Внезапно мои слова были прерваны резким металлическим криком с верхушек деревьев, и все мгновенно обернулись и уставились в ту сторону, откуда донесся звук. Среди ветвей мелькнула ослепительная пурпурная вспышка, и на сухую ветку, у всех на виду, села самая великолепно красивая птица, которую я когда-либо видел. Я сразу понял, что это троган, но троган в три раза больше и в тысячу раз ярче и чудеснее по цвету, чем даже знаменитый Блистательный Троган или Кетцаль. От его головы большой изогнутый гребень падал вперед на клюв и вниз по шее, в то время как над хвостом длинные, изящные перья, похожие на папоротники, простирались на несколько футов. От головы до хвоста существо было ярко-фиолетового цвета, переливаясь оттенками золота и фиолетового, когда свет играл на его оперении, в то время как от плеча до плеча через грудь проходила широкая белая полоса, окаймленная малиновым. Это был Ваупона, настоящий король птиц. Все эти детали я уловил с первого взгляда. Я осторожно взвел курок своего ружья, но прежде чем я успел поднять оружие к плечу, Танина поднес духовую трубку к губам, со выдохом крошечный дротик ускорил свой путь, и, трепеща крыльями, великолепная птица упала на землю.
Я нетерпеливо бросился вперед и поднял удивительное существо, которое, как я знал, ни один другой белый человек никогда не видел. Пока я рассматривал бесценный экземпляр, мысленно радуясь своей удаче, с верхушек деревьев донесся нестройный крик другой ваупоны, и, когда я обернулся, я мельком увидел вторую пурпурную птицу, уносящуюся прочь на жужжащих крыльях.
Почти в то же мгновение среди алых листьев произошло какое-то движение, и сквозь листву показалось какое-то большое темное тело. Почти непроизвольно я поднял пистолет и выстрелил в сторону. При звуке выстрела ветви согнулись и затрепетали, и огромное, черное, обезьяноподобное существо метнулось вперед и рухнуло на землю. Мгновенно над нашими головами началось столпотворение, и с верхушек деревьев раздались крики и вопли, в то время как ветви качались и дрожали, когда невидимые нами существа прыгали и носились среди них. Быстро в моей голове всплыли слова Меланги его рассказ о людях-обезьянах, которые жили на деревьях. В конце концов, он был прав. Какими бы ни были эти существа будь то люди или обезьяны, мы были окружены ими. И все же я не был охвачен ужасом. Мы были вооруженными, высшими существами, и то, что какие-то обезьяноподобные существа посмеют напасть на нас, увидев и услышав действие моего пистолета, никогда не приходило мне в голову. Затем, пока мы колебались, не зная, в какую сторону повернуть, дротик просвистел у моего лица и вонзился в дрожащую руку Метаки рядом со мной. Я ахнул. Эти твари были людьми. Они использовали духовые трубки. Теперь я был в ужасе. Быстрым движением, издав резкий крик гнева и отчаяния, индеец выдернул крошечную стрелу из своего тела и поднес духовое ружье к губам. Взглянув вверх, я увидел черное демоническое лицо, уставившееся на нас из-за ветвей. Это был всего лишь мимолетный взгляд, но краткого мгновения его появления было достаточно для метаки. Его вестник смерти безошибочно мчался и нашел свою цель, и когда зловещее, ужасное лицо скрылось среди ветвей, я увидел, как маленький стержень пальмового стебля врезался в черную щеку, а свирепый крик ужаса вырвался из распухших губ. Когда духовое ружье выпало из рук пораженного метаки, огромная черная фигура свалилась с ветвей, на мгновение повисла на одной ветке, а затем рухнула на землю как раз в тот момент, когда индеец с последним судорожным вздохом, как пустой мешок, рухнул на землю передо мной.
Ужас теперь охватил всех нас и побудил нас к безумному бегству. Мы выбежали из красного леса. Мы были близки к его грани. Менее ста ярдов отделяли нас от открытой зеленой долины, за которой протекала река. Я бежал так, как никогда раньше не бегал, направляясь вслепую к утесу и веревочной лестнице, намереваясь только убежать от этих ужасных дикарей на верхушках деревьев. Однажды я услышал слабый крик и, оглянувшись, увидел, как Тинана катается снова и снова на краю леса. Еще один метаки лежал, безжизненно растянувшись, в нескольких футах от него, в то время как впереди меня бежали к утесу Пепе и Хосе. Они были первыми, кто побежал, и уже были близки к лестнице и безопасности. В следующее мгновение они достигли ее, и бездумно, обезумев от страха, эти двое боролись и дрались за право первым подняться наверх. Затем, высоко подпрыгнув, они начали подниматься, в то время как хрупкое сооружение раскачивалось и скручивалось от их неистовых усилий. Напрасно я кричал. Они не обратили на меня никакого внимания. Я почти добрался до утеса, а эти двое были уже на полпути к его вершине. Я был измотан, запыхался, но безопасность была рядом. Внезапно сверху донесся крик смертельного ужаса, раздался раздирающий, щелкающий звук, и в ужасе я остановился как вкопанный и зачарованно уставился наверх. Общий вес, безумная борьба двух мужчин были слишком велики. Лианы разошлись, и, отчаянно цепляясь за оставшиеся нити, двое повисли, крича, на полпути к вершине утеса, и верная смерть смотрела им в лицо. Их мучительные крики были ужасны, но их ужасное ожидание длилось всего мгновение. С последним треском лианы оборвались, и двое мужчин упали навстречу своей смерти на острые камни внизу. Я остался один, один в этой ужасной долине, которая кишела получеловеческими, чудовищными врагами, один, когда все надежды на спасение были отрезаны. Но я бы умер, сражаясь, если уж суждено было умереть. На открытом месте, за рекой, я еще мог бы найти спасение, мог бы противостоять существам, которые, как я заметил, не покинули укрытие леса, чтобы преследовать нас.
