Убегает времени река - Владимир Львович Белиловский 4 стр.

Не насытится никак живой.
То, что есть оно как в кладовой,
Не волнует. А чего вот нету,
Достает, сживаючи со свету.

В какой же части организма
Сегодня спит твоя душа?

Ах, святость в жестоком
Восходит к истокам.
И Западом освящена
И Востоком.

Жизнь неожиданна во многих звеньях,
Порою потрясение основ,
Когда осознаешь, что запах денег
Сильней для женщин запаха цветов.

Моль, хищница, очарованье.
Полет. И все не без греха.
Летит за ежедневной данью
Изящно в чьи-нибудь меха.
Она не как лошадка в мыле,
Она охотник, а не вор.
Бесшумны бархатные крылья,
Красив и зорок нежный взор.
Легка в полете, но не птица,
Своя для всяких разных мест.
И где сумеет поселиться,
Легко размножится и съест.

Когда пришла печальная пора
Сойти со склона, упокоясь ниже,
То даже не поверила гора,
Что Львович отстегнул при этом лыжи.
Он, принятый потусторонним логом,
По райским или адским катит склонам.

Жизнь коротка
Родился и держись,
Успеется ли,
Что себе мы прочим?
Хотя успешно можно сделать жизнь,
Старанием своим еще короче.

Любовь надежда
И любовь беда.
Любовь и жертва
Связаны недаром.
Не говори о вечности,
Когда
Охвачен ты любви
Святым пожаром.
Ты окрылен и счастлив,
И открыт,
Душой своею щедр
И нравом светел.
Но что за вечность
Там, где все горит,
И чем сильнее,
Тем скорее пепел.

Я думаю, любовь сродни болезни,
И, думаю, такой я не один.
Влюблен и нотки рабские полезли,
А если не люблю я господин.

Заботы от рассвета до темна,
Сплошная битва дураков и умных.
Когда они умеют пить до дна,
Ну а другие те умеют думать.

Здесь не поможет даже седина,
Здесь не поможет и наличность в суммах.
Дано одним уменье пить до дна,
Ну а другим дано уменье думать.

P.S. Хотя видал я много несусветного:
И то, и то, и ни того, ни этого.

Где орган тот, что вечно правит нами?
Боюсь, что это связано с штанами.
Поскольку, сердцем приближаясь к раю,
Я выбираю тот, где их снимаю.

Над бытом воспарил, а после сник ты,
И что-то навязала жизнь сама.
И стало очевидно, что инстинкты
Хитрее воли и сильней ума.

Нужны,  все восклицают,  перемены,
Но ищут все стабильности в судьбе.
Все жаждут откровений непременно
И их боятся все,
Но о себе.

Прекрасна молодость. Она
Для света солнца создана.
А там, где подступает мгла,
Для звезд, надежды и тепла.

Страдая, радуясь, играя,
Я гимны светлые пою.
Иду по краю ада к раю,
Блажен у бездны на краю.

Что такое она?  Если б знать.
Чтобы начать и верить опять,
Не сгубить чтобы сердце свое,
Как останешься вновь без нее.
Даже если не бросит сама,
Не остаться б еще без ума,
Ибо о недостатке ума
Говорит даже вера сама.

Оно ли, то ли или нет 
Кто сразу даст тебе ответ?!
Когда ж придешь к ответу,
Не поздно ль будет это?

Когда приходит время денег,
Ты станешь шустрым, словно веник.
И, проворачивая сделки,
Ты будешь мелочным и мелким.
Поймешь, как дважды два четыре:
Все продается в этом мире.
И том,
Где вроде воздается,
Все так же точно продается.

Там нависает мудрый нож
Ему мы поставляем, веря,
Души своей и тела двери,
Куда и сам он, впрочем, вхож.
А после добрая игла
Сомкнет уста избытой хвори,
И возвратит здоровье вскоре,
Где благости рука легла.

Пути судьбы, что неисповедима,
Проводят нас частенько мимо Рима.
А бытия пути неугомонно
Выводят нас на берег Рубикона.

Тихо движется солнце, склоняясь в дому,
От утеса полоска косая.
Прикасается солнце к лицу моему,
Согревает собой, прикасаясь.
Ветер гладит своей безмятежной рукой,
Шорох трав, шумом полные воды.
Мир наполнен покоем, любовью, тоской,
Беспокойством и духом свободы.

В любви должно быть сердце чисто.
А в нем разбой и грязь, и дым.
И если Бог зовет к убийству,
То это черта псевдоним.
(Когда Аллах зовет к убийству,
То он шайтана псевдоним).

Темна идея или же светла,
Но думай, если поднимаешь камень.
Порой свершают грязные дела
Невинными и чистыми руками.

Выродки идейные страшней
Всяких отморозков без идей!

Мое лицо обозначает нечто,
Присущее для неких дел и мест.
И времени.
Но все, что есть окрест,
До нас и после нас
Пребудет вечно.

Не снисходят судьбы к нам, безвестным,
Свыше.
Не идет раздача пряников и пышек.
Рык лишь раздается за места под солнцем.
Хорошо смеется тот, кто остается.

Полуявь, полусон
В вечность вдруг занесен
Под шатром новоявленной сини
С головой, как песками пустыни.

Нет вечности, но пусть проходят годы,
Я свет ловлю, я пью росу с листа.
Вселенной властелин и раб природы,
Где солнце эти сладкие уста.

Куда стремимся мы, каких нам надо
Плодов. Но, не возделывая сад,
Живем в раю мы по законам ада,
Друг друга поджидая из засад.
Мы хищники, порой в овечьей шкуре,
Развития прошедшие века,
Прибавив новой тьмы и новой дури,
Нам старой не убавили пока.
С искусств вершин главой опять невинной,
Возвысясь над добром людским и злом,
Утробный рык с компьютерной дубиной
Несем пещерам с ядерным костром.

Пора б за ум опять эмоция
Потом ни охнуть, ни вздохнуть.
Нам карта не указ и лоция,
По кочкам свой особый путь.

Здесь алконавт лежит со стажем,
Который многим, умным даже,
В мир лучший указал дорогу,
На похмележ отправив к Богу.

Перегонял умело он,
И не к чему ходить к врачу,
Сначала сахар в самогон,
А после самогон в мочу.

Аршином общим ты его не мерь,
Ему лишь без бутылки было сложно.
А как он трезвость выдержит теперь,
Представить просто невозможно.

В веках известна мастера рука.
История прекрасна именами.
Ну а сейчас искусство свысока
Красиво лижет задницу рекламе.

Искусство
На то и искусство,
Что, боль
Маскируя искусно,
Затейливей все
И искристей
Свое продает бескорыстье.

Явный в экономике успех.
Если отнимать прокорм у всех,
Сфера духа и любви людская,
Все сговорчивее, опускаясь.

Моя душа того хотела,
Что ей подсказывало тело,
А разум он за это тоже,
Он счастья не дает, похоже.
Хотя порой перечит совесть,
Исчезнуть в нужный миг готовясь,
Но даже чистое, большое
Не бой меж телом и душою.
А их вершащееся в тайне,
Всегда взаимовоспитанье.