Я вложил чек в паспорт Валеры, спрятал его в барсетку и вышел из дома. Стоя на темной улице, я уже с нетерпением ожидал приезда Эммы, чего со мной давно не случалось. Когда в конце улицы вспыхнули фары такси, я уже был мокрым насквозь, но это обстоятельство было даже кстати.
Эмма, тонкая и высокая, как жердь, выскочила из машины и, цокая каблуками, кинулась ко мне. Точнее, сначала на меня навалился крепчайший запах ее духов, а затем и она сама.
Маленький мой! трагическим голосом произнесла она, слегка приседая и подставляя пухлые губы для поцелуя.
Мы были с ней нелепой парой, и единственное, что нас сближало, так это нежелание превращать наш союз в семью и заводить детей. В каблуках Эмма была выше меня, а когда она делала высокую прическу, зачесывая волосы наверх, я рядом с ней вообще чувствовал себя карликом. Профессиональная манекенщица, избалованная вниманием и вечной похотью окружающих ее мужчин, из огромного количества потенциальных любовников выбрала меня, должно быть, за то, что я никогда не навязывал ей свое общество. Со мной она отдыхала, играя несвойственную ей роль женщины, добивающейся мужчины. Может быть, я завоевал ее сердце тем, что научил плавать с аквалангами и летать над холмами Чатыр-Дага на параплане; такой экстремум не мог взбрести в голову ни кутюрье, ни многочисленным поклонникам, которые воспринимали Эмму хрупчайшим, нежнейшим и полупрозрачным существом.
Ты вышел меня встречать? с надеждой спросила она, заглядывая мне в глаза. Ты совсем заждался?
Ее серебристый плащ, словно сшитый из шоколадной фольги, сверкал в лучах фонаря, и Эмма со своим великолепным макияжем, который ей как-то удалось сохранить до двух часов ночи, со своим театральным воркованием напоминала актрису на сцене.
Сыграет! с уверенностью подумал я и, взяв ее за руку, подвел к "крайслеру".
Мы куда-нибудь едем, маленький мой? спросила Эмма, когда я усадил ее в машину и захлопнул за ней дверь. Я видел, что девушка была настроена как минимум на шампанское у камина в моей гостиной, но мне пришлось ее разочаровать.
Ты должна мне помочь, сказал я, включая зажигание и думая, как бы объяснить ей задачу, не вдаваясь в подробности.
Машина тронулась с места. Нежность у Эммы переливалась через край. Она касалась губами моей щеки, дышала в ухо и покусывала мочку.
Ты полон загадок, прошептала она.
Положи это к себе в сумочку, сказал я, протягивая Эмме паспорт Нефедова с чеком. Когда мы зайдем в гостиницу, я притворюсь пьяным. Ты устроишь администратору скандал, скажешь, что в чеке не указан номер, а твой муж лыка не вяжет и не помнит, где поселился.
Муж это ты? догадалась Эмма и хлопнула в ладоши. Какая прелесть! Мы должны будем сыграть банальную семейную сцену?
Ну, что-то вроде того, ответил я.
Но для чего все это? весело спросила Эмма, рассматривая фотографию Нефедова в паспорте. А ты на него в самом деле похож. Только здесь лицо более круглое.
Ты меня хорошо поняла? уточнил я. Наша задача узнать, какой номер оплачен по этому чеку и подняться к нему.
Поняла! Поняла! возбужденно ответила Эмма, подпрыгивая на сидении от нетерпения. Какой же ты у меня фантазер! Надо же муж! И напился так, что лыка не вяжет!
Ты думаешь, я не способен так напиться? спросил я.
Через четверть часа машина выехала на Свердлова. Я остановился и попросил Эмму пересесть за руль. Пока она разбиралась с полами своего серебряного плаща и выставляла наружу длиннющие ноги, я прижался спиной к мокрому стволу дерева и почесался об него, как лось, чтобы привести белую рубашку в соответствие с моим новым имиджем. Вдобавок, я оторвал от нее несколько пуговиц, размазал по груди спелую шелковицу и запутал в волосах кленовый лист.
Нормально? спросил я у девушки, опуская туфли в грязную лужу.
Просто очаровательно! воскликнула Эмма, сверкая глазами.
Она с восторгом смотрела на меня, а я скептически смотрел на ее восторг. Сфальшивит! подумал я, когда отступать было уже поздно. Запорет дело на корню!
Мы подъехали к входу в гостиницу. Эмма заехала на тротуар и остановилась у самых дверей. Сонный швейцар, глядя на машину сквозь стеклянные двери, приготовился оценить кредитоспособность клиентов и определял момент, когда впору начать суетиться.
Ну, тихо сказала Эмма, сжав кулаки. Начали!
Я сразу понял, что недооценил артистические способности своей подруги. Эмма выскочила из машины, с силой захлопнув за собой дверь, крикнула "Свинья!", отчего швейцар за дверью вздрогнул и затаился, широкими шагами обошла "крайслер" и открыла мою дверь:
Ну, тихо сказала Эмма, сжав кулаки. Начали!
