Глава 10
Дмитрий
Какие переговоры, когда ты поступил, кажется, опрометчиво: бросил одну очень неопытную особу с двумя детьми? Я всё делал автоматически. Не знаю, как это выглядело со стороны, потому что и спросить не у кого: Васнецова, это вселенское недоразумение, на роль помощницы не годилась совершенно. Так, побегушка по мелким поручениям. Моя же некстати свалилась с простудой, поэтому пришлось отдуваться в одиночку.
Для себя я решил всё же Васнецовой попозже выписать премию. Иначе как знать? Аньку я мог вообще никогда не увидеть. Прошла бы она собеседование или не прошла вопрос. А если бы прошла, то мы, наверное, всё же столкнулись бы, но всё было бы намного сложнее. А так я получил её пока что в безраздельное пользование. Пусть временно.
Это шанс продумать хоть несколько шагов, а потом уж будет видно. Лучше ничего не загадывать и не витать в фантазиях, но кто-то во мне, похожий на наивного восторженного юношу верил в Аньку. И в то, что у нас тогда всё было надолго и всерьёз. Просто какой-то болт ослаб и винт вылетел.
Это были самые экстремальные переговоры на моей памяти. И самые короткие. Я мчался домой, нарушая правила движения. Мне всё казалось: наводнение, цунами, дом от взрыва снесло на хрен. Ведь они могут Аньку обмануть и включить газ, например. Или короткое замыкание устроить с них станется. И она ничего сделать не может девочка, у которой нет детей и которая понятия не имеет, как к ним подступиться.
Я дурак ругал себя последними словами, а возле дома уже успокоился. Здание на месте, пожарные сирены не вспарывают воздух, «скорая» у подъезда не стоит. Что я, в самом деле, совсем с ума сошёл? Да и мальчики мои не такие уж бандиты. Это всё нервы расшатанные. Вечное беспокойство. Ощущение, что никто, кроме меня, не сможет с ними по-настоящему справиться.
В лифте ехал, устало прислонившись к стенке. Анька так и не позвонила. Справилась? Гордость не дала хотя бы поговорить со мной? Могла бы доложить, например, что у них всё хорошо. Надо будет в контракте прописать, чтобы каждый час отчитывалась. Или нет, каждые два-три часа. А то дни превратятся в кошмар от бесконечных звонков. А мне ещё работать нужно.
В квартиру я заходил как вор: очень тихо открывал замки и порог переступал буквально на цыпочках.
Тишина. Раньше я как-то её не боялся воспринимал как благословение. А сейчас струхнул, аж руки затряслись неожиданно. Это всё Анька. А я моментально в параноика превратился. Откуда у неё это если тишина, то жди беды? Ведь она говорила, что не умеет с детьми? Может, у женщин это на генетическом уровне записано? Какая-то внутренняя мудрость?
Сердце у меня из груди чуть не выскочило, пока я до детской дошёл. Ой, не к добру всё как-то чересчур тихо-мирно, быть такого не может.
Я когда дверь открывал, глаза закрыл. Можно подумать, это бы меня спасло. А когда открыл глазам своим не поверил.
Анька спала. В обнимку с Ромкой. Лежали, как два голубка. Руки сына доверчиво на её шее сомкнулись, словно он боялся, что Анька куда-то денется. А куда ей деваться, если она дрыхнет без задних ног. Кудри сбились, халат мой на ней как на чучеле огородном. Большой чересчур. Рукава подвёрнуты в три раза.
А потом я понял, что не так. Нос красным пятачком. Брови уродливо широкие. Над верхней губой усы с завитушками вверх нарисованы. Красавица моя. И сын художник от слово «худо».
Мишка сидел у Ромки с Анькой в ногах и вдохновенно разрисовывал Анькины пятки. Розовые такие, красивенькие. Правда, уже наполовину синие.
В груди у меня похолодело. Маркеры. Жирные ядовитые маркеры. И я не знал, отмываются ли они. Пятки что а вот пятак с усами да брови, как у великого лидера прошлого это атас.
Михаил! получилось слишком громко, но зато так холодно, что меня самого передёрнуло.
Мишка замер. Глаза на пол-лица. В этот момент он очень на Ромку похож стал, хоть ничего общего у них во внешности не наблюдалось. Беззащитный испуганный взгляд. Он же понимает, что пакость делает.
Это что такое? громыхнул я, как ведро о железный лист.
Мишка готов был маркер себе в задницу затолкать, но прятаться поздно. Не отвертишься. И тогда он упрямо сжал губы.
Анька встрепенулась и подняла голову. С ужасом посмотрела на меня. Красный нос. «Лохматые» брови. И рот до ушей, как у клоуна в цирке. Тоже красный, широкий, нарисованный от души, но криво.
Титаническим усилием я заставил себя не ржать. Но грудь у меня ходила ходуном. Нет, правда, сдержаться сложно. А Аньку нужно видеть. Это действительно смешно. А она такая сонная, глазами хлопает.
