Отец, ты же знаешь, что я не могу и не хочу отдаваться кому-либо без любви и уважения! Власть и статус мне не утешение. Что мне делать с императором? Вести дебаты об очередном захвате земель? Или поддерживать его желание уничтожить бедных рабов? Или смириться с тем, что в нашем ложе будет ночевать та, которую привели ему с улицы? Нет, отец, увы, не могу я так поступить с собой. Тело я отмою от бессовестности и неправды, а что же с душой, подскажешь?
А душа, дочь! это демагогия. Ты где о ней читала, дорогая моя, в книгах? Вот там и место ей: в трактатах философов и пустословов, в мифах, но не сейчас, не здесь, не в это время. Понимаешь, любовь моя, великие дела нужно совершать, а не обдумывать их бесконечно. Ты можешь хоть целую вечность взвешивать, хорошо иль плохо быть супругой великого римлянина, можешь днями напролёт рассуждать о душе своей и предназначении а пока думаешь уже кто-то другой получает всё, чего ты достойна. Нельзя зевать, дорогая, счастье твоё из-под носа увести могут.
Дорогой отец, из всех мужей, которые приходили просить моей руки, ни к одному не лежит сердце, понимаешь? Не могу я преступить через себя, не могу делить дни и ночи с нелюбимым! Даже мама говорила
Твоя мать, как и ты, выросла на глупых мифах, что она может тебе говорить? громом в ясном небе разразился голос отца. Нас никто с ней не спрашивал, хотим мы этого союза или нет, нас, ещё совсем юных, просто бросили в объятья друг другу! Не смей говорить, что ты не можешь переступить через себя, ты что, на убийство идёшь или в бой? Не смей говорить о любви! разъярённо кричал отец. Ты знаешь, что первую половину года нашей совместной жизни твоя мать не выносила меня на дух? Она просила отдельную спальню, уклонялась от поцелуя, не позволяла даже прикоснуться к ней! в суровом голосе консула промелькнула нота досады.
Но сейчас же мама любит тебя, и если бы не любила, меня бы попросту не было на этом свете!
Она любила своё образование, своё ремесло, но никак не меня! Конец дебатов, любовь моя.
Отец ушёл, а вместе с ним надежда Рипсимии быть услышанной, понятой отцом. Самый родной её человек не просто показал свою спину, а по-настоящему предал. Отец Рипсимии был мягок и снисходителен к ней, но довольно твёрд и упрям в беседах с высокопоставленными людьми государства. По долгу службы временами ему приходилось усыплять доброту, становясь жестоким и серьёзным даже с женщинами. Он часто и долго отсутствовал дома, супруга с дочерью безмерно тосковали по нему. Но в тот час для Рипсимии он был несносным тираном!
Я не сдамся без боя! упрямилась она. Другая жизнь уготована мне судьбой, отец! Не примешь ты моё право примут другие!
Горячая кровь девушки бунтовала и кипела. Везувий её мыслей разливался лавой по венам, проникая в сердце. Там уже давно зрела идея: бросить всё, пуститься по свету в поисках своей судьбы правдивой, не навязанной обществом, предками. Рипсимии надоело быть статуэткой, которую приходят смотреть с надеждой купить, все проявляют гнусное желание отхватить роскошный экземпляр. То и дело во дворе её дома снуют либо молодые и глупые сыновья римских патрициев, либо их престарелые отцы. И все как один обещают бросить к ногам богатства мира, трофеи, дворцы но что есть мыльный пузырь, когда внутри него пусто? Нет противней мужчины, который может предложить только золото. И ничего кроме золота.
В минуты грусти и безысходности девушка часто вспоминала свою кормилицу тёплую и до слёз родную. Рипсимия никогда не знала имени той, что своим молоком выкормила её. Молоко у матери Рипсимии Агапии пропало сразу же после родов, ибо она часто плакала и засыпала под шум оружия её мужа, как неизменного консула и невероятно состоятельного человека, пытались очернить приходящие к власти магистраты. Кто-то однажды подставил его, подбросив в карман мантии кольцо, украденное у императора. Прокуратор в последний момент спас консула от казни, представив римскому правителю ряд доказательств Но доверие его уже было не вернуть.
О каком молоке в груди молодой матери могла идти речь, если звон мечей служил колыбельной ребёнку? Так родители маленькой Рипсимии приняли решение позвать в свой дом кормилицу, которая делала бы их любимую дочь сытой и спокойной.
Агапия разом предъявила ряд строгих требований, касающихся кормилицы: тот, кто хоть взглядом или словом обидит вторую «маму» её дочери, будет сей же час отправлен в тюрьму. Если помощницу кто-нибудь испугает или нанесёт вред её здоровью будет немедленно убит. Та кормилица, которая выкормит грудью Рипсимию, будет обеспечена до конца своих дней, а если в её жизни случится какая-либо беда или она станет немощной и слабой её заберут в дом консула и будут ухаживать за ней как за родной. Таков был указ Агапии.
