А ты что тут делаешь? неловко попыталась сменить тему Янка.
Ленка с готовностью сунула ей в руки альбом, разом становясь похожей на школьницу класса так шестого:
Рисую!
Янка успела заметить задорный смайлик, фломастером накарябанный на ногте среднего пальца, а ещё что ногти Ленка состригает до неприличия коротко, что плохо смыла золотистый лак, а пальцы перемазаны в грифеле, и
Ленка отняла руки и спрятала в карманы куртки. Янка поспешно перевела взгляд на альбом.
Лист был испещрён карандашными набросками: горбоносая медвежья морда, мохнатые лапы, тёмный внимательный глаз как живой!.. Янка, до того видевшая белых медведей только в интернете и на конфетных фантиках, с интересом присмотрелась к деталям, но чем больше вглядывалась, тем яснее ощущала, что в рисунках что-то не то Вот характерная скорее для собак полоса тёмной кожи над челюстью, чуть по-другому расположенные, слишком умные глаза; уши крупные, почти собачьи; не такие мощные, как у настоящих «мишек», задние лапы, а хвост у белых медведей он вообще есть?!
Янке сморгнула, пытаясь понять, это у неё глюки или Нет, зверь на рисунках совершенно точно был гибридом, медведепсом, но никак не обычным белым мишкой! В точно лёгших линиях, в естественно-гармоничных пропорциях и неуловимой живости позы точно не было неловкого «упс ну ладно, сделаю вид, что так и задумано». Янка умела это распознавать.
Ленка словно что-то почувствовала и нахмурилась:
Ты сейчас начнёшь рассказывать, что это не медведь? Ну да. Не медведь. И что?
Морщинки меж бровей и у губ делали её разом старше на десяток лет. Снисходительным «Ленка» звать её больше не получалось.
А кто? почему-то понизила голос Янка.
Интуиция, не утруждая себя объяснениями, шипящим шёпотом советовала забыть о любопытстве, вернуть альбом и бежать без оглядки.
Какая разница? так сильно удивилась Лена, вскидывая брови, что стало ясно: играет. И переигрывает.
Янка опасливо пожала плечами, отступая, но не успела: Лена уже переключилась на старую тему, и серые глаза почти ощутимо скользнули по спрятанной за толстовкой рыбке:
Ну, а ты, может, тоже дашь глянуть? Лена подалась вперёд, бесцеремонно протягивая руку: А подержать?
Янка отшатнулась, загораживаясь альбомом, и вдруг с какой-то озаряющей ясностью поняла, что совсем не может определить возраст Лены.
Дай мне подержать твою рыбку, Ян!
Лена выпала из любых возрастных примет. На молодом лице пряталось слишком много морщинок, слишком взрослые глаза (даже тот, невинно распахнутый, смотрел теперь совсем иначе!), а в движениях сквозила сила, какой не может быть у вчерашних школьниц не физическая.
Такими бывают старые шаманки, а может, королевы на пенсии когда телесная оболочка от старости истончается, и истинная, внутренняя сила, как дракон, прорывается сквозь неё.
Лене до такой старости было ещё с полвека, но
«Если она вдруг признается, что ей уже триста лет, я не удивлюсь», билась в голове нелепая мысль.
Лена вздохнула, вытянула альбом из разжавшихся Янкиных рук и рассмеялась, и сила скрылась за беспечно-подростковой улыбкой, за лукавым прищуром:
Ладно, милый ребёнок, как хочешь. Не сейчас так потом. В верное время, в верном месте Будем считать, я и так всё знаю.
Это не было похоже на угрозу, да и улыбка была самой беззаботной, но
А я ничего не знаю, огрызнулась Янка, пятясь. Она слишком хорошо помнила, что ещё полминуты назад Лена была совсем другой.
Не знаешь? с сочувствием в голосе протянула Лена. Вот ведь зараза он, да?
Янка замерла с поднятой ногой:
Кто?!
Никто!
Но ты сейчас сказала: «Вот ведь зараза он»! Кто «он»?
Лена усмехнулась: быстро дёрнула уголком губ и только затем выдохнула носом короткий смешок-«пф».
Тебе послышалось.
Да слушай, что вообще
Лена перебила её, приложив палец к губам, и кивнула куда-то за спину Янки. Та обернулась, но ничего не увидела вдалеке толпа ребят гоняет мяч, на берегу в задумчивости курит тот мужик Когда Янка повернулась обратно, Лены, разумеется, уже не было.
Ещё минуту назад Янке хотелось сбежать на край света, а теперь стало страшно сойти с моста. Вдруг кто ещё встретится? И снова с вопросом: «Откуда у тебя этот кулон?»
Она и сама не хотела вспоминать, откуда.
За спиной почудился смешок Лены, но когда Янка круто развернулась, выдохнув: «Да чего тебе нужно?!» то поймала только удивлённый взгляд мамочки, с усилием вкатывающей на мост коляску.
