Он сидел и слушая раздраженно бубнящий голос Пиепора, который, как и Валай, немало выпил сегодня на тризне по покойному Балломару, раздумывал что сделать. Перечить Пиепору было бесполезно. Наоборот, вождь костобоков, который одержим сейчас завистью, мог исполнить свои слова и отдать его маркоманнам со словами: «Вот ваш беглец. Он обманул меня. Делайте с ним что хотите!» Уж тогда Готфрид отыграется на нем, это точно.
Можно, конечно, предупредить римского начальника Помпеяна. Римляне к Ангусу благосклонны после переговоров о жене Пиепора, он ведь тогда вовремя сообщил о набеге лангобардов. Римляне приготовили им «дружеский прием», после чего вражеское племя потеряло несколько тысяч человек, участвовавших в набеге. К тому же Помпеян обещал, что ему будет выделена земля и предоставлено гражданство. Действительно, не хватит ли жить у костобоков, подвергаясь себя и свою семью разным опасностям, всецело завися от прихотей жадного Пиепора?
«Надо рассказать Помпеяну, решил Ангус, по привычке потирая белый шрам, пересекший правую щеку. Только как это сделать? Самому мне нельзя покидать Пиепора, он сразу заподозрит неладное. Тирее тоже не стоит уезжать из деревни. Надо спросить совета у Цернунна. Этим германским Одину и Тору я не очень доверяю, они ведь не помогли Балломару спастись от когтей медведя».
Он взял чашу, подлил себе пива, наблюдая как квад Фуртий и наристий Валай на спор пьют вино из длинного рога зубра. Пузатый Фуртий справлялся с трудом, вино лилось у него из губ, стекало вниз по необъятному животу. А у худощавого Валая получалось лучше, кадык на его шее ходил без остановки, как нож на точильном камне туда-сюда, туда-сюда. Со всех сторон летели крики ободрения и Ангус невольно присоединился к ним.
Вернувшись в земли костобоков, он рассказал о своих мыслях жене. Немногословная Тирея была согласна от Пиепора следовало уходить. Значительно больше, чем Ангус, она знала вождя костобоков, с молодости наблюдая как тот менялся. Из неопытного и вполне миролюбивого юноши с течением времени Пиепор превратился в злобное и алчное существо, которое без всякого сожаления могло обмануть и предать любого. Так он поступил с женой Зиаис. Он бы, конечно, бросил ее в плену у римлян, если бы не боялся уронить авторитет среди племени, а потеря уважения первый шаг к потере власти. Это Тирея знала по собственному опыту верховной жрицы.
Да, я согласна с тобой, рыжебородый, сказала она. Надо предупредить римлян, а потом уехать. Я знаю места неподалеку от Антиохии в Сирии. Там хорошая, жирная земля, там тепло.
Откуда ты знаешь? изумился Ангус.
Я жрица, ко мне обращаются многие. Как-то лечила купцов из тех мест, они рассказали.
Давно, когда еще был жив император Антонин, римский легат Помпеян готовил Ангуса к встрече с маркоманнами в германских лесах. Ангус оказался смышленым, и самое главное, знал латинскую грамоту. Помпеян обучил его тайнописи, которую римляне называли письмом божественного Юлия Цезаря. При написании сообщения надо было сдвигать текст вперед или назад на три буквы. Они условились с Помпеяном, что буквы сдвинутся вперед, и теперь Ангус взяв кусок пергамента из сундука Тиреи, написал срочное сообщение для римлян.
Тирея заглянула через его плечо.
Это какая-то нелепица, произнесла она, морща лоб. Неужели такое кто-то поймет?
Будь уверена, там знают, как прочитать, ответил Ангус, складывая лист пополам. Кого мы пошлем? Я не доверяю никому, но и сам не могу уезжать надолго, Пиепор может хватиться.
Тирея подошла к нему, вгляделась, и он утонул в черной бездонности ее глаз. Она словно околдовывала его взглядом, погружая в дивный сон, а сама читала нужные ей ответы. Перед глазами Ангуса как из пелены тумана проступила его жизнь, начавшаяся с появления у костобоков. Будто до того, он не существовал. Он увидел Тирею у очага она готовила еду, увидел двух ее маленьких сыновей от первого мужа. Теперь они подросли и Ангус занимался с ними, обучал их и воспитывал точно это были его собственные дети. Потом появилась девочка. Эта была их общая дочь, которую Тирея родила два года назад.
В это мгновение за стенами дома нестройно и протяжно замычали коровы. Пастухи-рабы племени гнали животных на выпас. Ангус очнулся только, когда Тирея отошла от него.
