Несколько травинок, сорванных стремительным вихрем, плавно, почти невесомо опустились на землю. Никто и не заметил, как это случилось. Получив удар клювом, как наконечником стрелы, в набитое брюхо, жук уже лежал в прежней позе ловца, в его спине, зияла сквозная дыра. С ним все было кончено.
Клен постепенно выздоравливал. Жадный пустоцвет оставил его корни в покое и убрался вон с поляны. Сестры же приходили теперь к спасенному дереву каждый день. Они присаживались у его корней и, подражая птицам, запевали для него свои странные песенки. Дерево, вроде как подпевая им, раскачивалось и шумело листвой. И следом оно игриво пропускало сквозь пышную крону солнечные блики прямо на лица девушек. Это очень веселило сестер, они жмурились и перебегали на новое место, скрываясь в тени, но световые проказники находили их снова, и тогда все повторялось. Иногда клен опускал свои большие ветки низко к земле, чтобы девушки могли легко взобраться на них. Он же раскачивал сестричек на своих могучих качелях. Так проходили дни за днями, и каждый новый день начинался с уже привычного: сестры отправлялись на цветущую поляну в гости к клену. Они знали, что это дерево было особенным. И дело не в том, что оно было единственным из своего рода-племени, и не в том, что стояло обособленно и одиноко, а в том, что с ним была связана тайна. Прислушиваясь к клену, сестры узнали и его историю. Нам она непременно показалась бы странной, невозможной, но для лесных дев в ней все было так, как и должно.
Как после долгой темной ночи ярко-желтое светило по утрам пронизывает все вокруг, вдыхая жизнь, так и клен был преисполнен надежды.
Однажды дерево отделилось от своих собратьев, потому что в нем зародилось желание двинуться с места. Да, да подобно тем, кто пробегал и проползал там, у земли, и прятался в траве, тем, кто укрывался среди листвы и взбирался по его стволу на крохотных лапках, клен также готов был сдвинуть с места свои корни.
Невозможно описать, насколько сложно было это. Но так случилось что клен оказался в этом лесу. Но, скрываясь под покровом ночи, передвигался он так медленно, что это было не заметно глазу. Прошли века, и вот он здесь. А потом почувствовало вдруг древо, что по его жилам текли теперь не соки, а самая настоящая кровь. Так что теперь этот клен был не деревом в нашем привычном понимании, а чем-то иным.
Сестры бежали, взявшись за руки, по солнечной поляне, ступая босыми ногами по теплой, мягкой и влажной траве. Дерево больше не было одиноким.
Шло время. Из двух сестер именно Латель все больше и больше привязывалась к нему. Однажды она пришла к клену одна совсем еще ранним утром, когда Аллая спала, а первые рыжие стрелочки лишь чуть-чуть коснулись неба. Именно она, Латель, незаметно для себя будто бы приросла к клену и теперь готова была дни и ночи проводить рядом с ним. Она приходила даже тогда, когда звезды только рассыпались по небосводу.
Латель глотала вечерний туман через едва приоткрытые губы, как через соломинку. Ей было немыслимо хорошо. То чудесное, что зародилось в ней, не оставляло ее не на миг. Путь лежал в ту часть леса, где они жили с сестрой, и теперь она готова была поделиться с ней своей радостью.
Как хорошо, что все это есть! думала «Веточка». И этот вечер, и этот туман, и запах трав такой ароматный, и родной лес
Она легко подняла ладошки вверх, вроде бы ей было по силам достать до неба, закрыла глаза и приподнялась на цыпочках. Мысли растянулись, превратились в волну, унося ее к незримым берегам. Было тихо, и Латель казалось, что весь этот мир сейчас в ней, а она растворяется в нем, как этот туман. Девушка вспомнила о клене, он остался где-то там у нее за спиной. В мыслях Латель стала качаться на его ветвях, как на качелях, окунаясь в нежную листву. Переливаясь и играя радужками, растеклись по животу ласковые волны.
Увидев сестру, Латель радостно обняла ее, в готовности немедленно и не откладывая поведать ей о своем удивительном чувстве. Но прежде она, широко раскрыв глаза, взяла сестренку за руку. И вот, подобно птице, стала ей что-то щебетать про крылья, что выросли за ее спиной. Про то, что, подобно траве, она хотела бы обвить любимые корни, прижаться к ним и так застыть под шум листвы навеки. Говорила также, что бьется в древе том сердце и дыхание его слышит она. И если не быть ей рядом, то непременно погибнет чудесный клен. И к сказанному еще добавила, что ни за что не расстанется со своей милой сестрой вовек.
