Пытаюсь сказать чтото, одновременно поворачиваясь к нему. Но с губ только еле слышное шипение рвется. В горле пересыхает, я стою и глазами его поедаю. Вблизи он еще красивей. Уставший немного, но это ничуть не портит его.
Лука чтото говорит Нинель, а на меня даже не смотрит. Но я не позволю себе уйти ни с чем. Не зря ведь с Марикой боролась!
Лука тихо, еле слышно. Свой голос не узнаю.
Нам нужно поговорить..
И замираю. Не дышу вовсе, когда он поднимает ко мне глаза. Шок, неверие а потом холод И это так больно
Молчит. Вижу, как ходят желваки на его скулах, как раздуваются ноздри. Злится.
Лука, прости, Марика велела ей уйти, но девочка отказывается
Ты еще здесь?! раздается разъяренный крик Марики. Может уже отвалишь от нашей семьи, долбанная Вершинина!
Марика, рычит на нее Лука, и, выставив руку вперед, не дает своей сестре налететь на меня коршуном.
Она замирает, со злостью смотрит на него.
Идите, отдыхайте. Я сейчас подойду
Он поднимает на меня взгляд, от которого внутри леденеет все.
Пошли..
Он открывает дверь и проходит в клуб. И как только я переступаю порог здания, вся храбрость и стойкость улетучивается. Все, что я пыталась из себя построить ничто, пустое, пепел.
На спину его широкую, сильную смотрю, на крепкую шею и умираю от боли. Задыхаюсь от тоски по нему. И знаю ведь уже сейчас, что осталась все такой же, недостойной его. Он всегда был на уровень выше, всегда недосягаемым казался. Убегала, стараясь думать о том, какой он бабник и гад, а по сути, в этих мыслях зарывала главные свои страхи. Боялась, что нравиться ему перестану, что неинтересной вдруг покажусь, а он уйдет, исчезнет навсегда.
Сейчас еще больше боюсь. Вдыхаю родной уже запах помещений, чувствуя себя здесь чужой, враждебной, отверженной.
Лука, привет! вдруг со стороны зала на него кошкой выпрыгивает Катя. На девушке короткий топ и шорты. Она подходит к Луке и, приобняв его, целует в скулу. Я замечаю в ее руке огромный бутерброд и думаю о том, что ей не мешало бы килограмм пять сбросить. К горлу тошнота подкатывает, и я не пойму отчего от запаха еды, или от того, как крепко она прижимается к нему.
Помню, в прошлый раз Варламов поставил девушку на место. В прошлом Забудь, Ия, все поменялось
Обнимаю себя зябко, пока они общаются. Мне ужасно неуютно. Паника накатывает. Заталкиваю упрямые слезы внутрь, стараюсь дышать ровно и неглубоко, чтобы не накрыло прямо тут. Чтобы болью не захлебнуться.
Кать, ты иди к ребятам, я чуть позже подойду.
И тут я чувствую ее взгляд, меня начинает трясти от него. Презрение, злость в нем. Не смотрю в их сторону, просто упираюсь взглядом в пол, ощущая себя никчемным существом.
Удивительно, и как ее Марика впустила? проговаривает неслышно, но каждое едкое слово долетает до моих ушей.
Катя, иди, произносит с нажимом.
Слышу, как отпирается дверь его кабинета, а потом тихое, хриплое, от которого сердце к горлу подскакивает.
Заходи
И пытаюсь сделать шаг. Честно, пытаюсь! Но вдруг все меркнет перед глазами, и вместо того, чтобы гордо поднять голову и войти, я понимаю, что начинаю «уплывать». Ноги неподвижны, язык не слушается, и я даже не могу сказать Луке, что мне плохо. Просто чувствую в один момент, как его руки ловят меня. Тепло его чувствую, и инстинктивно жмусь лицом к горячей твердой груди. И это то самое затишье, тот самый спасительный кокон, из которого не хочется выбираться.
Ия! Ия! его голос с нажимом. Распахнув глаза, потихоньку приобретаю возможность видеть. Я у него на руках, а взгляд такой взволнованный, и столько тревоги в нем. Лука хмурится.
Ты как?
Нормально. Прости, устала сильно.
Он кивает, заносит меня кабинет и укладывает на диване.
Тебе нужно чтото? Может, позвонить кому, чтобы забрали?
Он намекает о Роме? И, несмотря на заботу, такая холодность в словах. От этого болью стягивает желудок. Поджимаю губы, отрицательно качая головой.
Нет, прости. Все нормально. Если можно, воды..
Варламов поднимается и выходит из кабинета. А я пользуюсь секундной передышкой, стараясь прийти в себя.
Идиотка. Не могла продержаться немного! Просто несколько минут..
Держи, он появляется так быстро.
Я принимаю из его рук бутылку. Она слишком плотно закрыта, так, что мне никак не справиться с ней.
Да что с тобой? Ты заболела? со злостью забирает из моих рук и, отвинтив крышку, протягивает обратно.
