Поначалу я приняла своего клиента, одиноко сидящего за столиком у окна, за такого же как и все остальные, пока не услышала его приятный акцент.
Никогда у вас не был, его голос так сладко промурлыкал, немного картавя букву «р». Француз? Очень приятное место.
Спасибо, я улыбнулась ему в ответ, бегло осмотрев его. Чуть за сорок, тёмные волосы едва тронула седина, привлекателен и хорошо одет. Я всегда обращала внимание на обувь и часы мужчины. Так легче всего было вычислить, что передо мной человек обеспеченный. Не для романов на них у меня просто не оставалось ни времени, ни сил. С простой официанткой наши гости-мужчины не пошли бы на что-то большее, чем простая интрижка, а у меня не было никакого желания им подыгрывать и строить иллюзии на их счёт. Но вот хорошие чаевые можно было заработать, стоило только быть поприветливей и дать им пустую надежду на лёгкий флирт.
Вы уже выбрали?
А что бы выбрали вы?
Этот вопрос застал меня врасплох. Обычно гости просили посоветовать, а мы предлагали то, у чего подходил срок годности. Я уже хотела проделать тот же финт, но что-то в этом мужчине меня подкупило.
Равиоли с крабом и борщ.
Я как-то пробовала равиоли от нашего шефа. Их вернули на кухню, так как особо привередливому гостю они показались переваренными, но я посчитала их божественными.
Борщ? Это красный суп? гость в удивлении поднял брови.
Да, традиционное русское блюдо. Очень вкусное.
Мужчина замолчал в раздумье, но взглядом окинул меня, скользнув глазами по груди.
Как ваше имя? он подался вперёд, видимо, ища бейдж.
Мила.
Красивое имя. Что ж, Мила. Я прислушаюсь к вам. Борщ и равиоли, он протянул мне меню, всё так же не отрывая от меня глаз.
Что будете из напитков?
Зелёный чай.
Я, улыбнувшись, кивнула и прошла в сторону кухни, спиной чувствуя его взгляд. Даже бросило в пот от того, как внимательно он меня разглядывал. Часто мужчины, такие как этот, обеспеченные и уверенные в себе, пытались заигрывать, давали свои визитки или просили мой номер. Для них что медсестра, что стюардесса, что официантка это всё были сексуальные фантазии, которые должны были безропотно исполнять их желания. Но я отвергала все их попытки. Отказы даже не били по их эго не соглашусь я, так согласится другая. А к чему мне быть одноразовым развлечением?
Этот мужчина не был исключением, я чувствовала это кожей. Но на его знаки внимания я не собиралась отвечать. Буду милой, приятной и вежливой, не более.
Передав заказ на кухню, я вышла в зал и взяла ещё пару столиков. Боковым зрением отметила, как иностранец наблюдает за мной. Стараясь не обращать на это внимание, я набросила маску учтивости и принесла его блюда. Он поблагодарил, но, когда я развернулась, вдруг потянул меня за руку.
Чем вы заняты сегодня вечером, Мила?
Я почувствовала предательскую дрожь от вторжения мужчины в моё личное пространство, но аккуратно выдернула свою ладонь.
Работа занимает всё моё время, произнесла я заготовленный для таких случаев ответ и натянула улыбку.
Я в вашем городе впервые, никого здесь не знаю, и был бы рад компании. А ваши глаза столь enchanteur*, что мне хотелось бы ещё раз их увидеть. Может, вы согласитесь со мной поужинать завтра?
Прошу прощения, но у меня важные дела.
Иностранец разочарованно вздохнул. Кажется, чаевых мне сегодня не видать.
Жаль. Очень жаль. Но благодарю за такой вежливый отказ, он грустно улыбнулся и, взяв в руки приборы, показал, что разговор окончен.
Я не заметила, как он покинул ресторан и в первую секунду испугалась, что он ушёл, не оплатив. Но на столе лежали три пятитысячные купюры. Он оставил больше десятки на чай.
Почему-то этот жест вызвал у меня только раздражение. Так легко сорить деньгами Знал ли он как порой трудно заработать лишнюю сотню? Не думаю. Но одновременно с этим внутри я ликовала. Я стала на десять тысяч ближе в своей цели.
*enchanteur обворожительны (фр.)
Глава 3
Привет, капитан!
Привет, штурман!
Я опустилась на колени перед инвалидным креслом и крепко обняла брата. Его хрупкое тельце было почти прозрачным, будто обнимала воздух.
Раздавишь! простонал он.
Я отстранилась и взлохматила его отросшие волосы.
Как дела?
Голубые глаза стрельнули куда-то за мою спину, но Паша тут же улыбнулся.
Нормально.
Нормально.
Я обернулась. Директриса, высокая женщина с «вавилоном» на голове стояла на пороге своего кабинета. Её плотная фигура занимала всю ширину узкого коридора, а взгляд был строг и холоден. Не удивительно, что брат не хотел сболтнуть что-то лишнее при ней. Я развернула его коляску и покатила к выходу, сегодня нам разрешили прогуляться по территории интерната.
Апрель был приветлив. Ветер всё ещё холодил кожу, но солнце, пробивавшееся из-за перистых облаков, согревало. Пахло землёй и талым снегом. Чувствовалось, что совсем скоро придёт настоящая весна, с капелью и первой мать-и-мачехой.
Я раз в неделю приезжала сюда, чтобы навестить Пашку и привезти что-то необходимое гостинцы, игрушки, одежду. Кормили и одевали в интернате довольно паршиво, так что детей спасали либо меценаты, жертвовавшие деньги, либо родственники, которые не могли взять ребёнка к себе по разным причинам. В этот раз я заметила, как истрепалось сиденье под Пашкиной спиной. Дешёвый дерматин кое-где порвался и поролон торчал из дырок. В следующий раз нужно будет привезти специальную подушку.
Толкая кресло по дорожке, я старалась увести разговор в сторону, не желая обсуждать мой провал с соцопекой. Расспрашивала об учёбе, о друзьях, таких же сиротах, заключённых в казённые стены. Сама пускалась в рассказы о подругах и работе, намеренно говоря громко и акцентируя внимание на чём-то отвлечённом и позитивном. Даже про мистера "Я Люблю Всех Поправлять" рассказала, приукрасив детали и выставив его полным идиотом. Но мой штурман был слишком внимательным.
Ничего не получилось, так ведь?
Я притормозила, тяжело вздохнув.
Они отказали, я замолчала, видя, как поникла его голова. Обогнула кресло и села на корточки, взяв его руки в свои. Ладони брата были холодны как лёд, и я попробовала согреть их дыханием.
Послушай, это не значит, что у меня не получится.
Это уже третий отказ, по детской щеке скатилась одинокая слеза.
Но теперь у меня есть чёткий план. Я коплю деньги на хорошего юриста, который нам поможет. Вот увидишь, в следующий раз обязательно
Паша выдернул руки из моих ладоней, развернул кресло и, с трудом толкая колёса по гравию, направил его к зданию. Как всегда, когда он обижался, брат замыкался в себе, не желая обсуждать произошедшее или слушать оправдания. Я догнала его и встала перед креслом, мешая проехать дальше.
Я стараюсь! Ты не представляешь, как расстраиваюсь я, что не могу ничего сделать, мой голос почти срывался из-за комка в горле. Эта система дурацкая система. Если ты в прошлом совершил ошибки, она их не прощает. Ты тоже хочешь быть как она?
Ответом мне служило молчание. Брат насупился, сжал губы и старался сдержать наворачивающиеся слёзы.
Злишься, что я не могу тебя забрать? Что наворотила таких дел, из-за чего мне каждый раз отказывают? Если бы ты знал, как я сама себя виню! Если бы это было в моих силах, я бы душу продала, только чтобы забрать тебя к себе. Но у меня пока нет такой возможности.
Я вновь опустилась перед ним, встав коленями прямо на холодную землю. Но мне было наплевать, стоило заметить, как градом слёзы катятся по щекам брата.
Я клянусь тебе, я обязательно тебя вытащу. Мы будем вместе, ты и я. Ведь капитан не сможет без штурмана. Ты мне указываешь путь. Иначе я потеряюсь и врежусь в какой-нибудь айсберг.
Я не виню тебя, его голос был так тих, что напоминал шёпот.
Я взяла его холодные щёки в руки, заставляя посмотреть на себя. Белки его глаз были красными, а на ресницах застыли крошечные капли. Как бы сейчас ни разрывалось моё сердце, кто-то из нас должен был оставаться хладнокровным.
Ты моя семья, слышишь? Ты самое дорогое, что осталось у меня. Обещаю, в следующий раз всё получится, я говорила так отчаянно, что это казалось мне единственной истиной. Нет-нет, не опускай глаза. Скажи, что веришь мне.
Его подбородок дрожал, но он сдержал проступающие слёзы как самый настоящий мужчина. Сейчас он был так похож на нашего отца. Те же нахмуренные брови и тонкие, плотно сжатые губы, и взгляд такой серьёзный, такой взрослый и осознанный. Паша закивал и протянул раскрытые руки, в объятия которых я тут же упала. Мой несчастный маленький братик. Сколько горя и испытаний выпало на его хрупкие плечи.
Я не раз корила себя за то, что в момент трагедии меня не было рядом. Не знаю почему, но мне казалось, что, не сбеги я в тот вечер из дома, родители остались бы живы, а Пашка здоров.