Я пошлю старшего сына, сказала она. Он передаст твое послание.
Сердце империи
Я пошлю старшего сына, сказала она. Он передаст твое послание.
Сердце империи
Городок Карнунт, в котором с октября разместился Марк Аврелий, находился в сотне миль от Виндобоны18. Он был средним по величине, чуть более тридцати тысяч жителей. Больше года назад Марк уже бывал здесь с младшим братом Луцием Вером тогда они жили в походном лагере неподалеку. Теперь в Карнунте выстроили императорский дворец, не такой огромный как в Риме, но способный вместить многих, в том членов семьи, с Марком в Карнунт приехали Помпеян с Луциллой, друзей из близкого круга, входящих в императорский совет, сотрудников канцелярии, слуг.
Прямо за городскими стенами на берегу Данувия19 находился укрепленный военный лагерь место дислокации четырнадцатого Парного легиона. Лагерь, как бывает в таких случаях, оброс словно диким кустарником со всех сторон мелкими лавками, мастерскими, тавернами, называемыми канабами. В них жили все, кто хотел заработать на обслуживании военных. Особую категорию при этом составляли проститутки и женщины, сожительствующие с легионерами в качестве их будущих жен, так называемые, подружки. Здесь же неподалеку глава муниципия Домиций Смарагд выстроил просторный для среднего города амфитеатр, способный вместить более десяти тысяч жителей.
Если считать, что сердце империи находится там, где ее правитель, то с переездом Марка Антонина в Карнунт столица надолго переместилась из Рима. Именно сюда теперь поскачут гонцы из Сената и отсюда повезут почту обратно, сюда отныне будут направлены стопы просителей, пожелавших получить милости от императора, здесь будут зреть великие планы по отражению германского натиска, а потом и римской экспансии на север. Ибо только покоряя приграничные племена, продвигаясь вперед без остановки, можно отодвинуть угрозу от Рима.
Карнунт удобное место для начала долгого пути. Вождь германцев Балломар рассчитывал, что таким городом для него станет Аквилея, а Марк Карнунт. Жизнь покажет, кто оказался прав.
Он долго думает над целями предстоящей войны, а беседы с друзьями-советниками лишь подтверждают его догадки. Однако в реализации планов экспансии существует определенное препятствие не внешнее, а внутри него. Дело в том, что мысли о поглощении новых варварских территорий и преобразовании их в римские провинции шли вразрез с политикой покойного императора Антонина, его собственной, которой он старался придерживаться после того, как надел пурпурную тогу. Ничего не менять, быть постоянным, придерживаться древних традиций таковы правила, установленные божественным отцом. И, конечно, «справедливость, счастье, верность»20, принципы, которым Марк старался неукоснительно следовать.
Теперь же, неумолимый ход событий требовал от него все поменять. «Мы не стареем, мы меняемся, вспоминает он свои размышления в Перенесте. Ведь на самом деле все находится в превращении и сам я в вечном изменении».
Он изменит политику Рима, а значит в этом заключается воля богов, значит это стремление его разума, который черпает идеи из Природы целого. Он и его последователи, должны отодвинуть границы дальше, на север, до самого берега холодного моря. Сенека писал, что мудрым является тот, кто видит идею, а не результат, ибо первые шаги всегда делает автор, а чем кончается путь знает только фортуна.
Да, в голове Марка Аврелия рождается грандиозный замысел, но ему же, вопреки утверждению старого стоика, известен и его финал. Германцы, как до них галлы и бритты, будут яростно сопротивляться, губить понапрасну свои жизни и жизни легионеров, однако затем, когда на их земли хлынут блага цивилизации и установится всеобщий мир, когда дети варваров выучат латинский и греческий языки, а знатные люди станут сенаторами, они оценят то, что сделал для них Рим.
Он обращается к себе, призывает: «Сотри воображение! Мечты, уйдите, ради всех богов! Я в вас не нуждаюсь, хотя и явились вы в силу старой привычки». Подобными увещеваниями он занимается часто. И все-таки без фантазий, на первый взгляд кажущихся лишними, отвлекающими от настоящего дела, человечество застыло бы на месте, как каменные храмы Капитолия.
А пока Карнунт.
Здесь императора окружают старые лица: Помпеян и его помощник Гельвий Пертинакс, друг детства Ауфидий Викторин, с которым он когда-то играл в тригон, Понтий Леллиан. Но появляются и новые, среди которых он отличает хорошо показавшего себя в парфянской войне Валерия Максимиана. Он узнает ближе Септимия Севера, Дидия Юлиана, Песценния Нигера, Клода Альбина21.