Сергей Скурихин
Дядя, ты кто?
Сосед снизу
Паш, дай пятихатку до зарплаты, а? Ты же знаешь, я отдам! мужичок забулдыжного вида стоял на неосвещённой площадке и подслеповато щурился в ожидании ответа.
Павел Николаевич умер. Извините. До свидания, сказал я, намереваясь закрыть дверь.
Ой-йо! Пашка умер?! То-то я смотрю, давненько его не было видно. А когда? сочувствие в голосе просителя мне показалось искренним, и я не мог не ответить:
Полгода как.
Ой-йо! повторился мужичок, уходить он явно не спешил: Так помянуть бы надо. Может, ты дашь пятихатку, а? Я Митрич. С первого этажа, двадцатая квартира. Меня Пашка всегда раньше выручал. А раз такое дело
С деньгами туго сейчас. Мне ещё наследство оформлять. Нотариусы там всякие, госпошлины. Да и долги за коммуналку накопились, оправдываясь, я зачем-то сболтнул лишнего и разозлился на себя за это.
Наследник, стало быть? с чуть заметной укоризной в голосе уточнил Митрич.
Типа того.
Разговор в дверях рисковал затянуться и привлечь внимание других жильцов, поэтому я включил свет в прихожей и предложил соседу войти:
У дяди, кажется, было Проходите, помянем.
Это можно, охотно согласился тот и переступил через порог.
В холодильнике стояла початая бутылка белой. Сколько она там находилась одному богу известно, да что ей, водке, может сделаться. Я открыл новую банку с солёными огурцами и выдул пыль из двух мутноватых рюмок.
Земля пухом! с чувством, чуть сипя после первой, сказал Митрич. Кем приходишься ему?
Племянником. По маме, ответил я на выдохе. Водка показалась необычайно крепкой. Впрочем, питок из меня, как из ваты пуля.
Как он помер-то? спросил сосед, захватывая инициативу и разливая по второй.
У нас в Сестродольске. Приехал погостить. На кладбище успел зайти. Разок по грибы-ягоды сходил и на речку Сердце остановилось. Рядом с его родителями, моими бабкой и дедом, похоронили.
Да, мотор у нашего брата, мужика, слабый. Его почаще смазывать надо, то ли в шутку, то ли всерьёз заключил непрошеный гость и снова потянулся к бутылке.
Я пока пропущу, сказал я и разрешающим кивком показал ему, что меня можно не ждать. Митрич, похоже, пропускать и так не собирался. Он крякнул после очередной порции спиртного и с пьяной грустью изрёк:
А ведь молодой совсем был.
От его слов я тоже невольно переключился на волну печальных воспоминаний. И действительно, нас с дядькой разделяло всего лет пятнадцать, не больше. Ему ещё бы, как говорится, жить да жить. А тут на тебе
В сущности, о Павле Николаевиче, младшем и единственном мамином брате, я знал совсем немного. Виделись мы редко. Обычно он созванивался с сестрой только по дням рождения и всяким родительским субботам. Внешность дядя Паша имел неприметную пройдёшь рядом и сразу забудешь и такую же неприметную прожил жизнь. Жаль только, что короткую. Жены и детей у него не было. Работал он всегда на каких-то рядовых и неперспективных должностях. Одевался очень скромно, если не сказать бедно. В редкие свои приезды хороших подарков мне, единственному своему племяннику, не дарил. Честно говоря, я даже не помню, что именно он мне дарил, а это самый низший, подвальный, рейтинг детского восприятия родни. Но денег у сестры дядя Паша никогда не просил. Помнится, мать как-то отправила ему перевод на тёплую куртку к зиме, так он тут же, гордец, отослал деньги обратно. Вот только гордость его была тихой и не показной, без задирания подбородка вверх и без уязвления других. В общем, неплохой был у меня дядька, а иначе судить о покойном никак нельзя
Когда я вышел из задумчивости, Митрич за столом выливал себе последние уже капли. Рюмка у него получилась неполной, едва до половины. Мы в последний раз выпили за дядю Пашу, и сосед направился к выходу. Митрича заметно пошатывало. На прощание он крепко сжал мне руку и напомнил, тяжело выдыхая в паузах между словами:
Двадцатая квартира Первый этаж В любое время Для тебя По-братски!
Взаимно, Митрич, ответил я, жалея уже, что не остановился после второй.
Долги наша
Отсутствие привычки к крепкому алкоголю сказалось незамедлительно: всю ночь я «летал на вертолётах» к белому санфаянсовому ободку. Утро началось для меня непривычно поздно и с полагающимися в таком случае атрибутами недосыпом и похмельем. Если с последним прекрасно справился огуречный рассол, то следствием первого стал «жидкий свинец», что растёкся внутри моей черепной коробки. Заниматься в таком состоянии бумагами было той ещё пыткой, но время меня поджимало. Завтра ехать домой, а к делам я даже не приступал.