О каком молоке в груди молодой матери могла идти речь, если звон мечей служил колыбельной ребёнку? Так родители маленькой Рипсимии приняли решение позвать в свой дом кормилицу, которая делала бы их любимую дочь сытой и спокойной.
Агапия разом предъявила ряд строгих требований, касающихся кормилицы: тот, кто хоть взглядом или словом обидит вторую «маму» её дочери, будет сей же час отправлен в тюрьму. Если помощницу кто-нибудь испугает или нанесёт вред её здоровью будет немедленно убит. Та кормилица, которая выкормит грудью Рипсимию, будет обеспечена до конца своих дней, а если в её жизни случится какая-либо беда или она станет немощной и слабой её заберут в дом консула и будут ухаживать за ней как за родной. Таков был указ Агапии.
Я хочу, чтобы это была молодая, здоровая дева, с чистой, как простынь, репутацией, важно поведала Агапия. Я не желаю и не могу потерять свою единственную дочь из-за болезной кормилицы. Волосы её должны быть исключительно тёмные как у меня. Молоко блондинок не подходит, оно безвкусное и бесцветное, как и их локоны. А рыжих во двор вообще не пускать они не от мира сего.
Агапия хоть и славилась своей красотой, но о верности мужа она обеспокоилась. Потому ей хотелось, чтобы помощница была миловидной, но не мифической нимфой, затмевающей разум, поскольку кто знает, что в головах у римских мужей? Толпы женщин, потерявших детей во время родов, или тех, кто отдавал новорождённых в другие семьи либо на попечение своим родителям, суетились во дворе дома Агапии. Быть кормилицей в такой влиятельной семье целое счастье. Но ни одна кандидатка не пришлась по душе матери Рипсимии.
Агапия, смилуйся уже над этими женщинами! просил её супруг. У нас ребёнок недоедает, а ты устраиваешь торги, словно гладиатора покупаешь. Бери скорее кормилицу, и конец.
Агапия решила повиноваться слову мужа и принять в свой дом первую попавшуюся кормилицу. Но по иронии судьбы постучала та самая добрая и милая, от неё веяло теплом и нежными цветками лаванды.
Могу ли я увидеть дитя? начала разговор молодая женщина. Моя дочь умерла, едва появившись на свет. А я так и не успела увидеть её глаза и познать счастье материнства. Позвольте мне выкормить вашу дочь молока у меня много. От вас мне ничего не нужно, разве что разрешить мне побыть немного мамой для младенца.
В тот же день кормилица вошла в дом консула. Агапия всё чаще отлучалась по делам лекарским префекту нездоровилось, а позже и вовсе он слёг с внутренней болью, и только его врачеватель облегчал ему дни лекарствами и снадобьями. Молодая мать металась пред выбором отказать префекту в помощи значит погубить себя и свою семью. Но оставить ребёнка или, куда хуже, взять его с собой невозможно.
Госпожа, поезжайте, не терзайте себя, ровным голосом посоветовала кормилица. Вы же доктор, как Гален, незаменимый.
Ты серьёзно? На кого же оставлю Рипсимию? растерянно ответила Агапия.
Будьте спокойны, с ней ничего не случится. Я уже изучила малышку, словно книгу. Она очень ладный и добрый ребёнок. Будет и сыта, и чиста, и зацелована.
Вскоре маленькая красавица обрела настоящую «вторую маму». Кормилица всячески забавляла и занимала ребёнка: Рипсимия тянула свои крохотные ручки к ней и что-то лепетала на младенческом языке; кормилица целовала молочные щеки малышки, рассказывала смешные истории о мире, о людях, о природе, а девочка всё смеялась и с интересом слушала их.
Кормилица служила в доме консула не только как кормилица, но и как няня: на неё возлагалась серьёзная ответственность учить ребёнка познавать мир, к тому же молоко её действительно помогло Рипсимии: с маленького тельца ушла болезненная худоба это было целое счастье для родителей. Ибо нет радости больше для матери и отца, чем здоровые и крепкие дети.
Рипсимия в глазах няни видела ту любовь, которую порой не видела от родителей: отец всё так же долго и часто отсутствовал дома. Конечно же, он гордился дочерью и неустанно твердил, что красивее и милее ребёнка нет ни на земле, ни под землёй; шустро целовал ручки маленькой Рипсимии и тут же покидал дом честь и долг всегда забирают время и силы, забирают самое важное, драгоценное и необходимое: любовь, семью, дружбу, сон.
С той поры много времени прошло.
Повзрослевшая Рипсимия тоскливо смотрела в окно: высоко летели птицы и она им завидовала на них в небе никто не охотился, они ничем и никому не обязаны, их не волновало ничего, кроме свободы. Она была бы рада превратиться в птицу и улететь высоко в горы, да только крыльев нет. Воспоминания из детства прервал бесцеремонный стук в дверь, вернув Рипсимию в реальность. Девушка отворила дверь и увидела толпу мужчин все они смотрели на неё, не скрывая любопытства и горячего азарта.