За спиной почудился смешок Лены, но когда Янка круто развернулась, выдохнув: «Да чего тебе нужно?!» то поймала только удивлённый взгляд мамочки, с усилием вкатывающей на мост коляску.
«Я всё-таки схожу с ума, горько вздохнула Янка, облокотившись о перила. А говорят ещё, что психи счастливее нормальных людей! Утопиться, что ли? Случайно. Как Офелия»
Рыбка как живая выскользнула из-за ворота и повисла на цепочке, раскачиваясь туда-сюда, в такт сердцу, тумс-тумс.
Мается, мается налитый золотом маятник
Золотом? Подвеска стальная! Янка схватила рыбку, обжигаясь, сжала её в кулак, но свет толчками выплёскивался, как золотая краска, и даже ладонь не была помехой при вспышке сквозь кожу просвечивала каждая косточка, словно на рентгене.
«Я я задыхаюсь», поняла Янка вдруг. Жар упругим комом перетекал из рыбки в грудь и обратно, мешая дышать самой, подчиняя своему пульсу.
Янка почувствовала себя бомбой, которая может взорваться в любой момент.
«А если и вправду взорвусь? Что я такое? Во что меня превратила эта рыбка?!» колотилось в висках.
Янка отшатнулась от воды, шагнула назад раз, другой, а свет бился птицей в ладони, словно сжимаешь в горсти собственное сердце
Тум-тум-ту-ту-т-т-т
И в тот момент, когда Янка должна была уткнуться в перила, мир исчез вместе с пульсом. Фантазия охотно дорисовала толкающую в плечо тянущую на себя? руку, на ногте среднего пальца которой издевательски улыбался смайлик.
Уже заваливаясь назад, уже замечая краем глаза позёмку, треснувший асфальт и щербатые кирпичи Янка отчаянно дёрнулась, почти срывая с шеи рыбку, и упала на четвереньки. Никакого мёртвого города. Всё тот же мост, всё так же галдят вдалеке дети, гоняя мяч.
Старательно не обращая внимания на испуганно-подозрительный взгляд той мамочки с коляской, Янка заправила рыбку за ворот, поднялась на ноги и похромала домой. Можно было сколько угодно говорить себе, что всё почудилось только поверить в это с каждым разом было всё труднее.
Лену она увидела, когда отошла метров на двадцать и обернулась. Та шагала по перилам моста, словно по тротуару, а понизу рядом целеустремлённо топал большой белый пёс.
Вот посреди моста Лена, взмахнув руками, спрыгнула с перил, остановилась, что-то говоря псу, а тот склонил голову набок, словно внимательно слушает а потом чуть привстал на задних лапах и от души лизнул Лену в щёку.
Янка отвернулась и зашагала прочь. Ощущение, что пёс действительно внимательно слушал, развеялось.
Лена обернулась и проводила девочку серьёзным взглядом.
Смешная, задумчиво произнесла она. Да, Лохматый? Такой милый ребёнок, даже жалко.
Пёс фыркнул то ли соглашаясь, то ли наоборот.
Мгновение знания. Лена
В пятнадцать все такие смешные и взрослые, не то что через десять, двадцать, да хоть пятьдесят лет, у кого как. Нет, потом этой веры в свою взрослость уже так просто, авансом не добиться. Только через сотни дорог, потерь, расставаний и встреч, через собирание себя и мира по осколкам, на двусторонний скотч или на шотландский, или хотя бы на недопитый кем-то портвейн поздней ночью в одиночестве на чужой кухне да даже чай сгодится, если, конечно, выпит в верное время, в верном месте, как надо.
В пятнадцать В пятнадцать две русых косы, хотя нет, не косы так, туго утянутые косички с тёмными бантиками, заколотые в причёску, какая мелочь, вот через пять лет Но даже и тогда, в двадцать, с тяжёлым золотым узлом на затылке, можно было бы, пожалуй, позавидовать тёмным кудрям этой Янки, зачем-то прячущей такую красоту под капюшоном А уж сейчас что о себе говорить, не волосы, а смех один, смех и грех.
Можно и в другом девочке позавидовать: умению пугаться неизвестного и упрямству, с которым она цепляется за свой мир. А ещё живому времени и незнанию своей природы, и дару, который девочка оценить не может, и
Давай честно, а? Завидовать нечему, девочка не представляет, во что вляпалась, наверняка себе уже придумала удобное объяснение про глюки, сны и переходный возраст, знаем, проходили, как же она похожа на Ладно, об этом не будем. Тут не завидовать нужно, а пожалеть. Уметь бы только, помнить бы, каково это, да?
И всё-таки зависть есть у неё всё впереди. Восхитительный и болезненный процесс познания себя
Дай мне подержать твою рыбку, милая девочка с горькими глазами.