Михаилу Воронцову в этом бою приходилось действовать штыком и одновременно выполнять роль командира. К тому же в те дни стояла безжалостная жара и действовать приходилось в горах почти не имея воды. Наши так же освободили более 100 армянских семейств, двигавшихся на повозках с детьми и стариками. Русские гренадёры, мушкетёры и егеря безжалостно уничтожали противника, который в итоге потерял более 17000 убитыми.
Ранее в мае Цицианов отправлял требования к Мамед-хану сдать ему крепость Эривань и посадить на патриарший престол Даниила. Он требовал от него прислать грамоту с печатью, что хан согласен исполнить требования русского командующего «в крепости поставить русские войска, а вам вольно будет где хотите жить; признать Российского Императора своим государем и присягнуть ему на верность; давать дани по 80000 рублей в год вот последния мои слова, вот дорога благая; буде не по ней пойдёте, не я виноват буду в вашей погибели». Туда же направлялись персидские войска Баба-хана, который так же желал захватить эту крепость. Мамед-хан молчал и тянул время до того, пока персидские войска не появились у стен Эривани.
В начале июля русские батальоны (Кавказского гренадёрского, Саратовского, Тифлисского мушкетёрского,9Егерского, Нарвского драгунского полков и батальон артиллеристов с 12 пушками), 300 донских казаков и грузинские ополченцы (всего не более 5000 человек) стремительно сделали марш в 44 версты и на глазах персов обложили крепость Эривань в которой находился Мамед-хан. Этому способствовало полнейшая бездеятельность многочисленного противника, не предпринявшего никаких военных движений. Крепость стояла на высоком и крутом утёсе, окружённая двойною стеной с 17 башнями и вокруг была обнесена глубоким рвом. В ней находилось 7000 человек, 60 пушек и 2 большие мортиры. Цицианов со штабом занял ханский сад с различными каменными укреплениями, а гренадёры Саратовского полка захватили караван-сарай. Егерский 9 полк занял бугор Мухале и сады Юнжалы на правом берегу реки Занги. На левой стороне реки справа стояли батальоны Кавказского гренадёрского полка под командой полковника Симоновича. В мечети была главная квартира Цицианова, там же располагался граф Михаил Воронцов. Левее в Кашагарском предместье, стоял генерал-майор Тучков, а ещё ниже с 2 батальонами генерал-майор Леонтьев.
Продолжились переговоры с Мамед-ханом о сдаче крепости, тот всё медлил. 5 июля был сделан мост через речку с егерями и начался обстрел стен. Спустя несколько дней мушкетёрами был заложен «редант» земляное укрепление. К нашим прибыл Джафар-Кулихан хойский с отрядом конницы. 15 июля тёмной ночью Баба-хан (40000 человек) атаковал наши войска с юга и севера, но после десятичасового «жаркого боя, неприятель был отражён, разбит на-голову, взяты 2 знамени и 2 пушки». Остались лежать на поле боя более 1000 персов, в том числе 3 хана и 250 командиров. Ещё 500 человек полегло после вылазки около стен крепости. Персы отступили на юг за 23 версты к притоку реки Аракс под названием Гарничай. Более подробно об этом длительном сражения можно почитать у Николая Дубровина в «Истории Войны на Кавказе». И в этом бою показал себя во всей красе Миша Воронцов, принимавший непосредственное участие в отражении персов.
План блокады Эриванской крепости.
Вот как генерал от инфантерии Цицианов писал в донесении Императору Александру: «не могу не рекомендовать особенно находящегося при мне за бригадир-майора, не сменяющагося, Лейб-Гвардии Преображенского полка поручика Графа Воронцова, который деятельностию и попечительностию своею, заменяя мою дряхлость, большою мне служить помощью и достоин быть сравнен с его сверстниками. О сем дерзаю всеподданейше представить, зная священныя правила справедливости Вашего Императорскаго Величества, по строгости коих, служба сего молодаго офицера, обещающаго много для пользы службы, заслуживает всеконечно Всемилостивейшаго Вашего Императорскаго Величества внимания к одобрению его».
Позже граф Михаил Воронцов был награждён Императором третьим своим орденом «Святого Георгия Победоносца» 4 степени и произведён из поручиков сразу в капитаны. Таким же орденом наградили майора Нольде, полковнику Цехановскому пожаловали шпагу с золотым эфесом и подполковнику Симоновичу очередной чин. Генералу Цицианову был присвоен орден «Св. Владимира» 1 степени.
План блокады Эриванской крепости.
Вот как генерал от инфантерии Цицианов писал в донесении Императору Александру: «не могу не рекомендовать особенно находящегося при мне за бригадир-майора, не сменяющагося, Лейб-Гвардии Преображенского полка поручика Графа Воронцова, который деятельностию и попечительностию своею, заменяя мою дряхлость, большою мне служить помощью и достоин быть сравнен с его сверстниками. О сем дерзаю всеподданейше представить, зная священныя правила справедливости Вашего Императорскаго Величества, по строгости коих, служба сего молодаго офицера, обещающаго много для пользы службы, заслуживает всеконечно Всемилостивейшаго Вашего Императорскаго Величества внимания к одобрению его».