Я принимаю из его рук бутылку. Она слишком плотно закрыта, так, что мне никак не справиться с ней.
Да что с тобой? Ты заболела? со злостью забирает из моих рук и, отвинтив крышку, протягивает обратно.
Выглядишь, как узник концлагеря.
Я делаю глоток и отдаю воду обратно. Значит, вот так я выгляжу в его глазах? Три месяца чистого ада, но все еще с лишними кило. А ему все равно не так? Снова есть во мне чтото, что не может позволить посмотреть на меня как на достойную?
Я не хочу никакого разговора. Я вижу, что он другим стал. Холодным, отчужденным. Больше нет моего Луки. Стоит открыть глаза, и посмотреть на правду.
Я одна. На краю обрыва, и некому мне руки подать
Не хочу отнимать твое и свое время прочистив горло, поднимаю на него глаза.
Он стоит у стола, облокотившись о него. Руки в карманах, взгляд расслабленный, гдето даже равнодушный.
Лука кивает.
Говори.
Я хотела бы прояснить ситуацию с пистолетом и Глебом. В ваших глазах я выгляжу сволочью и предательницей. Да, я была в курсе о том, что из этого оружия убили Потапа. Я просила тебя помочь мне, так и не раскрыв всей правды.. Не потому что это было моим планом изначально. Я просто не смогла этого сказать.
Он молчит. В глазах ни единой эмоции, и от этого мне еще сложней.
Давай на чистоту. Потапа это не вернуло бы, а Глеб Он мой брат, моя семья. Я хотела помочь ему, а еще боялась потерять тебя
На его губах улыбка кривая. Ехидная, выжигающая кислотой итак израненное нутро.
Глеб твоя семья, кивает словно сам в чемто только что убедился. Только скажи, а кем были мы? Кем была Марика, Лешка, Илай, Нинель в конце концов, кем был я?
Его слова ранят так больно, что я не сразу нахожусь с ответом.
Ты не понимаешь в моих глазах слезы. Я понимаю, что там стена. Не пробьешь, не изменишь ничего. Между нами огромная пропасть.
Он кивает.
Не понимаю, Ослик, подходит, в глаза мне смотрит, касается моих волос. И от этого действия, ноги подкашиваются. Не понимаю, потому что ты была для меня всем.
У меня слезы по лицу текут, а он притягивает к себе.
Я так устала, Варламов я так устала в грудь его упираюсь, задыхаясь от слез.
Варламов молчит. Просто замирает в обнимку со мной.
Марика, она теперь ненавидит меня, голос сорван, ломаный какойто.
И сейчас он не отвечает. Продолжает покачивать в объятиях. А я пользуюсь тем, что он дает. Все беру, до последней капли. Пять минут рядом с ним? Что ж, и этому рада. Знаю ведь, что больше не будет возможности побыть с ним.
Не плачь больше. Пусть все хорошо у тебя будет, подцепив подбородок, вглядывается в глаза мои.
А в его я читаю приговор. И сердце не бьется.
Это все? губы не слушаются, мне хочется разрыдаться, раскричаться во все горло.
Ему больно. Я же вижу, как борется с собой. Вижу как сглатывает, силясь сказать то, что окончательно разобьет последнюю надежду.
. Ты не перестанешь быть Вершининой. Я не перестану быть тем, кем являюсь, Ия.
Пусть так. Если ему проще, я должна отпустить. Должна научиться жить без него, должна идти дальше. Смахнув с глаз слезы, отстраняюсь от него.
Хочется исчезнуть. Просто перестать существовать. Смотрю в глаза его холодные, равнодушные, а самой орать хочется. Душу нараспашку перед ним, броситься в ноги и умолять, чтобы не бросал, чтобы шанс дал. Просто пусть рядом будет Когда он со мной, я ничего не боюсь. Ни Юли, ни Ромы, ни смерти Глеба. Я все готова принять, даже самое страшное. Ттолько бы за руку меня держал. А сейчас вижу, что нет для меня места здесь. Ни в семье его, ни под крылом. Не нужна, даже такой, похудевшей на пятнадцать килограмм. Он Кате улыбается, и так ласково отвечает ей, а когда на меня смотрит, холодом зубы сводит.
Стук в дверь.
Лука, ну ты скоро? Марика, чтоб ее.
Иду, отвечает, все еще в глаза мне смотрит.
Дверь закрывается, а я в себя прихожу. Нужно просто уйти. Плакать и орать буду там, в запертой спальне. Ненавидеть себя, презирать. И его ненавидеть начну. Обязательно начну, только нужно время, чтобы собраться.
Посиди здесь. Демид тебя отвезет домой. Не стоит в таком состоянии по улицам одной бродить.
Он отходит от меня. Его руки больше не греют, его запаха больше нет. Мне так холодно. Смотрю на него и сдохнуть хочется. А он забирает куртку с кресла и даже не обернувшись, выходит за дверь. Слышу смех Марики и его голос. И меня снова от боли пополам сгибает.