Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы - Антология 7 стр.

Пылится тень у краешка стола,
Дожевывает вычурную скатерть.
Невестой, не дождавшейся объятий,
Свисает ее прядь
белым-бела

Не разомкнуть столешницы кольца.
Трудяга чайник греется до пота
/Такая уж у чайников работа 
Соединять остывшие сердца/.

Вся жизнь, как блюдца, выстроилась в ряд
Как долго мы с тобою не молчали!
И тишину нарушив: «Может, чаю?»
Ответом обжигаюсь: «Буду рад»

Мы ложкой время в такт судьбе качаем
И отплываем
медленно
назад

мне так трудно с тобой, когда ты сдвигаешь на нос очки
от этого хочется тебя непременно лечить
предлагая на выбор: себя, анальгин, гашиш
когда ты хмуришься и напряженно молчишь,
надеваю белый халат и красный крест во весь лоб
сверкаю коленками тонкими, завязанными в узелок
нога к ноге и рука в руке
шепчу на ушко: ну что? полегчало уже?
и еще двадцать тем лопающихся на языке
о том, как мы застряли на седьмом небе (читать этаже)
о том, что с каждым днем воздух еще свежей..

что дети наши представляешь? у н а с е с т ь д е т и
смешные, ласковые и
пойдем за третьим?

белой ниткой стежок к стежку
зашиваю раны, рукой по волосам провожу
вот еще минуточку рядом с тобой посижу
и все пройдет

как ее выдержать?
ревность бродит
прокисшей вишней в моем компоте
иглой застрявшей под грязным ногтем
что с пол-оборота меня заводит
цепляет, колкий шиповник лета
я враз раздавлена и раздета
разбита, вывернута наружу
горю, бесчинствую, глупо трушу
пишу подряд 50 смс-ок
не отправляю их, а вместо
глотаю воздух сухой и пресный
большими сбивчивыми глотками,
чтоб не дай Бог не признаться маме
как я люблю его

легко представить, что я простила и никого на обед не жду
что научилась на йоге спину держать ровней и не ворошу
пустых обид, прогоревших пепел и недотянутых пауз пыль
я отыскалась на этом свете, я снова липну к частичке «бы»
я даже волосы отрастила, притормозила свой конский бег
я экономлю, как Гретхен, силы, и не споткнусь на пути к тебе
оставлю в прошлом все наши вздохи, я даже имя не сберегу
пусть чувства летней травою сохнут, пусть птицей падают на лету
я научилась терпеть однажды, урок на всю без остатка жизнь
все что казалось на редкость важным, теперь осенним листом дрожит
застряла в круге воспоминаний, уже девятый, а все не тот
травлюсь стихами, не сплю ночами, уже который бессчетный год
живу как в детской нестрашной сказке, и оживаю под утро вновь
в прилипшей намертво серой маске,
но это в общем-то 
не

Прибьет воспоминаньем редким
качнет нахлынувшей волной
пустое слово у беседки
Как будто было не со мной

растертой мяты запах пряный
меж пальцев жег и оглушал
и нарушая наши планы
взлетал на воздух пестрый шарф

Все было просто, как в буфете
два человека, две судьбы
и растворенный воздух летний
слегка набравшийся воды.

Как ты, отбрасывая челку
не целовал, а обрекал
На фотографиях нечетких
шумит уехавший вокзал.

В полуистертых очертаньях
разбитых судеб дым и пыль.
Но если есть воспоминанья,
то все неплохо, стало быть.

белые кудри, зелень серьезных глаз
в расстегнутой куртке, холодно ли тепло
белые крылья, ладно, одно крыло
и запах соленый ветра плюс виски шиваз

мальчик заласканный, мне бы еще с тобой
может на край планеты, давай сойдем
или на крышу, лишь бы с тобой вдвоем
по миллилитру впитывать воздух ночной

и понимать, что руки твои нежны
голос обрывист и черен как та скала
как на погоду крутит обрывок крыла!
а воздух меж нами мается и дрожит

я и не помню было всерьез иль так?
сколько напрасно выпито все до дна!
но до сих пор, только вижу взошла луна
значит, ты мне посылаешь свой тайный знак.

когда весенний придет туман
и в нем нас видно с тобой не станет
мы растворимся в густом тумане
как сахар / ложечка на стакан/.

