Я грустно возразил:
Не вы ли утром называли меня ничто?
Он еще сильнее стал хохотать:
Что задело?! Да шутки это все мои! Ты парень что надо, слушаешь мои стишки, не то что остальные, все норовят или послать куда подальше или подраться. А ты сносишь, думаешь о чем-то. Значит, не все еще потеряно, мой друг. Думай, думай может, что и надумаешь, И торжественным голосом провозгласил:
Для тех, кому познанье тайн дано,
И радость, и печаль не все ль равно?
Но коль добро и зло пройдут бесследно,
Плачь, если хочешь, или пей вино.
Мысли мои опять стали путаться. Да, забыл сказать, вино, его чудесное вино, было рядом, и мы, конечно же, отдали ему должное. Его слова про совершенство, познанье тайн звучали сладко. Познать хотя бы одну тайну твоей пропажиНо вот насчет радости и печали было неясно что он имел в виду. Старик, будто угадав мои мысли, спросил:
Тебе разве не понятно, что радость и печаль для мудреца (он нежно погладил свою белую бороду и впрямь, в этот момент он был похож на какого-то древнего мудреца) это одно и то же?
Мне стало неловко, но все же я смог выдавить свое нет.
Первый и последний раз объясняю стих, взгляд его стал колючим, в виде исключения. Стихи не для того пишутся и (улыбнувшись каким-то своим мыслям) читаются, чтобы их потом прозой разбавлять: вы двое ко мне заявились, ты был радостен с ней. Затем ты стал слушать мои стихи, напился вина, и стал радостен со мной, принеся ей печаль, а теперь когда ее не стало, в сердце у тебя появилась печаль, но ты станешь радостным, когда она вернется. Вот видишь одно и то же становится то радостью то печалью, или, если тебе так больше нравится приносит то радость, то печаль. И ты то радуешься, то переживаешь, а мудрец знает, что это такое ОДНО и спокоен. Ясно теперь?
Я кивнул, хотя, честно говоря, было как раз напротив.
А раз так, то успокойся, старик воодушевился, и займись делом. И, поднося мне очередной раз кувшин, провозгласил:
Кто слово разума на сердце начертал,
Тот ни мгновения напрасно не терял.
Он милость Вечного снискать трудом старался.
Или покой души за чашей обретал.
Я подумал про себя: да уж, я, конечно, старался снискать милость, но не Вечного и не трудом. Как я это делал поскорее бы забыть Опять жутко кольнуло, и, чтобы отвлечься от печальных воспоминаний, на всякий случай я спросил, кто такой Вечный, и как можно снискать его милость (вино, принятое еще раз, было отменно). Он, наверно, ждал этого вопроса и был во всеоружии.
Ты работаешь?
Да.
Кем же?
Я назвал свою профессию, рассчитывая на похвалу. Старик думал иначе:
Ты ради благ мирских сгубил земные дни!
гневно воскликнул он, -
Но вспомни день Суда, на жизнь свою взгляни.
Ведь многих до тебя стяжание сгубило.
И что постигло их? Где все теперь они?
Тут уж я был категорически не согласен:
Я работаю, получаю зарплату, почему это я сгубил земные дни? Все нормальные люди так живут!
Это его распалило еще больше:
На людей этих жалких ослов ты с презреньем взгляни.
Пусты, как барабаны, но заняты делом они.
Если хочешь, чтоб все они пятки твои целовали,
Наживи себе славу! Невольники славы они.
Я молча смотрел на него, недоумевая, откуда такое странное отношение к людям? Тем временем мой оракул (как я уже его прозвал про себя) без устали, войдя в неведомую мне роль, увещевал:
О избранный, к словам моим склонись,
Непостоянства неба не страшись!
Смиренно сядь в углу довольства малым,
В игру судьбы вниманьем углубись!
Видимо, он еще мог бы долго так выступать, но внезапно подошедший человек хриплым голосом оборвал его:
Уймись, Петрович! гаркнул он сзади. Не хрен парню мозги компостировать!
Петрович так, оказывается, звали старика дернулся, как будто бы его ударило током, замолчал и поник.
Не обижайся, мудрец ты наш, подошедший ласково похлопал его по плечу, старик не повернулся к нему только засопел, лучше бы познакомил нас с человеком, и, не дожидаясь Петровича, подошел и протянул мне крепкую ладонь, Володя, а это моя подружка Маришка.
Я повернулся и о боже! увидел прекрасное создание почти как ты, мой друг. Оно одарило меня внимательным взглядом больших лучистых глаз.
Проезжал мимо, дай думаю, заеду к старцу один он ведь у нас колхозный сторож яблони да вишни стережет. А он вот чем, оказывается, занимается! Мозги товарищу засоряет. Вот скажу нашему библиотекарю, Владимиру Васильевичу, чтобы он тебе эти стихи более не давал, будешь работать, а то гляди пацаны полсада разворовали.
