Повисло молчание, я налила все же лимонад и во второй стакан, а секунду после снова услышала:
Мальчик ну тоже неплохо!
И я решила не говорить ничего утешительного, я просто обняла ее. Обняла с мыслями, что она не про меня и моего мальчика, а только про себя и свою боль, которую не может отпустить столько лет.
21.08.2014
Не поздравила.
Мама не поздравила вчера своего внука с днём рождения.
Это не укладывается у меня в голове, честно. Я не могу успокоиться, и то и дело на глазах предательски появляются слезинки. Я вытираю их украдкой, но вижу, что Пашенька насторожен, очень насторожен, будто чувствует, что мне плохо. Причём сам он ещё ничего не понимает, ему всего годик, а мне горько и обидно.
Возможно, это мои детские обиды, возможно, непонятное ожидание звонка, возможно, вера в то, что мама превратится по дуновению волшебного ветра в бабушку из книжек, которая приезжает в гости поиграть и водит внуков по театрам.
Точно не знаю, но мне плохо.
Вчера до последнего я ждала от неё поздравлений, сын уже уснул, а я всё проверяла, вдруг не услышала звонка, вдруг на телефоне беззвучный режим.
В часов одиннадцать вечера я налила розовое вино и через бокал, как больная, уставилась на духовку, где часы отсчитывали минуты: двадцать три двадцать семь, двадцать три сорок одна, двадцать три пятьдесят восемь.
Я не сводила глаз, смотрела сквозь «розовое вино», смотрела и ждала.
Мне казалось: вот-вот раздастся звонок, и я услышу её слова запыхающимся голосом:
Ленусик, забегалась сегодня. Поздравляю вас всех. Поздравляю и люблю.
Двадцать три пятьдесят девять. Я залпом выпила больше половины бокала. И ровно в полночь меня «накрыл» град из слёз.
Дима успокаивал меня, а я ревела о том, что мамы не было на выписке, что она ни разу не была у нас в гостях за этот первый, самый важный, мне кажется, год жизни в судьбе человека, но я так хотела, мне так верилось, что она поздравит, надежда, она же умирает последней, верно?
И, вроде, наступил следующий день, пора успокоиться. Я пытаюсь сделать нам увиденный где-то в интернете овсяноблин, но мне так горько и обидно, и слёзы бегут.
Паша держится за мои ноги и чего-то довольно бормочет, улыбаясь, я смотрю на него сверху вниз, он замечает мой взгляд и начинает заливисто хохотать.
В моей голове начинают крутиться умные фразы психологов о том, что мы должны быть благодарны за что-то там своим родителям.
Я переворачиваю овсяноблин, пытаясь понять, за что сегодня благодарна маме, вижу, что эта смесь из каши, молока и яиц пригорела, и для меня это проблема, а Паша в это время держится ручонками за колени и радостно чего-то выкрикивает, как абориген.
Я опускаюсь и начинаю обнимать его сильно, вспоминая другой совет психологов: учиться многому у своих детей.
И прям здесь и сейчас я учусь у сына не унывать.
Не поздравила его бабушка, а он счастлив! Может, и не в бабушках счастье, а?
ГЛАВА 2. «ОПЫТ» ПРОДОЛЖАЕТ ИСПАРЯТЬСЯ
04.11.2014
Почему об этом не пишут в книгах по комфортному материнству, а? Кто ответит? Зачем мне сдались эти мнения про пользу совместного сна? Дайте правду, правду будущим матерям. Если я стану мамским депутатом, то именно такими будут мои лозунги. Почему нет параграфов, посвященных тому, как ребёнок, лезет, допустим, к туалетному ёршику, как к самой любимой игрушке? И как успокоить себя, если он вылил весь твой шампунь в ванную.
Но это сейчас я веселю сама себя, придумывая такие лозунги и вспоминая сегодняшнее утро, а вот часов пять назад мне было вообще не до шуток, я будто осознавала, что «всё то, что было за год, это цветочки, а вот сейчас прям «ягодки», ягодки созрели.
Я спокойно стирала в раковине трусы и носки после рисования, радуясь, что уже успела убрать ватман, краски и подтереть пол.
Стирала с мыслью, что вот ещё немного осталось, потом покормлю сына, и можно передохнуть, но тут в ванную зашло нечто.
Я повернула голову и не могла сначала выдавить слова, просто тяжело сглотнула, пытаясь, понять, как всё это могло случиться, ведь меня не было на кухне всего минуты три-четыре.
И этого времени хватило Паше, чтоб взять пачку какао, открыть его, измазать этим чертовым какао с ног до головы себя, открыть морозилку и посыпать этим же какао (чего его так много-то) рыбу, печень, рёбрышки свиные, потом, видимо, опять себя для надёжности, пол на кухне, мое новое пальто, что весело в коридоре на вешалке и зайти ко мне в ванную с такой очаровательной улыбкой.
Смотрю на него и реально немею, такое ощущение, что какао была не пачка, а огромный вагон.