Позже граф Михаил Воронцов был награждён Императором третьим своим орденом «Святого Георгия Победоносца» 4 степени и произведён из поручиков сразу в капитаны. Таким же орденом наградили майора Нольде, полковнику Цехановскому пожаловали шпагу с золотым эфесом и подполковнику Симоновичу очередной чин. Генералу Цицианову был присвоен орден «Св. Владимира» 1 степени.
Простояв около крепости до 2 сентября, Цицианов вынужден был снять осаду из-за недостатка продовольствия и отступить. Неприятель сжёг все посевы и всё сено на полях. Многие солдаты из-за отсутствия соли, вина и уксуса заболевали лихорадкой. «моровой язвой» и поносом. Обещанное продовольствие от князя Чавчавадзе не поступило. Через селение Кара-Килис наши войска прибыли в Тифлис. Михаил Воронцов прибыл в город 27 сентября и нашёл здесь письма от своих друзей из Петербурга. Полковник лейб-гвардии Дмитрий Васильевич Арсеньев прислал ему вызов вернуться в Преображенский полк.
Капитан Михаил Воронцов находился на отдыхе и собирался ехать только в октябре. Он писал своему другу: «поход был в числе труднейших бывших в здешнем краю. Безпрестанныя драки ничего бы не значили, хотя и потеряли мы в оных довольно людей; но поддели нас больше недостаток в провианте, страшная жара и особливо болезни, которыя до того простирались, что больше 6 недель половина корпуса лежала, а другая половина более походила на тень человеческую, нежели на настоящих воинов. И в этом-то состоянии, имея менее 2000 под ружьём и расположенные на семи верстах кругом неприятельскаго города, в котором было до 6000 гарнизону, а вокруг нас Персидская армия до 45000, мы дрались почти всякой день и всегда побеждали, так что, когда уже совершенно не стало ни хлеба, ни способов к доставлению онаго, и что мы по сей причине принуждены были снять блокаду. Персияне не смели почти безпокоить наше отступление, хотя оно было и труднейшее. Обозу весьма много, а лошадей почти не было: всех драгунских и казачьих отдали под артиллерию и под полки, и со всем тем больше везли на руках. К сему прибавить надо страшное число больных, так что в ином полку третьей части не было на лицо, а офицеров ещё меньше здоровых, по препорции, нежели солдат. В двух батальонах Кавказскаго полка командовали в одном порутчик, в другом подпорутчик, в третьем подполковник; ни капитана, ни кого помощников не было. Персияне столь были напуганы Русскими штыками, что хотя и приходили всякий день с нами драться, но не так жарко, чтобы помешать нашему походу, а больше все строили безпрестанно батареи из фальконетов и стреляли, но фланкерами нашими всегда были сбиты»22.
В октябре генерал Павел Дмитриевич Цицианов отправился в Осетию, где к тому времени продолжались вооружённые волнения среди местного населения, которое возглавил князь Парнаоз Багратион. Они захватили селения Ларс, Анаур и Дарьяльское ущелье, по которому протекает Терек, находящееся на границе с Грузией. Капитан Михаил Воронцов после похода заболел лихорадкой и не сопровождал командующего, а лечился в Тифлисе. В тех местах располагался Саратовский мушкетёрский полк под командованием генерал-майора Петра Даниловича Несветаева. Туда подтянулись 6 рот Казанского мушкетёрского полка, две роты артиллеристов, два Донских казачьих полка полковника Быхалова и роты Владикавказского гарнизона. Цицианов в письме Воронцову из Анаура пишет: «зачинщики на обман не даются и не идут на зов мой для объявления постановления о их повинностях. Несветаев просит попугать, и я на сегодняшний день разрешение ему дал». Он совершил небывалый марш по горам, и овладел Балтой, Ларсом, Дарьялом, Казбеком. Потом наши войска спустились через Гудаурский перевал в Грузию, взяли Ананур и в несколько дней восстановили сообщение по всей Грузинской дороге и так же очистили все боковые ущелья. Царевич Парнаоз бежал к хевсурам, где его захватил с казаками бригадир князь Томаса Орбелиани. Он сдался вместе со своей свитою из 30 князей кахетинских и был доставлен в Тифлис. Несветаев вернувшись доложил главнокомандующему, что необходимо навести порядок и в Шурагельской области. Цицианов в ноябре вместе с войсками отбыл в Цхинвал, затем в Джавы (по-осетински Дзау), через селение Крожи и далее в неприступные Кошки, расположенные на высокой горе в 15 верстах от Эльбруса. Он пишет Михаилу Семёновичу: «два дня дравшись, пришёл я сюда в воскресенье на ночь и, ужасныя вспоминая места и дорогу, шёл с упорною дракою. У нас убито 3, да ранено 18; много тяжёлых, потому что сверху осетинцы стреляя, весьма метко давали вдоль тела раны»23.