Как хорошо, что все это есть! думала «Веточка». И этот вечер, и этот туман, и запах трав такой ароматный, и родной лес
Она легко подняла ладошки вверх, вроде бы ей было по силам достать до неба, закрыла глаза и приподнялась на цыпочках. Мысли растянулись, превратились в волну, унося ее к незримым берегам. Было тихо, и Латель казалось, что весь этот мир сейчас в ней, а она растворяется в нем, как этот туман. Девушка вспомнила о клене, он остался где-то там у нее за спиной. В мыслях Латель стала качаться на его ветвях, как на качелях, окунаясь в нежную листву. Переливаясь и играя радужками, растеклись по животу ласковые волны.
Увидев сестру, Латель радостно обняла ее, в готовности немедленно и не откладывая поведать ей о своем удивительном чувстве. Но прежде она, широко раскрыв глаза, взяла сестренку за руку. И вот, подобно птице, стала ей что-то щебетать про крылья, что выросли за ее спиной. Про то, что, подобно траве, она хотела бы обвить любимые корни, прижаться к ним и так застыть под шум листвы навеки. Говорила также, что бьется в древе том сердце и дыхание его слышит она. И если не быть ей рядом, то непременно погибнет чудесный клен. И к сказанному еще добавила, что ни за что не расстанется со своей милой сестрой вовек.
Аллая, отвергнув объятия, отошла в сторону. Вынув кленовый листочек из волос Латель, кинула его на землю и несколько раз наступила на него своей маленькой ножкой. Затем закрылась руками и убежала.
«Ручеек» сидела в тени вековых деревьев. Абсолютно одна. Не замечая куст пятилистника, ежом раскинувшего свои шипы-иголки в разные стороны. Кроме этой колючки, рядом не было никого. Здесь совсем тихо и поэтому хорошо. Это место с недавних пор полюбилось девушке, хотя ядовитый пятилистник не самая хорошая компания человеку. Обхватив ноги руками, Аллая пряталась в своем коконе из густых шелковистых прядей. Она не могла найти ответа на один мучивший ее вопрос. Он появился недавно, а потом выполз из таинственной глубины, как червь, и поселился нет, не в голове, а именно в ее груди. До этого момента все, что Аллае было нужно, находилось на поверхности, и все, что хотела знать, она знала, лишь стоило ей прислушаться или приложить руку к чему-нибудь. Этот лес всегда нашептывал Аллае ответы. Но на этот раз было совсем по-другому. Алая вдруг поняла, что все и навсегда изменилось для нее. Вопрос свой не могла она доверить ни кому.
Почему не меня? думала «Ручеек».
И вот уже нечто новое пробивалось из тех же глубин, в которых зародился тот неразрешимый вопрос. Это новое противной горечью обожгло ее душу и застыло Так появилась обида.
Прошло совсем немного времени, и однажды оттуда, где начинался лес, донеслись голоса. Такие гаркающие и громкие, они принадлежали тем, кого сестры боялись больше всего, людям.
То были охотники, возвращавшиеся с добычей. Они сделали привал после дальней дороги у опушки леса. Теперь охотники отдыхали и рассматривали свои трофеи. Запах дыма проник во все уголки зеленого мира и встревожил его обитателей. Люди громко разговаривали, жгли костры и спорили. Их голоса бесцеремонно нарушали окружающую благодать. Все вокруг пришло в беспокойное движение, зашумели деревья, и тревога вместе с костровой дымкой медленно прокралась в лес.
И лишь в Аллае эти громкие звуки вызывали необъяснимый интерес. Они манили ее. Девушка, не слушаясь разума и вопреки собственному страху, потянулась на зов. Уже скоро Аллая была у той самой лесной опушки. Латель, испугавшись, попыталась удержать сестру, но та как одержимая вырвалась из ее объятий и попятилась назад в полной решимости совершить задуманное. Латель же, видя, что творится что-то неладное, закрыла лицо руками и заплакала, но и эти слезы не остановили сестру. «Ручеек» утек, а «Веточка» осталась одна, и она стояла, беспомощно опустив руки, и непрестанно всхлипывала, зовя сестру назад.
Она была совершенно растерянна и не знала, как ей теперь поступить. Ведь еще никогда прежде вот так сестра не покидала ее. И вот наконец Латель бросилась следом. Аллая же была быстрее, она шла, не оглядывалась, и словно боялась остановиться. «Ручеек» сжала уши ладонями, чтобы не слышать плача сестры. Ветки цеплялись ей за волосы, хлестали по лицу, плечам и бедрам, трава, как путами, окутывала ей ноги, но она вырывалась и упорно шла дальше. Лес закончился, ничто больше не мешало девушке. Она встала на самом краю опушки, прижав руки к груди и чуть отведя в сторону голову.