Как мантру повторяю себе, так надо глубоко дышать, сын просто исследует мир, Лен, принимай это как данность, вернее вымой сына, пол, холодильник и уже принимай как данность.
Паш, ну и зачем ты сыпал это какао? Ответь? бормочу я ему, снимая футболку и трусы, которые только-только надела после рисования. Чего улыбаешься мне, любимыш, а? Зато, знай, ты так вкусно сейчас пахнешь, как лучшая в мире конфетка.
Мы вышли из ванной, я на цыпочках несла Пашу в кухню, чтоб самой не измазаться особо в какао и прям голого посадила в детское кресло, чтоб он не совершил новых подвигов.
На яблочко, хорошо? Сиди и грызи. А я начну отмывать всё. Видишь, все в какао. Стоп! Сыпать какао тут я подвисла, подбирая слова «сыпать какао опасно», нет, «сыпать какао вредно», тоже нет, тянуло сказать: «сыпать какао нельзя, но нельзя говорить нельзя, я ж об этом читала», а потом пришло озарение, и я быстро добавила. Сыпать какао на пол плохо. Становится грязно. Какао надо есть.
Паша хрумкал яблоко, а я пыталась отмыть куски мяса, но не тут-то было, свинина будто покрывалась корочкой изо льда и впечатывала в себя какао.
Мысленно, чего скрывать, я начала думать, что если бы Катя не сказала нам к следующему уроку сделать этого чертова ёжика из теста, то ничего бы не произошло.
Паша радостно хрумкал, а я сметала в совок какао, как вдруг услышала резкий звук, а затем почувствовала характерный запах.
Блядь, да что происходит? резко вырвалось у меня, и я испугалась, что сын услышит ругательство, но он был занят, он обмазывал себя снова, и уже не шоколадом. Фу, Паша, Пашуня, не трогай, это твои какашки. Стоп.
Я думала, что заплачу от всего этого, потому что ещё с какао не разобралась, а тут новое привалило.
Я несла Пашу снова в ванную, думая, а где в этих хвалёных книгах о материнстве пишут про то, как ты отмоешь ребёнка от какао, посадишь в кресло голым перекусить, думая, что так он точно под присмотром, а он Он возьмёт и сходит в туалет под себя Прям так, будто с рождения терпел, и тут выдал порцию побольше, что аж по ногам вниз потекло, благо в рот не попало. Почему об этом нет книг, ну? Кто мне ответит? Может, Катюша? Или это уже надо читать в книгах про дискомфортное материнство?
Вопрос остается открытым, я повторно отмывала сына, понимая, что даже не могу особо ничего говорить, а во всей квартире стоял тлетворный запах дерьма и шоколада, который объединялся в особые непередаваемые нотки материнства.
07.11.2014
Готовлю ужин, а пахнет какао или шоколадом, и неважно, что я готовлю все эти дни.
И вот я заношу очередной раз нож над луком, как осознаю, что тишина вокруг неспроста.
Паш, Паша, кричу я, вытирая руки прям об себя и выходя из кухни, дверь в туалет открыта, ох неспроста это. Заглядываю, а там довольный Паша активно ручками утрамбовывает в унитазе мою белую кофту, достаю ее, а под ней чехол от зонта и глянцевый журнал, который подарила свекровь ещё летом.
Я сажусь на колени, поворачиваю к себе сына, выдыхаю и медленно произношу:
Паша, на унитаз надо ходить в туалет, понимаешь? Ничего сюда не кидать! Понимаешь?
А он улыбается, будто проверяет все оттенки моего терпения, вывожу его из туалета, несу в стиральную машинку белый модный свитшот с одной единственной мыслью:
Не уверена, что привыкну к запаху кофты с мочой, как к тушеной только что на ужин печени, пахнущей какао!
12.11.2014
Зачем вы полетели с таким ребёнком отдыхать? этот вопрос пассажирки из самолёта стоит у меня в ушах, и я пытаюсь понять, как могла корректно ответить на него, пытаюсь понять, не особо вглядываясь в зелень пальм, что так радуют глаз, в солнце, что светит ярче счастья, пылающего изнутри.
Мы на море! Впервые втроём мы на море.
Я так хотела и ждала этой поездки, и мы на море.
Наше решение лететь из -15 в +37 с годовалым ребёнком не поняли мои родители. И это было удивительно даже, они особо не лезут в воспитание внука, мягко говоря, видели его раз шесть, полагая, видимо, что я отлично справляюсь сама, но тем не менее для них было неожиданно наше решение полететь отдыхать и мама стала вздыхать: «не надо лететь, потому что это вредно для здоровья. Он ж всё равно ничего не запомнит, поэтому до 3 лет отдыхайте рядом с домом».
Наталья Леонидовна тоже не особо хотела, чтобы мы летели с Пашей, хотя не говорила это открыто вслух, она просто предлагала нам полететь вдвоём, подкрепляя это словами: