Братушка у меня строгий, но справедливый, сказал Димка и пулей выскочил на улицу.
Что, тебя там в угол Катерина своими формами приперла, что ты выскочил как ошпаренный? смеялся Степан, стоявший на крыльце, и покуривал цигарку.
Никто меня не припер Сам вышел, пробормотал Димка и побежал за конями в надворные постройки. Степан еще больше стал закатываться.
Что, Димка, с бабами сложнее, чем с шашкой и конем управляться?
Димка молча оседлал коня, а сам поглядывал в сторону куреня.
Ты смотри, братушка, не подженись мне тута, а то батя нам даст за самоуправство, кричал Степан. Братья поскакали в штаб, где их уже ожидал Афанасий Семенович с молодым пополнением.
Ух ты! Это ж что за мо́лодцы! крикнул Степан, увидев молодняк, который собрался возле штаба. Возле перестроенной гимназии в штаб стояли совсем еще дети. На вид им было шестнадцать-семнадцать лет, а некоторые вообще за двенадцатилетних сходили. Ребят было человек тридцать. На пороге появился дядька, который быстрым шагом направился к Степану. Неподалеку сидел Хлопушин, посматривая в их сторону и затягивал цигарку.
Вот, Степан Иванович! Принимай пополнения! крикнул Афанасий Семенович.
Дядь, давай отойдем, погутарим с глазу на глаз, сказал Степан.
Я и без твоего глаза знаю, что ты мне гутарить будешь. Принимай и приступай к обучению молодых казаков. Чтобы через месяц они у тебя могли не только шашкой махать, но и стрелять из всех видов оружия. Лично буду экзамен принимать! высказал на повышенных дядька.
Афанасий Семенович, миленький, отправь меня лучше на передовую. Ну не губи ты мое сердце. Кого здесь обучать? Это ж дети еще! Пусть бегут к мамкам да помогают на посеве. Жрать-то что-то нужно будет осенью, упрашивал слезно Степан.
Все! Цыц мне! Расплакался он! Димка?
Дмитрий бежал к дядьке как ошпаренный, поглядывая в разные стороны.
На вот, возьми бумагу и займись переписью вновь прибывших, чтобы на каждого личное дело было, говорил дядька. А ты, Степан, займись казаками. Расхлябались мне тута! с такими словами Тюрин удалился.
Хлопушин ехидно улыбался в сторонке, а малолетки стояли и хлопали глазками, посматривая на своего нового командира. Делать было нечего, Степан начал строить казаков.
Стройтесь, братцы, покажем, командиру, на что мы способны! кто-то крикнул из толпы малолеток.
***Шли дни, недели и очень быстро рядом со станицей вырос целый городок. В нем размещались новобранцы, а Степан с Димкой обучали их военному делу. Все было устроено по высшему военному образцу. Построения, перекличка и целый день занятия военному делу. Димка каждый день командовал молодыми казаками.
За бугром, чуть поодаль лагеря был организован полигон, где молодые казаки сходились в рубке, стреляли по мишеням, обучались тактике, а после, чистили винтовки и занимались бытовыми делами. Степан внимательно вникал в процесс обучения и после первой недели полюбил своих казаков, да так, что уже не представлял, как он обходился бы без них.
Хлопушин тоже находился в лагере и выполнял разные поручения старшины Тюрина, который руководил всем процессом. Кроме того, в станице был организован полк из боевых казаков, которые примкнули к лагерю из ближайших хуторов и станиц. Часто можно было заметить в лагере отца и сына. Первый служил в полку, а второй у Степана. Одним словом, жизнь бурлила, а на фронте были успехи. Казаки выдавливали большевиков с Дона.
В один из солнечных дней Степан сидел на мешках с провиантом и наблюдал, как молодые казаки рубятся шашками. Димка стоял рядом и громко кричал на казаков, исправляя их ошибки. Он был искусным мастером рубиться на шашках, даже Степан ему порой удивлялся.
Послышался грохот и шум копыт это мчался сам Афанасий Семенович. Степан обернулся и увидел дядьку.
Степан, собирайся в станицу, гости к тебе пожаловали!
Какие такие еще гости? удивленно спросил Степан.
Батя да Иринка приехали. Не удержалась, уговорила старика, крикнул дядька.
Степан услышал новость, что жена в станице и мигом помчался к коню, только на ходу кричал Димке и давал указания. Он с ходу оседлал лошадь и поскакал в станицу. Там его уже ждала Ирина с гостинцами, а Иван Тимофеевич ходил среди служивых казаков и чему-то пытался их научить. Ворчал казак, как обычно.
Увидев Степана, жена помчалась к нему навстречу, только живот придерживала.
Дуреха! Ох, дуреха! Куда это тебя понесло в такую даль! кричал Степан, спрыгивая с коня, обнимая Ирину.
Не могла удержаться! Уговорила папаню приехать к тебе!
Ох, дуреха моя! продолжал причитать Степан, а сам был рад и только прижимал жену все крепче и крепче.
Не ешь, наверное, ничего тута! Вижу, что голодный! Пошли, повечерять будем! говорила Ирина.
Рано еще. Димку дождемся, и все вместе вечерять будем, сказал Степан.
Ну хватит, покахаться на людя́х, кричал Иван Тимофеевич, приближаясь к сыну. Ковыляя своей неторопливой походкой, подошел к Степану да поправил ему фуражку.
Батя, давай, хоть прижмемся, что ль! с улыбкой сказал Степан.
Тьфу ты, дурень, тоже вздумал мне. Где этот балбес? проворчал Иван Тимофеевич.
Обучает молодых, скоро прибудет, сказал Степан, и они направились в курень.
Благодари женку это она затеяла к вам направиться, бурчал отец.
А ты и не рад увидеть сынов? с улыбкой спросил Степан.
Рад, не рад мое дело доставить! сказал отец, а сам сиял, что дети в полном порядке.
Вечером все собрались и принялись принимать трапезу. Иван Тимофеевич с Ириной прибыли на одну ночь. Димка, как всегда, поглядывал на Катерину, которая находилась там же. Иван Тимофеевич быстро заприметил это дело.
Степан, пойдем, погутарить надобно!
Они вышли из куреня и прошли вдоль база, усевшись в бричку, на которой прибыли нежданные гости. Иван Тимофеевич достал махорку и стал закручивать цигарку, поглядывая на Степана.
Ну гутарь уже, батя! Не затянуться ты ж меня позвал?
А чего ж не затянуться с батей, хриплым голосом проговорил отец.
Что это Димка наш так на Катерину вылупляется? спросил Иван Тимофеевич. Никак заприметил себе бабенку а?
Заприметил, батя, зараз заприметил, делая затяжку и выпуская дым в небо, сказал Степан.
Ах ты, сорванец! Не время размышлять о бабах!
Чего ж не время? Димка взрослый казак, надобно и присмотреться к семейной жизни, сказал Степан.
Ты разузнал про Катерину?
Батя, а мне незачем Это Димка пусть решает!
Это мне решать! вскрикнул Иван Тимофеевич. Ежели Иринке не рожать, то остался бы я тута с вами да пригляделся к Катерине. А так наказываю тебе присмотреться! Смотри мне, Степан, чтобы не обдурила Димку.
Степан засмеялся.
Как там мамка да Машка? спросил Степан.
Что с ними будет. Одна цельный день валяется на печи, другая у печи Ха-ха-ха! раздался громкий смех. Батя с сыном смеялись и обнялись, пока никто не видит.
Ты мне вот чего скажи. Биться-то с красными придется иль сборами обойдется?
Ой, батя, не знаю. Вроде как наши погнали красных, а там, гляди, все переменится.
Ладно! вскрикнул Иван Тимофеевич. Наказываю тебе за Димкой следить, чтобы не наделал мне дел.
Ты об чем?
Об том, что притащит мне пузатую Катерину!
Ну, притащит и притащит! Ладно, батя, пошли внутрь, дюжа по жене соскучился, сказал Степан.
Иван Тимофеевич бежал мелкими шагами за Степаном и приговаривал:
Ты мне все равно смотри за ним.
Совсем мало времени прошло с тех пор, как Степан уехал из родного хутора, но за это время Ирина успела соскучиться. Каждый день она молилась за мужа, чтобы с ним ничего не случилось. В этот вечер они сидели допоздна и не могли налюбоваться друг на друга. Для Степана это был приятный сюрприз, но служба продолжалась. На заранке Иван Тимофеевич с Ириной отправились домой, а братушки их провожали. Степан шел за лошадью, пока дорога не закончится и махал жене.
Глава 3
Лето выдалось жарким и душным. Во всех куренях двери стояли нараспашку. Хутор Ольховый обезлюдел. В базу разве только можно было встретить казаков-стариков, детей и казачек. Уже вечерело, Иван Тимофеевич вместе с Варварой Семёновной сидели на улице, о чём-то размышляя. Это были редкие минуты, когда они могли спокойно поговорить. Неожиданно, как стрела, выскочила Машка.
Батя! Маманя! Началось! Началося кричала Машка и, вылупив глаза, бежала в сторону родителей.
Тьфу ты, дурёха, чего у тебя там началось? хриплым голосом пробурчал Иван Тимофеевич.
Варвара Семёновна вскочила с бревна и стала от испуга кружиться.
Дурак старый! Иринка рожает!
Ох ты, Божья Матерь! Воды мне и тряпок, возопил Иван Тимофеевич. Машка схватила ведро и побежала к колодцу.
Не слухай его, Машка, я за повитухой. Не пущай батю к Иринке, не его это дело, роды принимать! кричала Варвара Семёновна.