Самолёт поднялся на две тысячи метров. Приятель Юры, Костя Астафьев замешкался, вцепился в край люка, не в силах прыгнуть. Инструктор помог. Каким чудом Костя не зацепил хвостовое оперение непонятно, но это было только полбеды. Точка сброса была давно пройдена. Следом шёл Юра. Преодолевая волнение, ему всё же удалось собраться и выполнить прыжок.
Двадцать один, двадцать два, двадцать три, отсчитал Юра и дёрнул кольцо.
Купол парашюта раскрылся, резким толчком, словно, подбрасывая вверх. Теперь можно и осмотреться. Юра увидел в метрах двухстах от себя Костю. Вроде все было в порядке, но поднявшийся ветер начал сносить обоих в сторону города. Под ногами пронеслись дома частного сектора, вот уже и двух- трёхэтажные здания, лесополоса линия электропередач! Миг, и в итоге Юрин парашют лёг на высоковольтные провода. Он повис в десятке метров от земли, без возможности спрыгнуть. Когда приступ паники, наконец, отступил, Юра с обречённым видом стал ждать помощи. Честно говоря, кричать было как-то неловко, да и не к чему, собственно. Его хорошо видели проходящие, мимо спешащие граждане.
«Подождём» подумал Юра.
Примерно через десять, пятнадцать минут появилось отделение солдат. Их командир посмотрел на болтающегося Юру и, оцепив место, куда-то отослал пару солдат. Те вернулись на грузовике и с подмогой. Целая рота приехала, вытащили большую брезентовую палатку и растянули под Юрой. Он отстегнул карабины ножных обхватов, а затем карабин грудной перемычки подвесной системы, и плюхнулся на брезент, где его тут же «приняли» и препроводили на территорию вблизи находящейся колонии общего режима. Как оказалось, Константин приземлился аккурат на её территорию. ЧП, одним словом. Один парашют сгорел, а второй «исчез» в недрах колонии. Но главное с парнями всё было в порядке. Выручать новоявленных «сидельцев» приехал сам майор Кречетов. Отпустили ввиду отсутствия вины, без отбывания срока. «Влетело» инструктору, который проморгал сигнал запрета прыжка. А вообще так, если разобраться по-честному, повезло всем.
К пилотированию все курсанты подошли с большой опаской. Даже Юре, который уже пилотировал планер и самолёт У-2, было немного не по себе. Самолёты незнакомые, Р-5 и УТИ-4 это уже совсем иной уровень. И самолёты больше, и двигатели мощнее. Но больше опаски в Юре горела жажда попробовать их в деле.
Курсант, Сергеев, заглянув в журнал, произнёс инструктор, только что вернувшийся с очередного облёта новичка.
Я! отозвался Юра, наблюдая, как техники помогают выбраться из кабины предыдущему курсанту. Того заметно вело в стороны, видать, укачало.
В кабину! скомандовал инструктор.
Есть.
Техники помогли застегнуть карабины на перемычках подвесной системы и взобраться в кабину. Он устроился в кресле и осмотрел панель приборов. Она значительно отличалась от панели уже знакомого ему У-2. Техники помогли инструктору занять его место и закрыли фонарь. После чего инструктор спросил:
Уже летал?
Так точно, товарищ инструктор.
Ну, посмотрим.
Инструктор сам поднял машину, сделал разворот, пике вблизи аэродрома, вывел, поднялся на шестьсот метров и довернул полубочку.
Курсант Сергеев, давай, показывай, что умеешь, сказал он и передал Юре управление, подъём на тысячу с правым разворотом.
Юра сжал кисть правой руки на ручке управления самолётом, будто проверяя её на твёрдость, затем левой рукой перевёл рычаг оборотов двигателя на деление выше и, убедившись, что самолёт послушно начал набирать скорость, потянул штангу на себя, одновременно плавно поддавливая ногами на педаль управления курсом. Он даже сам удивился, насколько это оказалось легко. Самолёт, описав большую дугу, вышел на необходимую высоту. Инструктор всё это время через зеркальце, закреплённое на фонаре, наблюдал за глазами курсанта. В глазах парня «горел» огонёк. Посадку, однако, инструктор Юре не доверил, но в журнале оставил отметку «Сергеев ++».
С того дня полёты стали почти каждодневной рутиной. Были дни, когда в воздух понимался каждый курсант по пять и более раз. Отрабатывался навык до автоматизма. Для начала это были взлёт посадка, затем начали осваивать кое какие фигуры. К концу шестого месяца обучения Юра и его приятель Астафьев Костя, имея за плечами полную программу обучения с наилучшими результатами, получили разрешение замещать инструкторов не только при обучении курсантов первого курса, но и помогать инструкторам второго. ОСОАВИАХИМОВСКАЯ характеристика с пометкой инструктор-общественник прочно перекочевала в дело курсанта Сергеева.
