Нелада резко прервала рассказа, перекусывая зубами нитку, которой зашивала змеиный пояс. Любо было смотреть, как плавно движутся ее руки, разглаживая затейливые петли узора.
Откуда у тебя эта вещица занятная?
С рожденья при мне, охотно ответил Нечай. Подкидыш я, про своих родных ничего не знаю, а про тех, кто взрастил-выкормил слова худого не скажу.
Однако ж уходишь из родной деревушки, не желаешь с братьями дружбу водить. Мир не берет. Словно острой иголкой кольнула душу.
Ты лучше скажи, что дальше с Лебедушкой стало, сухо попросил Нечай.
А что стало? Вернулась под батюшкино крыло, народила деток. Отселе и род наш пошел всем хорош да удачлив, ликом мы белы, очами светлы, волосом русы. Правда, люди стали часто тревожить угодья, пускать стрелы каленые в белых лебедей, разорять гнезда. Оттого мы перебрались дальше от Каменного пояса, переняли человечьи повадки и здесь поселились. Первую зиму туго пришлось, не зря нас языкастые соседушки прозвали ощипанными. Вот и селищу название дадено
Чудно складываешь! похвалил Нечай. Одно в толк не возьму, ежели все вы белы и меж собой дружны, почему ты с темной косой одна по лесу шастаешь. Нарочно ищешь беду
А я галкой народилась в лебяжьей стае. Матушку уморила в родах, бабушку не проводила по чести, пока слепцы в чаще проверяла да рябчиков стерегла. Одно слово неладная
Зато людям пользу несешь, травы знаешь, недуги лечишь, утешал Нечай, стараясь коснуться ее опущенной руки.
Белояра хотела перед смертью мне Навьи врата открыть, просила дом не покидать надолго, чуяла, что скоро накинется смертный полог. А я сбежала утром на малый час, охотиться страсть люблю, сама плету сети и ставлю силки, душу птичью мне не жаль совсем как тому молодцу, что Лебедушку в черном теле держал.
Так на одной каше скучно сидеть приходится Я вот тоже дичину люблю, только без острой нужды сам жизни лишать не буду, все ж душа не курячья, не поросячья лесная, вольная.
Нечай совсем уж было хотел открыться про то, что змеиный пояс дает ему разуменье язык каждой твари понимать, но смолчал, продолжая слушать ведунью.
Бабушка Белояра без меня отошла. После во сне привиделась, сомкнутыми устами бранилась, а слов я не могла разобрать. Теперь не найду покоя, пока не узнаю, простила ли внучку-ослушницу, даст ли подсказку, как проходить Навьими вратами, красть у смерти болящих. Хочу больше силы иметь
Силу должно с умом применять, вслух припомнил Нечай наставленье городецкого сотника. И от попрека не удержался:
Как же ты, лесовичка, попалась разбойным людям? Неужто застали врасплох?
Нелада руками лицо закрыла, ногти над бровями в кожу впились.
Устала я давеча с твоими невестками. Сперва мальчонку лечи, потом Весене дай приворотное зелье, не поймешь, для тебя ли для мужа. Тот еще привалился прощенье просить, маятно все же середним в дому считаться не мал, не велик, серединка наполовинку. Возрадовался, наверно, что ты уходишь.
А про себя скажу, не таясь, от чужих бед сама хожу как шальная. Белояра наказывала после лечения три дня чистоту блюсти, одну воду пить да помалкивать. И тут я ее подвела, чуть следом не отправилась, хорошо, что ты мой крик услыхал. Не дрогнул, не бросил
Ты ведь тоже меня спасла. Сошлись две тропинки вместе.
Больше бы сказал, надо ли торопиться. Бывало так-то спешил, да скоро нарывался на смешливую отповедь. Мелькнул в памяти задравшийся Калинкин сарафанчик, испачканный травяной зеленью, шевельнулась в душе давняя обида.
Отвлекла Нелада, спросила, чем в городе он собирается промышлять, уж не в княжескую ли дружину метит. Ответил раздумчиво:
А хоть бы и так на крайний случай! Ежели другое дело не сыщется по плечу А тебя кто ждет в Городце?
Говорят, живет на окраине, у самой реки старушка-лекарка, испытать ее хочу, может, будет чему поучиться.
Училась кура зерна клевать, пока в суп не попала Как бы тебя в городе никто не обидел. Меня держись, тогда уж не пропадешь, важно изрек Нечай, ощутив, как наливается тело прежними силами.
И ты не отставай, мало ли опять какая болячка присядет, в усмешке показала зубы Нелада.
На том и порешили.
Глава 5. Драная шкура
На большой дороге было оживленно. К Городцу двигались повозки с разной поклажей: рыба и мясо, битая птица, мед и пенька, глиняная и деревянная утварь, ведра, лопаты и бревна. Звенели в мошнах у торгашей бронзовые и серебряные гривны. Зорко посматривали вокруг воины наемной охраны, не блеснет ли среди оголенных дубов и кленов лезвие разбойничьего топора, не шелохнется ли еловая ветка от дубинки с ржавыми железными клепами.