Проезжал мимо, дай думаю, заеду к старцу один он ведь у нас колхозный сторож яблони да вишни стережет. А он вот чем, оказывается, занимается! Мозги товарищу засоряет. Вот скажу нашему библиотекарю, Владимиру Васильевичу, чтобы он тебе эти стихи более не давал, будешь работать, а то гляди пацаны полсада разворовали.
Старик вскинул на него тревожный взгляд.
Шучу, шучу, поспешил успокоить его Володя, давай своего вина и мы поедем. Петрович тяжело поднялся, поковылял в хижину, вынес бутылку вина и отдал гостю. Тот еще раз дружески хлопнул его по плечу, пожал мне руку и скрылся с Маришкой в гуще деревьев.
Мы стояли, молчали. Старик закурил. Видимо, он не знал, как теперь ему быть. Мне неловко было смотреть на него: после всего, что и как он мне наговорил, и как это я воспринял, стало его немного жаль. Наконец, он прервал молчание:
Дурень! с горечью произнес он. Сочиняет черт-те что и поет под гитару хриплым голосом, он состроил какую-то дикую физиономию и, кривляясь, прохрипел: Баба как баба и что ее ради радеть. Разницы нет никакой между правдой и ложью если, конечно, и ту и другую раздеть. Ну что за чепуха! Вино дует как черт, и что Маринка в нем нашла такого? Всю измучил. Ладно, пойдемте ужинать, он вдруг перешел на вы. Чтобы как-то его успокоить, я похвалил его стихи, попросив не обращать особого внимания на бесцеремонного слесаря (это о нем раньше упоминал старик) и написать мне то, что он за этот день прочитал, чтобы серьезно подумать над всеми вашими изречениями. Он заметно оживился, и через некоторое время я уже держал перед собой листки бумаги со всеми прочитанными мне стихами, написанными, надо сказать, каллиграфическим почерком. Тебя, моя мечта, до сих пор не было, и я устроился возле реки, под деревом, читая его (или этого библиотекаря как его?) удивительные и странные мысли.
Начал вспоминать чем же зацепил меня он этим утром? Ага вот оно истина горька и взгляд на то место, где еще вчера теплый майский ветер колыхал твои волосы, меняя всякий раз овал лица и выражение чудесных глаз. А дальше пошли советы заботиться не о том, чем не владею, стать свободным от чего и от кого? от тебя? Истина условна, не надо любить свои страдания, нужно примириться с тем, что есть, ничего ради меня не изменится. Уфф! Ну, хорошо, то что истина горька, и без него знаю, но что она еще и условна Не могу понять. Даже представить себе не могу кто здесь и с кем условливается. Идем дальше страдания имеем, еще какие! но чтобы их любить? совсем наоборот. А если ради меня ничего не изменится зачем вообще что-то делать в жизни? Бред какой-то, и кто это все придумал? Но, признаюсь задевает меня, еще как. Безысходность вот, наверное, что. Идем дальше все у него вино с истиной сочетаются, она в чаше вина, дескать. Вот уж чего тяжко и больно вспоминать так это то, какие истины я когда-то выдавал после этой самой чаши вина По его словам, получается, я был рупором истины, когда был под градусом. Ха-ха-ха!!! И доставалось же мне за эти истины Тьфу на эти стишки. Лучше вообще не думать, чем думать об этом. Но, увы, в жизни мое главное достоинство или недостаток думать, мало того думать, когда этого совсем не следует делать. Ладно, давай про вино, теперь уже с пери. В эротику ударился, нет у меня никакой пери, представить, конечно, могу рядом собой веселую и хмельную, но Опять не для меня. Хотя тоже задевает.
Дальше полнейший бред. Вино и истину оставил в покое, прицепился к слову ничто. Дескать, я полный ноль, тупица. А другие что лучше, что ли? Посмотришь по сторонам, точно: идиотов вокруг полным-полно. Но не я Опять боль пронзает, вспомнил кое-что про себя. Один раз даже в стихе написал. Но думать об этом ни в коем случае нельзя. Это погибель. Вот где достал меня паршивый старик. Сам внутри ты ничто сказал, как из пистолета выстрелил. Дальше начал фиглярничать, дескать, он пьяница и ему на всех наплевать, есть какая-то тайна, которую никому не откроет, видите ли.
У речки, наоборот, стал меня хвалить, шуточки, до этого вроде были про ничто. Завел про совершенство, про познанье тайн, вывел, что если ты ушла то будто бы мне все равно должно быть. Какое совершенство, и какие тайны? Все и так ясно. Не понравилось тебе со мной и ты ушла. Я печален, не то слово! А радость-то здесь в чем? А-а понял, сыграл он на моем самолюбии Для назначенья высшего ты годен, От рабской ноши жизни стань свободен. Вот, сволочь-то как подъезжает! Жизнь у меня, видишь ли, рабская А назначенье высшее Провокатор, нет слов.