Ну, давай возьми его весь, услышала я шёпот. Будет здорово.
Я поняла всё сразу, рывком поднялась на ноги, в пару шагов подскочила к Дэнни, схватила его за волосы и развернула. Он был без штанов. Его дружок стоял колом. На диване сидела напуганная София и хватала ртом воздух. Её волосы, обычно аккуратно заплетённые в тугую косу, торчали во все стороны, а на губах блестела слюна. Белая футболка была задрана, оголив небольшую острую грудь. Заметив мой взгляд, она стыдливо одёрнула футболку, а потом утёрла ладонью рот.
Что тут было? спросила я строго у Дэнни, продолжая удерживать его за волосы.
А то не поняла, усмехнулся Дэнни. Мы собирались потрахаться, а ты нам помешала.
Вы собирались? Я чуть сильнее потянула парня за волосы, и его лицо скривилось. А может, ты пытался изнасиловать её?
Пошла на хер, сука старая, тебя-то я точно трахать не стал бы, прошипел Дэнни, и тогда-то я и ударила его коленом по яйцам.
Думаю, София даже не понимала, что происходит, потому и не закричала. Этот говнюк вытащил её из постели, усадил на диван и засунул свой торчащий хер в рот. София была лесбиянкой и никогда раньше не спала с мужчинами, они были ей противны. Я знала это, потому что была единственным человеком, которому она доверяла. Её брат Ганс был не в счёт, его голова варила не так хорошо, как того хотели бы их родители, и вряд ли он понимал разницу между гомосексуалом и натуралом. Уж не знаю, с чего Дэнни решил, что сможет сотворить такое с бедной девочкой на моих глазах безнаказанно. Наверное, тогда он ещё не понимал, кто я такая. Да я и сама этого ещё не понимала до последнего времени. Жила себе мирно, верила в справедливость, в любовь, в светлое будущее. И лишь сейчас, когда будущего не стало, я смогла принять монстра в себе.
Я спускаюсь на первый этаж, но не тороплюсь сразу выходить на улицу. Дверь заколочена снаружи. Мы сами сделали это чтобы отвадить байкеров. Защита так себе, сорвать две криво приколоченные доски здоровым ребятам, вроде того амбала на мотоцикле-пчёлке, не составило бы никакого труда, но что удивительно она работала. За всё время, что мы прожили в этой квартирке, к нам не наведался, ни один незваный гость, и мы были этому очень рады.
Чтобы выбраться наружу, нужно спуститься в подвал, пройти его насквозь и выйти через техническую дверь для персонала. Выглядит подвал жутковато. Небольшая лесенка ведёт вниз, во влажную темноту, наполненную мерным гудением оборудования. Я ходила по ней много раз и знаю тут каждый поворот, потому без страха делаю первый шаг. Чёртов рюкзак весит, кажется, целую тонну, и при каждом движении больно ударяет меня по спине. Два литра сока и большая бутыль воды, а ещё пистолет. Вес «зиг-зауэра» без патронов 740 грамм. У меня цепкая память, и даже по прошествии двенадцати лет я хорошо помню технические подробности. Нужно что-то придумать с этим дерьмом, если придётся бежать, то ничто не должно помешать мне. Останавливаюсь, скидываю рюкзак и на ощупь достаю оружие, пускай будет наготове. Потом, чуть подумав, вынимаю один пакет сока и бросаю на пол, вешаю рюкзак на спину и снова бесшумно ступаю, стараясь не врезаться в стены и ржавые трубы, которые тут повсюду. Пистолет в руке явно весит больше, чем семьсот грамм, но это и нормально, он ведь полностью заряжен. Восемь патронов, и каждый готов убивать. В отличие от гражданских, никогда прежде не державших оружие, я с пистолетом в руках не ощущаю себя в безопасности. Это даёт мне шанс выжить, и я ощущаю превосходство. Стефан всегда подтрунивал над моим высокомерием. Он, потомственный аристократ, придерживался либеральных взглядов, и моя заносчивость казалась ему нелепой.
«Все люди равны и достойны того, чтобы дать им шанс стать лучше», говорил он и искренне верил в собственные слова. И вот куда привело его это детское человеколюбие Он лежал там, посреди торгового зала, в луже разлитого апельсинового сока, словно в собственной моче. Благородный дворянин в собачьем ошейнике и с голой жопой, над которой наверняка не раз надругались те, кого он так защищал.
На глаза всё же наворачиваются слёзы, я раздражённо утираю их свободной рукой и иду дальше, пытаясь не думать о том, что могла спасти Стефана, если бы тогда не ушла.
После душного подвала уличный воздух кажется невероятно свежим, хотя это явно не соответствует действительности. Мусор не вывозят вот уже пару месяцев, и в городе всегда витает слабый сладковатый запах разлагающихся белковых отходов. Он смешивается с запахом гари. Байкеры любят огонь и часто устраивают костры посреди площадей, предаваясь разврату в пляшущем оранжевом свете пламени. Я не ханжа и всегда мыслила широко во всём, что касается секса, но сейчас утехи стали действительно грязными, ведь они основываются на насилии. Жертвы таких оргий обычно живут недолго. По многим причинам. Чаще всего медицинским. Врачей почти не осталось, и смерть от внутренних кровотечений стала нормой. Но байкеров это не очень-то тревожит, они всегда находят новых рабов. Таких, как Стефан. Мой милый добрый Стефан с мягкой открытой улыбкой и лучистым умным взглядом серых глаз.