Мишка готов был маркер себе в задницу затолкать, но прятаться поздно. Не отвертишься. И тогда он упрямо сжал губы.
Анька встрепенулась и подняла голову. С ужасом посмотрела на меня. Красный нос. «Лохматые» брови. И рот до ушей, как у клоуна в цирке. Тоже красный, широкий, нарисованный от души, но криво.
Титаническим усилием я заставил себя не ржать. Но грудь у меня ходила ходуном. Нет, правда, сдержаться сложно. А Аньку нужно видеть. Это действительно смешно. А она такая сонная, глазами хлопает.
Я перевёл взгляд на сына.
А мы в пиратов играем! выдал Мишка. Аня, скажи ему!
Аня? Однако что за ерунда кто позволяет себя в здравом уме уменьшительным именем называть.
Да, играем, кивнула Анька. Локон упал ей на глаза, и она его сдула. Губы трубочкой сложила и «пф!» сделала.
И боевая раскраска, значит, входит в правила игры, я так понимаю.
На Аньку я больше старался не смотреть. Сверлил дырку в обоях. Там кораблики плыли по синему морю. Морская тематика. В тон их непонятных игрищ.
Анна Валентиновна, ты давно в зеркало смотрелась?
Ну в ванной, осторожно поделилась сокровенным она.
Самое время снова посетить сей выдающийся кабинет.
Анька больше ничего спрашивать не стала. Вылезла из постели и заботливо поправила на Ромке одеяло. Младший сын спал, как ангел. Рот приоткрыт, ручонка выглядывает.
От очень простого Анькиного жеста сжалось сердце. Вот как она так, а? Откуда это в ней? Ведь не передо мной красовалась. Не для меня её нежность для почти незнакомого мальчика. Не показушно, а будто по-другому и нельзя никак.
Анька выскочила в коридор, забыв надеть тапки. Я видел, как сверкает её синяя пятка. Из ванной раздался душераздирающий вопль. Нет, я не прав: раздался бы. А так он прозвучал придушенно, но вполне натуралистично: ведьма Варикова рычала от злости и бессилия.
А я тут же вспомнил, что воды в ванной нет перекрыта её же лёгкой ручкой.
Анька тоже это вспомнила: потянулась кран открыть, но какой там. Глухарь птица страшная, хоть и с виду красивая.
Я же просила вызвать слесаря, вроде спокойно, но как-то слишком остро полоснула она меня. Так жёны достают мужей, упрекая их в безалаберности. Я ей даже не возразил: губы у Аньки тряслись. Сейчас расплачется. За спиной у меня маячит Мишка. Наблюдает.
Анька тоже его заметила, и поэтому я увидел, как она берёт себя в руки. Ни слёз, ни истерик. Мой самый отважный в мире клоун. Только ещё один долгий взгляд на себя в зеркало. И рукой по волосам прошлась, продирая пальцами кудряшки.
А мы да. В пиратов играли. Это, видимо, Миша поблагодарил меня за обед. Достаточно было сказать «спасибо», не сводит она с него глаз. Но, видимо, спасибо это слишком сложно и много. Поэтому получился незапланированный карнавал. У тебя водка есть, Дмитрий Александрович? неожиданно спросила она.
Я невольно дёрнулся. Она что, собралась надраться на глазах у ребёнка?!
Глава 11
Анна
Выглядела я хуже не придумаешь. К тому же я понимала: старший Медведь компромиссов не знал и пощады от него ждать не приходилось. Он не просто меня размалевал, а сложно: маркеры оттереть за один раз практически невозможно. Особенно с кожи. А тем более, с лица.
Первая мысль, когда я посмотрела на себя в зеркало: какое счастье, что мне не нужно идти на работу и садиться в кресло руководителя. Боюсь, мой внешний вид долго оставался поводом для сплетен.
Вторая мысль: с этим художеством придётся как-то жить несколько дней. Хотелось разреветься, и как я сдержалась не знаю. На чистом упрямстве, наверное.
Я не сердилась. Лапки бы кверху поднять и сдаться. Смотреть на мир с тоской, вопрошая: за какие грехи наградили меня Ивановым с его слишком активными детьми? Ведь знала: нужно держать ухо востро и не расслабляться. Но Ромка попросил лечь с ним рядом, и я не удержалась. Он засопел сладко почти сразу, а я лишь на минуточку прикрыла глаза.
Я нервничала, готовясь к собеседованию, ночью спала плохо. Потом все эти тряски-пляски, встреча с Ивановым, воспоминания, холодный душ, извращения с обедом
Сытый желудок и усталость свалили меня, как антилопу. Я перестала бить копытом и выдавать золото. За что и поплатилась. Сама виновата.
Иванов на вопрос о водке отреагировал странно. Вид у него был такой, словно он хочет кинуться на меня и разорвать. С ним всё понятно. Совсем башка не варит.
Водка нужна, чтобы маркеры попробовать оттереть, а не внутрь принимать, как ты подумал.