Это была моя единственная надежда, и, развернувшись, я бросился через ровную зеленую поляну, подстегиваемый неземными криками ярости из красного леса у меня за спиной. Мгновение спустя передо мной была река, и, ни секунды не колеблясь, я с головой окунулся в поток.
Едва вода сомкнулась надо мной, как я понял, что мои усилия были напрасны. Я ожидал найти мелководный ручей, через который я мог бы перебраться на другой берег или доплыть до него вплавь. Вместо этого я погрузился в глубокое, бурлящее, вихревое течение, которое неудержимо увлекало меня вперед, засасывая под поверхность и кружа, как кусок мякины. Я выронил пистолет, который до сих пор держал при себе, и отчаянно рванулся вперед, пытаясь выбраться на поверхность и наполнить свои разрывающиеся легкие воздухом. Наконец мое лицо вынырнуло из воды на воздух, и я успела сделать полувздох, прежде чем водовороты снова затянули меня под воду. Я чувствовал, что все кончено, что я обречен на смерть в реке, но даже это было предпочтительнее отравленных дротиков дикарей. Затем, как раз в тот момент, когда я терял сознание, я почувствовал, что мои ноги коснулись дна. Я конвульсивно брыкался и бился и, вырываясь из течения ручья, упал без чувств на песчаную отмель.
Как долго я лежал там, мертвый для мира, я никогда не узнаю. Постепенно я начал осознавать звуки голосов, доносящихся, по-видимому, издалека. Они звучали странно, гортанно, диссонируя, и мгновенно память вернулась. Охваченный абсолютным страхом, я сел. Как только я это сделал, крик ужаса сорвался с моих губ. Скорчившись в нескольких футах от меня, отталкивающее, уродливое, черное лицо смотрело на меня. Это было одно из чудовищных обезьяноподобных существ. Истощенный, собрав остатки сил, я бешено ударил. Громкий крик последовал за оглушительным ударом, с которым моя рука опустилась на дикое лицо, и впервые я осознал, что полностью окружен двумя дюжинами самых странных существ, которых когда-либо видел человек.
Не было никаких сомнений в том, что они были людьми. Но они были самыми отталкивающе отвратительными людьми, которых могла представить самая больная фантазия. Черные, как уголь, с кривыми ногами и огромными обезьяноподобными ступнями, сутулыми плечами и длинными руками горилл, они выглядели как отряд Калибанов3. Их лица были широкими, плоскими и жестокими, с высокими скулами, чрезвычайно развитыми челюстями, маленькими вздернутыми носами и маленькими беспокойными, блуждающими глазами, как у слона. Их подбородки были покрыты густыми спутанными бородами, а копна спутанных волос нависала над их лбами и спускалась по шеям и плечам в виде гривы. Несмотря на их уродство, в их лицах и глазах было определенное выражение интеллекта, а их высокие лбы свидетельствовали о больших умственных способностях, сильно отличающихся от того, что можно было бы ожидать от таких примитивных типов людей. Каждый из них к тому же был гигантом, с огромными бугрящимися мускулами под черной кожей. В основном они были обнажены, но у некоторых на пояснице были полоски коры, а у одного или двух в ушах и носах торчали деревянные или костяные стержни. И почти каждый держал короткое духовое ружье длиной едва ли три фута. И я сидел, дрожа от страха и изнеможения, на каменистой полосе, ожидая смерти, которая, я был уверен, уже мне уготована.
И все же, каким-то образом, мне казалось, что в их поведении не было ничего угрожающего или враждебного. Парень, которого я ударил, отошел за пределы досягаемости, но не выказал обиды, вместо этого все смотрели на меня с большим любопытством и разговаривали между собой низким, гортанным голосом.
Тогда до меня дошло, что я, несомненно, был для них таким же странным и удивительным существом, как и они для меня. Они никогда не видели белого человека, никогда не видели одежды, и в целом я был существом совсем иного рода, чем те индейцы, которых они убили.
Медленно, с большим усилием я с трудом поднялся на ноги, я был слаб и шатался. В тот же миг двое ужасных существ прыгнули вперед и, не по-джентльменски поддерживая меня, наполовину перенесли через отмель на берег. Я отшатнулся от их прикосновения, но был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Затем, когда я опустился на мягкий дерн, твари собрались вокруг, кудахча, жестикулируя, бормоча, и время от времени очень осторожно протягивая ко мне пальцы, прикасаясь к моей одежде, заглядывая в рукава, потирая руки о мои ботинки и, очевидно, преисполнились удивления. Вскоре появился еще один, неся мою шляпу, и его гортанные слова взволнованно взлетели ввысь. Очевидно, парни знали, что шляпа принадлежит мне, потому что они протянули ее мне, и когда я надел ее на голову, они отскочили, как будто я совершил какой-то внушающий благоговейный трепет магический подвиг.