После душного подвала уличный воздух кажется невероятно свежим, хотя это явно не соответствует действительности. Мусор не вывозят вот уже пару месяцев, и в городе всегда витает слабый сладковатый запах разлагающихся белковых отходов. Он смешивается с запахом гари. Байкеры любят огонь и часто устраивают костры посреди площадей, предаваясь разврату в пляшущем оранжевом свете пламени. Я не ханжа и всегда мыслила широко во всём, что касается секса, но сейчас утехи стали действительно грязными, ведь они основываются на насилии. Жертвы таких оргий обычно живут недолго. По многим причинам. Чаще всего медицинским. Врачей почти не осталось, и смерть от внутренних кровотечений стала нормой. Но байкеров это не очень-то тревожит, они всегда находят новых рабов. Таких, как Стефан. Мой милый добрый Стефан с мягкой открытой улыбкой и лучистым умным взглядом серых глаз.
Я снимаю пистолет с предохранителя. Если попадусь в засаду, то не собираюсь сдаваться этим гадам живой. От клокочущей в груди злобы пульс участился, и сердце стучит так громко, что кажется, его слышно на много километров вокруг. Это плохо. Я позволила эмоциям вновь взять верх. Останавливаюсь и делаю пару глубоких вдохов через нос, и лишь потом двигаюсь дальше.
Идти напрямик по улице самоубийство, потому я сворачиваю в арку дома напротив и двигаюсь по дворам короткими перебежками. Я проделывала этот путь много раз в прошлом. Иногда одна, иногда в компании с Софией. Надеюсь, что мои уроки позволят ей выжить, хотя понимаю, что уже этой ночью она станет жертвой насилия Дэнни, а назавтра покончит с собой от стыда. Она слишком слаба и невинна для ставшего смертельно опасным мира. Эта мысль на мгновение выбивает из колеи, заставляет замедлиться, но я быстро беру себя в руки и продолжаю путь.
Серое двухэтажное здание «Страны покупок» с рекламной надписью на крыше и стеклянными дверями под низким козырьком я замечаю издалека. Перед ним никого, но это ничего не значит. Я видела банду полчаса назад в окно, и не исключено, что некоторые из них сейчас затаились внутри магазина и поджидают незадачливых охотников за провиантом. Мне не нужен супермаркет. Я взяла достаточно еды из дома.
Я собираюсь свернуть во двор, когда вижу припаркованный у обочины чёрный кроссовер «порше кайен» версии три турбо-с гибрид. Я знаю эту машину очень хорошо, у Стефана был такой же, только белый. Мощный комбинированный бензиново-электрический двигатель, полный привод, разгон до сотни чуть меньше чем за четыре секунды, активный круиз контроль. Стефан в своё время заплатил за неё за целое состояние. На такой малышке я доберусь до замка ещё дотемна. Но только вот как мне её завести?
Вся эта чушь, которую показывают в фильмах: полицейский взламывает машину, выдёргивает провода из-под приборной панели и с лёгкостью заводит тачку без ключей, в реальности не работает. Современные машины полностью защищены от подобных взломов, и если ты не крутой взломщик, у тебя вряд ли получится сдвинуть авто с места без электронного ключа. Нужно уходить и придерживаться изначального плана топать пешком, стараясь не попадаться никому на глаза, но этот проклятый кроссовер не даёт мне покоя.
Я рискую. Выбираюсь из укрытия, оглядываюсь по сторонам и подхожу ближе. Машина торжественно сверкает в утреннем солнце. Наверное когда-то она была гордостью для своего владельца, а сейчас это груда ненужного никому металла, и я никак не могу понять, что я здесь делаю.
Но не зря я привыкла доверять своему чутью. Похоже, судьба сегодня ко мне благосклонна. Вижу, что на водительском месте сидит человек. Вернее, он висит на ремне безопасности. Водитель мёртв. На лобовом стекле виднеется след от пули, от него, словно паутина, во все стороны расходятся тонкие трещины. Сразу определяю, что стреляли из снайперской винтовки, и это пугает. Я опасливо оглядываюсь по сторонам, ожидая услышать выстрел, но кругом мёртвая тишина. Ни звука. Даже птицы не щебечут. Если снайпер и был поблизости, то сейчас уже ушёл.
Стараясь не размышлять над тем, кому бы это понадобилось убивать человека таким сложным способом в мире, где от законов остались лишь воспоминания, я распахиваю дверь машины с водительской стороны, предварительно задержав дыхание. В полицейском прошлом я была привычна к запахам трупов, но с тех пор растеряла весь навык. Мне не хочется сблевать утренний кофе себе на ботинки. Но, к моему удивлению, труп совсем свежий. Он ещё не начал гнить. Убили вчера, не раньше. Делаю осторожный вдох и ничего особенного не чувствую. Я мгновение смотрю на него: мужчина лет сорока, одет чисто и со вкусом, короткая стрижка, приятные черты лица, если бы не помутневшие стеклянные глаза и навеки застывшая гримаса боли, обезобразившая беднягу. Сначала я даже не понимаю, куда попала пуля, а потом вижу кровавое пятно, расплывшееся слева на груди. Чертовски точный выстрел, прямо в сердце. Мне становится не по себе. Снайпер такого уровня большая редкость среди штатских. Получается, где-то в домах прячется безумный полицейский, отстреливающий мирных граждан только для собственного удовольствия. Больной маньяк. Лучше бы этих ублюдков байкеров убивал. Нужно убираться отсюда как можно скорее.