки тогда не помогли, да и боезапаса, говорят, у них не было. И все равно погибли люди! А если сейчас им прикажут стрелять? Если мне прикажут стрелять в этих людей, которые на улице? Что я буду делать?
Сергей вспомнил, как несколько лет назад мучился вопросом, смог бы он выстрелить в человека. Пусть даже закоренелого преступника. Теперь вопрос стоял еще жестче: выполнит ли он приказ командира стрелять в толпу безоружных людей? «Нет, ответил он сам себе. Такого приказа просто не может быть. Никто из офицеров не отдаст такой приказ».
Он вдруг успокоился. Все стало на свои места. Сейчас он увидит Антона, Сабита, свой «дембельский» взвод, и все будет хорошо.
* * *
Серега! Вернулся! Ну как добрались? Как дед?
Здорово, Антоха! Дед кремень. Тяжело ему, но он выкарабкается. Он мне обещал. Как тут у вас, спокойно?
Как же! Неделю назад приказ зачитывали: типа кто против президента, того уволят нахрен16. Каждый день на разводе напоминают. Политбеседы проводят. Телевизоры в ротах поотключали вроде как антенна сломалась. А в штабе смотрят. Разговоры разные ходят. Кстати, у нас усиление, имей в виду. Выход за пределы гарнизона запрещен. В нашем магазине полки уже пустые. Мне только одеколон достался, а вот Сабит запасливый: пол-лавки успел скупить.
Ладно, пойду начальству доложусь, вечером увидимся.
Два дня пролетели незаметно. Наступило воскресенье. Утром Шутов позанимался в спортзале, потом отправился в роту. После завтрака вместо обычного просмотра телевизора солдат согнали на политинформацию. Замполит пространно рассказывал о воинском долге и об ответственности за нарушение приказов.
После обеда Сергей вернулся в общагу, включил приемник. От услышанного его бросило в дрожь: говорили, что в Москве идут перестрелки, люди штурмуют задние мэрии, сторонникам Верховного Совета раздают оружие. Это было похоже на сон. Сергей оглянулся. Света застыла в дверях с тазиком выстиранного белья. Он выключил приемник.
Сережа! Это все правда? На улицах стреляют?
Я не знаю. Бред какой-то. Посмотрим вечером новости.
У соседей был переносной телевизор «Юность». На интересные фильмы к ним стекалось пол-этажа. В тот вечер намечался футбол, прямая трансляция из Волгограда. Местный «Ротор» принимал столичный «Спартак». Но в шесть часов, когда должен был начаться матч, Сергей услышал голос диктора, который зачитывал указ президента «О введении чрезвычайного положения в Москве». Он вбежал в комнату.
«Преступные элементы, подстрекаемые из Дома Советов, развязали вооруженные столкновения в центре Москвы. Создалась чрезвычайная обстановка. В районе Краснопресненской набережной и Арбата захватываются и поджигаются автомашины, избиваются сотрудники милиции, предпринят штурм здания московской мэрии. Боевики ведут стрельбу из автоматического оружия, организуют боевые отряды и очаги массовых беспорядков в других районах столицы России», читал по бумажке диктор. Чрезвычайное положение вводилось с 16 часов 3 октября до 16 часов 10 октября 1993 года.