Я сразу понял, что недооценил артистические способности своей подруги. Эмма выскочила из машины, с силой захлопнув за собой дверь, крикнула "Свинья!", отчего швейцар за дверью вздрогнул и затаился, широкими шагами обошла "крайслер" и открыла мою дверь:
Вываливайся, ничтожество! очень правдоподобно изобразила она. Пьянь! Тупица! Неандерталец!
Ого, подумал я, вываливаясь из машины, создается впечатление, что у моей сладенькой за плечами богатый опыт семейной жизни.
Я закинул руку на плечо Эмме, стараясь не испортить ее осанку и не сломать тем самым карьеру манекенщицы.
Животное! простонала Эмма, почувствовав на себе мой вес.
Швейцар без энтузиазма распахнул перед нами дверь.
Чего стоишь, как пень! крикнула на него Эмма. Помоги донести!
Со швейцаром я уже не церемонился и навалился на его плечо по-настоящему.
Где ж это он так? пробормотал швейцар и стал стремительно взвинчивать сумму чаевых. Тяжелый! Охо-хох!.. А я после операции, мне тяжести как-то нежелательно
Он шаркал ботинками, кряхтел, затаскивая меня в фойе. Пользуясь случаем, я стянул с его плешивой головы фуражку и нахлобучил ее себе на глаза.
Не хулиганьте, гражданин, мягко попытался приструнить меня швейцар, потянулся за фуражкой, но потерял равновесие, и мы оба повалились на пол.
Дрянь! с ненавистью сказала Эмма, перешагивая через нас и направляясь к окошку администратора, которая следила за происходящим сквозь толстые линзы очков.
Охо-хох! ворчал швейцар, поднимаясь на ноги. Я хватал его за колени и бормотал заплетающимся языком:
Братишка! Не бросай! Христом богом
Где директор гостиницы?! сходу пошла в бой Эмма, кидая на стойку паспорт.
А что случилось? едва слышно произнесла администратор, глядя своими увеличенными глазами то на нашу со швейцаром напольную возню, то на взбешенное лицо Эммы.
Как по-вашему я должна узнать, какой номер снял мой муж, если он ничего не соображает?
Разве ваш муж снял у нас произнесла администратор, но Эмма, не теряя инициативы, ее перебила.
Вот квитанция. Сумму прописью вы не забыли написать. Свои реквизиты тоже. А где, позвольте узнать, написан номер комнаты?
Я позволил швейцару дотащить меня до дивана. Он попытался взвалить меня на него, но безуспешно. Мой расслабленный центнер был ему не по силам. Однако, лежать на полу мне надоело, и я заполз на диван без посторонней помощи.
Номер комнаты указан в вашей гостевой карте, спокойно объяснила администратор.
Но он же ее потерял! страдальческим тоном воскликнула Эмма.
Ложитесь удобнее, суетился вокруг меня швейцар, поправляя мне ноги. Попутно он обшарил мои карманы. Как же вас угораздило так напиться
Протрезвею зарою в пляжную гальку, мстительно подумал я и, скосив глаза, стал наблюдать за Эммой.
Не шумите, с достоинством произнесла администратор, сверкая своими глазами-фарами. Все проблемы можно решить. Не надо так волноваться.
Вы издеваетесь надо мной? на высокой ноте вспылила Эмма. Она здорово разыгрывала истерику! Третий час ночи, я едва стою на ногах, мой муж в отвратительном состоянии, а вы хотите, чтобы я была спокойна! Где наша комната? Вы обязаны немедленно предоставить оплаченную мужем комнату!
Администратор молча взяла со стойки паспорт и раскрыла его. Взглянув на фамилию, она стала листать учетный журнал.
Тридцать шестая. Это третий этаж, сказала она, повернулась к стеллажу и демонстративно сунула руку в пустую ячейку. Но ключа нет. Он должен быть у вас.
Разберемся, ответила Эмма, всхлипнула и взглянула на меня. Вставай, свинья!
Кажется, ей понравилось играть роль жены, подумал я и, схватив швейцара за лацкан, встал с дивана.
За помощь тихо забормотал швейцар Эмме, подтаскивая меня к двери лифта. Отблагодарите за помощь и сочувствие. Тяжелый больно, а мне после операции
Мы с Эммой отреагировали почти одновременно. Я, продолжая висеть на швейцаровом плече, сунул ему под нос кукиш, а Эмма, взглянув сквозь слезы на мясистый нос под козырьком фуражки, ответила:
Хорошо. Зайдешь через час. Тридцать шестой номер. А я пока раздену и уложу эту скотину
До того момента, как створки лифта раздвинулись перед нами, я успел в полной мере прочувствовать всю прелесть семейной жизни и тихо порадоваться своей свободе.