На большой дороге было оживленно. К Городцу двигались повозки с разной поклажей: рыба и мясо, битая птица, мед и пенька, глиняная и деревянная утварь, ведра, лопаты и бревна. Звенели в мошнах у торгашей бронзовые и серебряные гривны. Зорко посматривали вокруг воины наемной охраны, не блеснет ли среди оголенных дубов и кленов лезвие разбойничьего топора, не шелохнется ли еловая ветка от дубинки с ржавыми железными клепами.
Изрядно поотстав от богатых обозов, плелись по колдобистым колеям на двух телегах скоморохи-гудошники. Люд оборванный, но шумливый. На первую телегу к ним подсадили Неладу, а Нечай со второй пошел, рядом с рыжебородым щуплым мужиком.
Не так важен казался скоморох, как его толстопятый спутник, на длинной гремучей цепи за телегой вперевалочку брел исхудавший медведь с разорванным левым ухом. Сонно бурчал-жаловался на свое унылое житье, на железное кольцо, продетое в губу да на острый кол строгого хозяина.
Слушал Нечай звериные обиды, а потом обратился к Рыжему.
Худо кормишь Мишку, едва на лапах держится. Стар и хвор, отпустил бы в лес помирать, все равно он уже не работник.
А тебе какая печаль до моего кормильца? посмеивался Рыжебородый. Мы с ним каждую зиму лихо устраиваемся в Городце, потешаем народ на праздниках. Ежели суждено протянуть когти, так пусть наперво хозяину харч заслужит. А на миру и смерть красна. Верно ли говорю, Безухая Шкура?
Медведь рыкнул обиженно, морду в сторону отворотил, засопел, втягивая вольный дух леса, а Нечай различил слова:
Может, я и безухий, а все ж не глухой А роща-то как мани-и-ит, укрыться бы мхами прелыми да палой листвой, сбежать от чужого веселья, схорониться под буреломом в овражине, навеки уснуть.
И такая человеческая тоска послышалась Нечаю в медвежьем рокоте, что у самого в горле ком собрался, ни глотнуть, ни вздохнуть, как следует. Хоть и обученный всяким проказам зверь, а тяжко ему под старость в цепях шутом служить на площадях.
Была не была! решился Нечай, бросил об колено шапку. А продай мне свою животину, все одно ему скоро подыхать
А купи, коли жалость берет, пошлепав губами, равнодушно вымолвил Рыжий. Дорого не возьму, две денежки серебра вынь да положь.
Многовато будет, нынче я казной не богат, грустно усмехнулся Нечай, виновато поглядывая на понурившегося медведя. «Неужто речь мою разобрал?»
Заслышав торг, и Нелада соскочила с телеги, сразу к Рыжему сунулась, застрекотала, как сорока.
Ты, дяденька, нос-то не задирай, впереди лужа, как бы не упасть. Я вот смотрю, телом ты слаб, глаза у тебя желтые, не болит ли под правым ребром? Рыбкой малосольной часто ли балуешься? А то ведь с червем в животе скотинку свою ненадолго переживешь. Сбавь цену, я тебе травку целебную подскажу, нутро очистишь, веселей будешь ходить.
Совсем спал с лица задиристый скоморох, обвисла рыжая бороденка клочьями, подбородок затрясся не то от страха, не то в лютом гневе. Нечай даже подосадовал на ведунью, сейчас прогонят ее с воза, придется пешком топать или другим обозникам кланяться. И чего лезла в мужской разговор, сам бы управился. Много о себе девка мнит!
Но после вмешательства ее дело скорее сладилось. Советов знахарских Рыжий слушать не стал, а медведя согласился отдать за сапоги, которые Нечай в память о названном отце взял из дома. Рыжему-то они как раз впору пришлись. Скоморох будто нехотя отцепил ржавую цепь от телеги и вручил конец Нечаю. Только тогда довольно осклабился, делая вид, что пускает слезу.
Владей моим добром, молодец! От сердца отрываю, как брата родного любил Прощай, Безухий, худого не помни.
Нечай молча повел медведя в лес, на ходу открывая суму, надо было достать долото и нож, вынуть кольцо из губы зверя. На прежнего своего хозяина тот даже не оглянулся. Нелада осталась ждать у обочины, натянула на самые глаза башлык, куталась от студеного ветра. И чего ей на телеге в соломе не сиделось? Чудная.
Только железо сняли, Мишка сразу в свободу поверил, облезлыми лапами седую морду потер, слизнул с драной губы кровь и, благодарно склонив голову, проворчал еле внятно:
Нечем мне тебя отдарить за спасенье, так попробую верный путь подсказать. На задах Городца у самой реки стоит Телячий заулок. Там живет усмарь Шатун хмурый вдовец, к нему просись на работу, он сладит тебе годные сапоги, а лебедушке твоей мягкие рукавички на белы рученьки.
Благодарствую, растерянно прошептал Нечай, поправляя на себе заветный змеиный пояс, редко кто из лесной живности в степенные разговоры с человеком пускался.