Через несколько часов трогательная забота обычно раздраженного человеконенавистника шефа стала напрягать, и я покинула кабинет, зайдя пообщаться к девчонкам.
Все упорно трудились, боясь даже глаз оторвать от экранов мониторов и бумаг. Алиска угрюмо поприветствовала меня и снова вернулась к цифрам.
Алис, босс сильно занят, мы можем без последствий отвлечься от работы, сообщила я приятную новость.
Однако для побратимки новость не была шибко приятной.
Ага, это ты сейчас так говоришь. А вчера сама гоняла нас за разговоры в обеденный перерыв, напомнив, что в этой фирме обеды не приветствуются.
Я гоняла?! Да что ты такое говоришь! Я вчера вообще чуть не ляпнула «сидела дома». Это во второй жизни сидела. А в этой должна была выйти на работу. Из кабинета не выходила! вовремя поправилась я.
Ты уже не помнишь? Конечно, куда вам, важным начальникам, помнить пустые разговоры с простым народом. Нагрубила и забыла. А мы час в себя приходили.
Ты серьезно?!
Конечно. Я от тебя такого, если честно, Ксюха, не ожидала! Девчонки кашлянули, как будто напоминая ей о чем-то. Ой, простите, Ксения Михайловна.
Ты с ума сошла? Какая я тебе Ксения Михайловна? Я
Я не успела договорить, так как в комнате нарисовался Конь, бурлящий деятельностью. С приторной улыбочкой блеющим голоском он позвал меня оценить новую обстановку моего кабинета, а на подчиненных наорал, как всегда выдумав несуществующий вид отчета, который должен быть сдан через двадцать минут. Я не стала ругать его за безосновательную, на мой взгляд, несдержанность по отношению к подчиненным, потому что на тот момент все происходящее начало походить на какой-то дешевый фарс. Как будто меня впихнули в актерский состав действующего сейчас на сцене театрального представления, не дав заранее ознакомиться с текстом пьесы.
Кабинет был великолепен, я даже отметила, что здесь поменяли обои, хотя как они могли успеть за несчастные несколько минут? Наверно, это сделали вчера, я просто с утра не заметила.
Досидев кое-как до шести, я быстро выключила компьютер, собралась и пулей вылетела из здания. Непривычность происходящего весьма и весьма доканывала. Я чувствовала, что еще немного, и я отправлюсь в психушку. Однако самое непредвиденное было еще впереди. Не дойдя до дома каких-то пятьдесят метров, я споткнулась почти что на ровном месте. Хорошо, что на улице было чисто, и одежда совсем не пострадала, однако лицо мое угодило в пухлый белый конверт, лежащий прямо на асфальте. И люди проходили мимо него, но никто не то что не замечал даже не наступал на бумагу, а меня прямо фейсом приложили к этому белому прямоугольнику. Дивясь на сие событие и понимая задним умом, что это неспроста, я быстро взяла конверт в руки и вскрыла его.
Куча зеленых стодолларовых бумажек сказала мне привет. Я пересчитала их прямо там, лежа на земле. Ровно сто. А еще записка. Накарябано чьим-то некрасивым, но читаемым почерком: «Пошел умирать. Наследников у меня нету. Радуйся, случайный прохожий! Это теперь твое. Единственная просьба поставь за меня свечку. Михаил».
Отлично! воскликнула я сгоряча. И восклик этот был что может показаться неожиданным отнюдь не радостным, скорее досадным.
Первым порывом было выбросить это барахло, с горечью осознавая тот факт, что я стала лохом какого-то очередного мошенника, но что-то удержало меня от этого. Точнее, не что-то, а конкретно вывеска «обмен валюты» неподалеку, на которую наткнулся блуждающий взгляд. Рискуя попасть в тюрьму за фальшивомонетничество, я все же побрела в ту сторону. Каково же было мое удивление, когда одну предоставленную стодолларовую купюру спокойно обменяли, предварительно проверив ее ультрафиолетом. Они были подлинными!
Вернувшись домой в шоковом состоянии, я тут же набрала Виталика.
То есть мало того, что тебя повысили, да и босс, некогда рвавший твою плоть зубами, теперь тебя облизывает с ног до головы, так тебе еще и подарили сколько там десять штук баксов! прокомментировал друг, выслушав обзор событий сегодняшнего дня.
Быстро считаешь.
Да. Слушай, подари их мне, а? Ну что тебе стоит?
Иди ты. Дело не в том, что мне делать с долларами, а в том, что мне делать со своей жизнью!
Ты хотела сказать, с двумя жизнями? хмыкнул товарищ.
Это не смешно.
Ладно. Я могу приехать? Очень любопытно собственными глазами взглянуть на записку и подарок.
Вернувшись домой в шоковом состоянии, я тут же набрала Виталика.
