Они ехали под звуки радио, а за окнами мельтешили люди, которым таксист сигналил, чтобы они освободили ему дорогу. Впрочем, сам водитель перепутал проезжую часть с тротуаром, но это его не волновало. Он ожидал больших чаевых и предвкушение хороших чаевых даже закрыло ему рот, из которого так и норовили вылететь оскорбления, касаемо внешнего вида Эльгендорфа.
Отель, в котором Годрик остановился, находился у главной городской площади на последнем этаже огромного торгового центра. Вильгельм быстро поднялся на лифте, минуя многолюдные магазины и площадки, и очутился в приятном фойе, где миловидная девушка его поприветствовала и проводила до нужного номера. Растроганный приветливостью Вильгельм даже растянул губы в улыбочке, которую все считали не то чтобы приятной, и дал ей на чай. Девушка улыбнулась в ответ и сказала, что все заказы в номер будут приходить еще быстрее, чем обычно.
Годрик выбрал большой номер, с огромной спальней, кабинетом и двумя ванными комнатами. Все стены были расписаны под позолоту, а на полу валялись ковры, почти что персидские, разве что уголок прожжен.
Годрик сидел на красном диванчике в гостиной в белом шелковом халатике и нажваривал виноград с сыром, запивая дорогим вином. Занятие не очень красивое, но выглядел он так изящно, что Вильгельм невольно засмотрелся.
Привет, Годрик. Номер еще больше, чем в прошлый раз. Лучше просто снять дом, поприветствовал его Вильгельм, когда уселся напротив коллеги. Его темная одежда совсем не вписывалась в интерьер.
Погоди, доем и поговорим, хихикнул беловолосый и белозубый Годрик, который будто (а, может, и не совсем будто) был моделью для многих скульптур в Древней Греции. Я скоро уеду. Мне срочно нужно приехать в Альбион. Какого-то шпиона нашли с планеты мусора, привезли в тюрьму. Ждет, говорят, кого-то, кто выслушать его сможет. Говорят, сбросил себя в антипробойной бочке. Представляешь, долго летел и попал сюда. Ну разве не огорчение?
Огорчение, да, хмыкнул Вильгельм. А тебя почему отправили? Разве не Пронкс занимается подобным?
Пронкс сейчас занят, очень важные дела у него, как бы между прочим сказал Годрик, но Эльгендорф поймал в этом тоне что-то постороннее, скрытное. А ты как? Все также страдаешь, глядя на твоих испорченных людей?
Люди сами придумали миллион способов, как испортиться, я тут ни при чем, рыкнул Вильгельм, а его холодные лиловые глаза зажглись злобным огнем. Он скинул пальто и повесил его на спинку дивана. С пальто медленно капала вода.
Ты так похож на собаку, Вильгельм. Хочется потрепать за ушко, усмехнулся Годрик, подумал, что шутку понял и Вильгельм, но коллега оставался угрюм.
Тогда Годрик перестал есть, вытер руки и посмотрел на Вильгельма. С интересом так посмотрел. С грацией кошки он выгнулся и, как поток воды, переплыл на диванчик к коллеге. Его голубые, почти прозрачные, зоркие глаза с прищуром смотрели на Почитателя. Еще в учебные Годрик был красивым до неприличия, изящным, гибким, словно в нем вообще не было костей. А рядом с Вильгельмом он казался еще краше.
Оставь их, улети, Вильгельм. Чего ты боишься?
Улететь? Куда? На Шаттл? Так меня сразу схватят. В Академию? Вильгельм вздохнул. Так там тоже не ждут.
Оставь на кого-то Планету. На Ванрава, например. Годрик улыбнулся так, что Вильгельму захотелось от него отодвинуться.
Кодекс запрещает перекладывать обязательства Почитателя на подчиненных, даже главных специалистов. Я должен быть тут и смотреть. Смотреть, Годрик. Что ты машешь рукой? Хочешь что-то предложить? Так ты мне тоже указывать не можешь, Кодекс запрещает.
Да кто же тебе указывает! Тебе разве укажешь, такому сердитому, серьезному и лохматому? Годрик вздохнул, пригладил волосы. Вильгельм, ты такой напряженный в последние годы. С чем это связано?
У Годрика был очень приятный голос, и даже Вильгельм не мог совладать со своим желанием поговорить.
А когда были твои последние годы на Земле? Он все-таки хмыкнул. В девятнадцатом веке, проездом? Или того раньше. А до этого ты разве часто появлялся?
Ну зачем ты постоянно о плохом? Годрик отмахнулся. Сам же говоришь, это ты обязан тут торчать. Я-то никому ничего не должен.
Тогда ты сам ответил, Годрик. Ты все уже сказал.
Эльгендорф, откинулся на диване и посмотрел на потолок, расписанный под золото. Только в этот момент он заметил, насколько это была дешевая подделка.
Тогда ты сам ответил, Годрик. Ты все уже сказал.
Эльгендорф, откинулся на диване и посмотрел на потолок, расписанный под золото. Только в этот момент он заметил, насколько это была дешевая подделка.
Вижу же, что тебе плохо. Расскажи мне все, выдохнул Годрик и пододвинулся.
Ты разве не знаешь? Память отшибло? Вильгельм пытался продолжить язвить, но тут понял, что совсем не хочет. Я Почитатель, создал эту Планету, и людей тоже из пробирки вывел, всех до последнего муравья либо позаимствовал у коллег, либо сам создал. Столько сил вложил, столько всего пережил. А теперь должен следить за тем, как все покрывается копотью и пеплом
Годрик сидел рядом, положив белокурую голову на руку и не сводя глаз с Вильгельма, слушал рассказ, который уже много раз слышал. Он хитро улыбался. Глаза его говорили о многом, но Вильгельму таинства чужих взглядов так и не открылись.
Тебе отдохнуть надо, поехать в Оазис, погреться. Хорошо бы с компанией.
Я знаю, к чему ты клонишь. Но я никуда с тобой не поеду.
Да давай! будто бы обидевшись воскликнул Годрик. Сколько уже зову. Поплавать, выпить в тени огромных тентов, можно даже вашей любимой дряни лимонной, ради которой вы даже на Землю лимоны завезли.
Годрик, я не могу никуда ехать. Ни с тобой, ни с кем-то еще.
Но я-то постарше буду, я-то лучше знаю.
Эльгендорф поморщился. Напоминания о его возрасте всегда оставляли неприятный осадок. Он, подобно человеку, чувствовал себя пятилеткой в кругу совершеннолетних.
Я вообще по делу пришел. Годрик. Мне нужно кое-что у тебя спросить.
Ты о сигнале? А что ты удивляешься, не смотри на меня так! Я все-таки главный шпион и доносчик, пока наш премилый Пронкс на заданиях, Годрик засмеялся, взял с серебряного подноса кусок хлеба, откусил кусок и замычал от удовольствия. Только сначала ты отдашь мне письмо. Я знаю, что ты забрал его у Ванрава.
Вильгельм без особых раздумий отдал конверт Годрику.
Что там стряслось? Я же в такой изоляции, что ничего уже не знаю!
А тебе хочется действия? Хочется, а нельзя, Кодексом запрещено Раньше же не так было. Ты был в гуще событий Академии, был их звездой когда-то! потянул Годрик и забросил ноги на стол. Понимаю. Ты ведь так молод, а сидишь в собственном болоте, не в силах наглядеться на подгнившую тину.