как заговорщики на чердак
взлетим по серым стальным ступеням,
послав все нафиг, к едрене фене,
мы перепутаемся в руках.

читая связанно по губам
мы мир отложим до воскресенья
и торопясь, будто не успеем
ко всем не встреченным поездам

мы будем тыкаться горячо
и нежно-нежно молчать на ушко,
и отдаваться весне послушно
надежно связанные лучом

как дежавю и программный сбой
по крыше черная бродит кошка
давай ее назовем «Понарошку»
и на чердак пригласим с собой

когда весенний придет туман
и в нем нас видно с тобой не станет
мы растворимся в густом тумане
как сахар / ложечка на стакан/.

как заговорщики на чердак
взлетим по серым стальным ступеням,
послав все нафиг, к едрене фене,
мы перепутаемся в руках.

читая связанно по губам
мы мир отложим до воскресенья
и торопясь, будто не успеем
ко всем не встреченным поездам

мы будем тыкаться горячо
и нежно-нежно молчать на ушко,
и отдаваться весне послушно
надежно связанные лучом

как дежавю и программный сбой
по крыше черная бродит кошка
давай ее назовем «Понарошку»
и на чердак пригласим с собой

Так просто выйти в шершавый полдень, туда, где ветер подмел июнь,
где каждый день по-февральски молод, в какой не целясь возьми и плюнь.
И небо шатко стоит на ножках, на тонких ножках ба-ле-ру-на

а я гоняюсь за ночью кошка
а на мой век не хватило сна

Я растопырила коготочки, на холке шерсть и не шерсть-волна
по-пацанячьи я целюсь точно, и цель зияет: одна луна
с ухмылкой едкой течет по небу, течет по небу, на вкус горька

я точно кошка одна гуляю,
а звезды крошатся с потолка

такое ветреное начало, кошачьей поступи мягкий пыл
да, я гуляю одна ночами, еще гуляет со мною пыль
я так ласкаюсь, погладь по шерсти
я так умею с тобой играть!

в колонках утренних происшествий:
«упало небо».

 Ушла искать

нет на перелетных птиц управы
просятся пернатые домой
вот бы их спросить: кудакудавы
на одном из птичьих языков

у меня в кармане есть билеты
перелетным классом эконом
черт возьми, ведь было где-то лето
на уставшем шаре голубом

вот какая штука, понимаешь
взлет посадка, пристегнуть ремни
а у них спокойненько махаешь
то одним крылом, а то другим

и свобода в каждом взмахе точном
дышится протяжно и легко
никаких «обязан», «надо», «срочно»
только синь безбрежная кругом.

читай меня по буквам за обедом
расстегивая молнию души
с фонариком, под самым черным пледом
среди опустошающей тиши
читатель тыкнет пальчик осторожный
в легко воспламеняющий сюжет
и пискнет строчка, оживая в прошлом
и грохнется живая на паркет
осколки разлетятся на четыре
пятнадцать, тридцать сколотых углов
и долго будет шастать по квартире
мой лучший стих из деревянных слов.

читатель! выпей йаду из стакана
и выйди не печалясь на балкон
луна, тебя заждавшись, захворала,
воткнувшись острым боком в небосклон.

Молчание навзрыд
В моем оставленном эфире.
Кривые зеркала
Опять осклабились тоской.
Я весь полузабыт
На съемной жизненной квартире,
И бритые крыла
Не бредят порванной войной.

Хрустнуло время
Солнце желтком повытекло
Из скорлупы
За постоялый двор.
Скрипнуло стремя
Снова собой-побыть игра.
Там, где столбы
Верстами гонят сор.

Скучены в тучи
Отзвуки липкой удали.
Режет слеза
Выжатых глаз коралл.
Небом приручен,
Пьяным нахрапом, чудом ли?
Пала роса
Там, где себя искал.

Вновь невдомеки
Выгнулись полумесяцем.
Шарю впотьмах
Мхом муравьиных троп.
Августа соки
Лижет взахлеб залесица.
Завтрашний прах
В страх не морщинит лоб.

Лопнула темень
Холодом в переносицу,
Мятых утех
Морок в рассвет кропя.
Склеилось время
В новую чресполосицу,
В утренний смех
Там, где нашел тебя