То есть мало того, что тебя повысили, да и босс, некогда рвавший твою плоть зубами, теперь тебя облизывает с ног до головы, так тебе еще и подарили сколько там десять штук баксов! прокомментировал друг, выслушав обзор событий сегодняшнего дня.
Быстро считаешь.
Да. Слушай, подари их мне, а? Ну что тебе стоит?
Иди ты. Дело не в том, что мне делать с долларами, а в том, что мне делать со своей жизнью!
Ты хотела сказать, с двумя жизнями? хмыкнул товарищ.
Это не смешно.
Ладно. Я могу приехать? Очень любопытно собственными глазами взглянуть на записку и подарок.
Приезжай.
Через час мы сидели в кухне и пили чай. Виталик предложил выпить чего-нибудь покрепче, но я решила, что нам обоим нужна трезвая голова, дабы иметь способность разобраться во всем.
Ты сумела нащупать переход? отхлебывая горячую жидкость из разноцветной кружки, поинтересовался друг.
Нет! Я пыталась. Полночи глаз не сомкнула. Потом все-таки заснула. Вот такие пироги.
Плохо.
Знаю! Я приложила ладони ко лбу, опершись локтями о стол. А что прикажешь делать?
Он подумал. Затем выдал идейку:
Слушай! Тебе надо наглотаться энергетиков! И поехать в какой-нибудь клуб тусить! На всю ночь.
Ты гений! обрадовалась я. Точняк! Позвоню Надюхе.
Вот. Проторчите до утра. Вернешься домой и начнешь всех обзванивать. И желательно, чтобы твоя подруга была с тобой все это время. А ты ее тихонько опрашивай каждые десять минут, чтобы понять, в какой из двух жизней ты находишься.
Виталик, знаешь, чего я боюсь больше всего?
Что во всем мире когда-нибудь закончится водка? Я тоже часто об этом думаю.
Нет же, дурак! Вдруг количество жизней увеличится!
О, нет, даже не думай об этом. Это ж сколько писем другим я мне придется писать.
Да не стану я передавать твои письма! взбушевала я. Кончай ерунду пороть! Но ты просто представь. Если твоя Новая планета действительно существует, действительно является Землей, и я одна нашла путь перехода из одного параллельного мира в другой, то я вполне смогу переходить так же и в третий, и в четвертый, и в пятидесятый мир. Точнее, не я нашла, а мой двойник. Но неважно. Пострадаю же я от этого.
М-да, стремненько, почесал тыковку приятель.
Стремненько?! Я вскочила со стула. Меня швыряет, понимаешь ли, по мирам и планетам, а он знай себе «стремненько»! Это хуже, чем стремно! Это Это очень стремно, знаешь ли!
Виталий захохотал и получил кулаком по харе.
Эй! обиженно заскулил он, потирая ушиб. Поосторожнее! Я все-таки твой друг. К тому же, к кому ты жаловаться будешь бегать, если меня не станет?
Извини, но я сейчас не в таком состоянии, чтобы шутить. Мне нужна конкретная помощь!
Слушай, я не знаю, чем помочь тебе, ясно? Хоть исколоти всего и ноги-руки поотрывай. Думай сама-то!
Блин, ну зачем я к тебе обратилась-то? Если б я могла сама думать, я бы думала и без тебя!
Ну что ж ты вредная такая, Борисова?
Я не вредная, я слабая, беззащитная женщина. А ты мужчина. Мужчина должен уметь решать проблемы.
Тут уже и Виталик разозлился.
Знаешь, я тебе не Игорь твой! Царствие ему небесное. Это он все твои проблемы решал за тебя. А теперь привыкай сама!
Не говори так о нем! Не говори так о нем!! завопила я, подпрыгнув, и начала колотить посуду.
Виталик отскочил к двери и бешено заморгал глазищами. К его счастью, ему редко случалось быть свидетелем бабской истерики. С другой стороны, в ином случае он бы знал уже, как себя вести, был подкован, а не как сейчас: стоит в дверном проеме с испуганным видом и думает, бежать ему или лучше притвориться невидимкой, чтобы лишний раз не обращать на себя мое внимание. Лишь через десять минут до него дошло, что надо делать: налил в стакан воды и плеснул мне в лицо. Я охнула и, тут же успокоившись, села.
Чего ты так взбеленилась-то, скажи? Что я сделал? потом спросил он, усаживаясь рядом уже без опаски.
Ты сказал о нем «царствие ему небесное», тихо пробормотала я.
И что? Так всегда говорят.
Но он же жив! А ты о нем как о мертвом.
Ну извини, если перепутал, но в этой жизни его нет!
Нет, согласилась я. Но в другой он есть. Так что если еще раз что-нибудь подобное о нем скажешь, я тебя убью.
Говорила я спокойно и чуть слышно, потому на сей раз Голиков не устрашился. На меня же навалилась такая чудовищная тоска при воспоминании об Игоре, что захотелось лезть в петлю, а вот решать что-то, спорить, думать о чем-то уже не хотелось вовсе.