С того дня полёты стали почти каждодневной рутиной. Были дни, когда в воздух понимался каждый курсант по пять и более раз. Отрабатывался навык до автоматизма. Для начала это были взлёт посадка, затем начали осваивать кое какие фигуры. К концу шестого месяца обучения Юра и его приятель Астафьев Костя, имея за плечами полную программу обучения с наилучшими результатами, получили разрешение замещать инструкторов не только при обучении курсантов первого курса, но и помогать инструкторам второго. ОСОАВИАХИМОВСКАЯ характеристика с пометкой инструктор-общественник прочно перекочевала в дело курсанта Сергеева.
Второкурсники откровенно называли курсантов первого курса детским садом, напрочь забыв, что всего год назад сами были ими. И вот «воспитанники детского сада» инструктируют их и отдают им приказы, которые они, хочешь не хочешь, а выполнять обязаны. Моментально личности Сергеева и Астафьева стали предметом постоянных кулуарных насмешек и словесных колкостей. Их называли любимчиками начальства. Но у «любимчиков начальства» была и привилегия. У каждого курса имелась своя группа взлётно-посадочных полос, как правило, находившихся в десяти пятнадцати километрах от училища. Добирались до них курсанты летом, пешком, а зимой на лыжах, цепляясь за аэросани. Упал возвращайся в казарму, наряд вне очереди. И летать тебе в этот день уже точно не придётся, ибо километр на лыжах, без палок, в полном лётном обмундировании и ты весь в мыле. Помощнику же инструктора полагалось место в аэросанях, рядом с инструктором. Так что полёты для них были ежедневной практикой. Да, к тому же, со значительной прибавкой к стипендии, выраженной в денежных знаках.
В марте по училищу был оглашён приказ начальника Сибирского военного округа, что училище будет участвовать в параде первого мая на площади Сталина. Честь представлять училище выпала группе «АР» в полном составе и по несколько особо отличившимся курсантам из двух других групп.
Строевая подготовка стала ежедневным занятием. Вот где Юре вспомнились рассказы о знаменитых парадах императора Павла, о которых ему читали на уроках истории и приводили в пример, как самодурство Императора и издевательство над крестьянством, которое составляло основу русской армии того времени. Всякий раз, оттачивая шаг на плаце, Юре хотелось пригласить сюда своего преподавателя истории, чтобы та сама могла посмотреть на современную муштру. Но самое интересное, когда уже приближался сам парад, он вдруг понял, что идти строем, так безупречно, как научилась их группа, ему доставляет удовольствие. Курсанты собранные, лица серьёзные, движения точные. Ничего лишнего. Со стороны сразу видно идут будущие офицеры, элита рабоче-крестьянской Красной Армии.
Парад прошёл на пять с плюсом, а после парада курсантам дали первую увольнительную. Можно было походить по городу. Майор Кречетов лично выдал каждому по десять рублей ассигнациями, чтобы хватило на мороженое, ситро и пирожок с требухой, и отдал приказ:
Общий сбор в восемнадцать ноль-ноль возле сквера Героев Революции. Вольно. Разойдись!
***
Новосибирск, этот огромный город, сильно впечатлил Юру. После Бийска и Бердска он казался таким необъятным, что дух захватывало. Всюду куда ни глянь, шло строительство. Весь центр города перестраивали. Сносили частные одноэтажные здания, да что там здания? Целые улицы! И строили новые каменные, большие. Сняли леса с кулуаров нового Оперного театра. Огромное Красное знамя венчало его купол! Здание было настолько величественное, что даже в отсутствии отделки производило впечатление. И Юра, ведомый жаждой объять необъятное, пошёл вперёд, куда глаза глядят. Квартал, ещё квартал, и еще квартал, налево, направо, прямо Юра, вроде, никогда не жаловался на пространственный кретинизм, но вынужден был признаться себе, что заблудился.
Сверху всё гораздо проще, подумал он. Ясно и понятно. А тут куда идти, куда податься?
Юра стоял и растерянно озирался, пытаясь решить, в какую сторону ему стоит продолжить путь.
Нет, ну, это чертовщина какая-то!
Заметив совершенно «потерянного» курсанта, к нему подошли две юные девушки. Кто теперь может сказать, что именно привлекло их в этом парне, может острые и почти неуловимые кавказские черты лица, может осанка и воинская выправка в новенькой парадной форме. Редкую девушку не притягивают молодые мужчины в форме военных лётчиков, пусть и курсантской. Не подойти к нему они просто не могли.