Ещё вчера я забрал из разбухшего почтового ящика всю накопившуюся корреспонденцию. Дядя жил в старом доме, и ящики там были тоже старого, советского, образца. Не горизонтальные, на манер лотка или банковской ячейки, а вертикальные пеналы, с прорезями вверху и квадратными дверцами, которые легко открывались без ключа, если резко отжать за середину.
В дядиных бумагах меня в первую очередь интересовали неоплаченные счета. Перед поездкой на малую родину дядя благоразумно перекрыл в квартире воду и газ. Всё это время молотил лишь один холодильник. Собственно, плата за электроэнергию вкупе с общедомовыми расходами от управляйки и стали основной статьёй коммунальных долгов. Сумма для разового платежа набиралась приличная, но вполне подъёмная. Госпошлина же за нотариальное оформление наследства выходила в разы больше.
Мама, будучи наследницей по прямой, отказалась от дядиной квартиры в мою пользу. Она давно мечтала сплавить меня из Сестродольска, все плюсы которого исчерпывались густыми окрестными лесами, чистым воздухом да прохладной речкой. Здесь же городок был побольше, и с работой в нём было получше. Мама, когда звонила в дядину фирму со скорбным известием, успела там обзавестись нужным контактом в отделе кадров. Позднее она созванивалась с этой тётечкой хлопотала насчёт моего трудоустройства. Но в фирме тогда шла оптимизация, поэтому следовало повременить. А где-то с месяц назад они сами запросили моё обновлённое резюме. Потом провели со мной парочку собеседований по видеосвязи. Кадровичка маме шепнула в доверительном ключе, что должность менеджера по продажам у меня почти в кармане, но потребуется короткая и формальная встреча с директором лично. Итак, на финальном собеседовании меня ждали завтра, а сегодня требовалось посетить банк и нотариуса.
В общем, всё складывалось удачно. Если завтра я не провалю смотрины у генерального, то два основных вопроса русской жизни про жильё и про работу будут для меня решены, как минимум, на сейчас. Единственное, чего бы мне совсем не хотелось, так это повторять блёклую судьбу дяди, и подобные параллели я прогонял из собственных мыслей, как назойливых комаров из палатки в лесу.
Содержимое почтового ящика я разложил на две неравные стопки. В большую был отсортирован пёстрый рекламный мусор, а меньшую же составили только бумажки дельные. Среди последних обнаружилась и свежая квитанция от гаражно-овощного кооператива «Урожай-3». В ней значился просроченный долг за «ОЯ 19», что накопился по членским взносам и расходам на вывоз снега и мусора.
Судя по всему, под загадочной аббревиатурой «ОЯ» скрывалась банальная овощная яма, правда, о наличии таковой я раньше ничего не слышал. Обычно списки задолжавших вывешиваются в гаражах на специально отведённом стенде либо представитель администрации мелом пишет слово «долг» на створках ворот неплательщиков. По крайней мере, так было заведено у нас в Сестродольске. Дядя же фактом своей внезапной смерти перешёл в разряд злостных должников и, видимо, не оставил гаражному правлению другого варианта, как направить счёт почтой. Что ж, в выделенный бюджет я всё равно вписывался, вот только приобретение беспроводных наушников, намеченное на завтра, придётся отложить до первого аванса на работе.
Где же тогда ключ от новообретённой овощной ямы? На дядиной связке висели только два от входной двери и один от почтового ящика. Значит, ключ должен находиться где-то в квартире, но заниматься его поисками было сейчас недосуг. Я выбросил бумажный спам в мусорное ведро, собрал в папочку счета на оплату и направился с последней в банк.
Приятные хлопоты и тяжёлые сны
Имущественные дела всегда затратны по времени и по деньгам. Домой я вернулся уже в шестом часу вечера: пусть уставшим, но зато полноправным собственником, который рассчитался со всеми долгами. Я быстро сварил себе два десятка пельменей, так же наскоро ими перекусил и хотел уже пораньше лечь спать, как вспомнил про не найденный ключ от овощной ямы. Собеседование с будущим боссом было назначено на завтрашнее утро, но, как сказали в кадрах: «Станислав Игоревич человек занятой. Может подъехать позже или вообще перенести встречу». В полдень же у меня электричка, а следующая лишь через сутки. При таких раскладах заниматься ключом получалось только сегодня, и я нехотя приступил к его поискам.
Удача меня не оставила, и вскоре ключ, отличный от почтового и обоих квартирных, нашёлся. Плоский и грязно-серый, он вместе с членской книжкой лежал в селёдочнице на нижней полке старенького серванта. Конечно, место для хранения было выбрано странное. Неужели дядя так редко бывал на овощной яме, что даже не удосужился повесить ключ на свою «жиденькую» связку? На правах нового хозяина я исправил этот недочёт и прицепил находку на общее кольцо.