Бежим быстро, спотыкаясь, падая, раня колени, но упорно продвигаясь в сторону спасительного света. Не могу сказать, сколько прошло времени, часов у нас не было, но нам показалась дорога очень долгой. Луна за это время поднялась из-за горизонта и встала в центре небосвода, освещая путь своим белесым светом, высветила строения вдалеке, и теперь мы видим перед собой избушки и сараи, там точно есть люди, там нам окажут помощь.
Но чем ближе становились постройки, тем грустнее становились мы, не веяло от них жилым духом. Луна своим белым безжизненным светом высветила прорехи в крышах, заборы с дырами, словно это гнилые зубы во рту бомжа, пустые глазницы окон. От некогда видимо большой деревни несло запустением и унынием. И только в одном месте горел какой-то тусклый фонарь, он мигал, словно зазывая путников к себе.
И мы свернули на боковую дорожку, в конце которой было желтое пятно света. Дорожка была натоптана, что давала нам уверенности, что по ней ходят, а значит, кто-то все же живет в этой убогой деревеньке.
Минут через пять мы вышли к маленькому домику. Помните сказку о бабе Яге? Сюрреалистично! Один в один домик бабы Яги!
На высоком фундаменте стоит избушка, больше похожая на квадратную коробку, с очень маленькими оконцами и дверью, сколоченной из досок.
Вот так и хочется сказать: Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!
Вот только мы, наверное, и стоим возле этого «переда».
Стоим, смотрим на странное строение, как откуда не возьмись, на нас бросается чудовище. Ну, прямо собака Баскервилей
Огромный волкодав, с глазами, горящими как у демона, пасть такая, что туда ребенка засунуть можно, и эта тварь не подавится. Лай стоит такой, всю округу разбудить можно!
Мы в ужасе и от собаки и от ее громкого лая, ведь на этот шум могут явиться наши похитители.
Но на этот шум скрипит дверь, и на пороге избушки возникаетбаба Яга
Нет, без шуток! Сгорбленная от старости старушка с крючковатым носом, с усами как у Буденного, с бородавкой на щеке, хромая и сердитая. Прямо картинка из моей детской книжки
Чего голосишь, Бобик? скрипит старушечий голос.
Бобик, она это серьезно, вот этот волкодав, который легко может откусить ногу Бобик! Ой, держите меня семеро, сейчас от смеха умру!!!
И тут старушка замечает нас, из-за кустистых бровей на нас смотрят два горящих недобро ока, у нас аж мурашки по всех коже. Но лицо старушки меняется, разбегаются во все стороны морщины, и вот уже беззубый рот улыбается нам самой доброжелательной улыбкой.
Ой, у нас гости, радостно воскликнула старушка, а у самой голос поменялся, исчезла старческая скрипучесть и охриплость.
Здрасте, пробормотала Алина.
Здравствуйте, помогите нам, пожалуйста, я беру в свои руки спасение наших задниц. Мы заблудились
Ну, не объяснять же старушки, что мы только что из дурдома сбежали, того и гляди захлопнет дверь и оставит нас ночевать со своим волкодавом.
Бабушка засуетилась, замахнулась на пса, и это исчадие ада исчезло где-то в глубине построек.
Проходите, проходите, будьте как дома.
В этом приглашении было что-то слащаво-сладкое, и где-то внутри со скрытой угрозой, или мне это только кажется, у страха глаза велики.
А вдруг бабка нас заманит и съест, шепчет мне Алина на ухо.
Очнись, Алина, сказок начиталась, но у самой ой, как неспокойно на душе.
Проходите, проходите, цыц, Бобик, бабушка успевает цыкать на своего волкодава, одновременно заманивая нас рукой внутрь избушки.
Вот что-то мне нехорошо. Я словно в игре «бродилке» на выживание. Симуляция реальности. Мы словно передвигаемся в игровом поле, избегая смерти, находим выходы из лабиринта, и игра началась тогда, когда я попала в петлю
Где конец этой игры
В избушке, куда мы входим, тесно, но чисто. У окон выстроились деревянные лавки, с накинутыми на них домоткаными коврами, русская печка чисто выбелена, на дубовом столе нарезанный каравай хлеба, прикрытый сверху вышитым полотенцем. На окнах белые кружевные занавески, от печи веет теплом и сладким запахом пирога. Все как, наверное, было и лет так эдак сто назад. И снова в моей голове рождаются мысли, о нереальности происходящего, словно это не со мной.
Старушка суетится, накрывая на стол, и сердится на нас, когда мы пытаемся отказаться от еды.
Но у нас через пять минут начинает течь слюна от запаха всех вкусностей, что бабуська выставила на столе. Мы и сами не заметили, как очутились за ним, уплетая за обе щеки бабкину еду.
Старушка суетится, накрывая на стол, и сердится на нас, когда мы пытаемся отказаться от еды.
Но у нас через пять минут начинает течь слюна от запаха всех вкусностей, что бабуська выставила на столе. Мы и сами не заметили, как очутились за ним, уплетая за обе щеки бабкину еду.
Сейчас бабка нас откормит и потом съест, шепчет мне Алинка.
Алина, ты, видимо, в сказки еще верить не перестала
Но бабка оказалась на редкость умная, выспросила нас о наших злоключениях, мы, конечно же, утаили, что сбежали из психушки, еще испугается и выставить нас за двери. Только и рассказали, что сели в автомобиль с двумя неизвестными личностями мужского пола, потом от них сбежали, и бежали до тех пор, пока не увидели фонарь над ее домом. После расспросов, она нас разложила по лавкам на ночлег, дав каждой по подушке и одеялу. Спать на лавках было жесть как тяжело, но после всех приключений, что с нами произошли ночью, мы так быстро уснули, что не заметили, как наступило утро.
А утром наступило почти мгновенно, мне показалась, что я только успела закрыть глаза, а уже взошло солнце.
Баба Варя, как она себя назвала, уже метала из печи пироги и рогалики, за окном кукарекал петух, и радостно крякали утки.
Я села на скамейке и глянула на Алинку, та тоже, видимо, только проснулась. Вид у нее был ошарашенный: волосенки стоят дыбом, морда расцарапанная, как у алкоголички после недельного запоя и боя с собутыльником за последнюю рюмку (вот откуда мне это известно); она словно забыла, как попала сюда.
Привет! говоря я ей. Бабуля, доброе утро.
Доброе утро мои милые, вставайте, уж завтрак готов.
Нам не очень удобно объедать бедную старушку, но пахнет так вкусно, что уже текут слюни. Бабка погнала нас предварительно умываться, а там
Девки, коромысло, ведра взяли и за водой пошли, умывальник во дворе на яблоне висит
Коромысло? Она это серьезно?
Это оказалась странная выгнутая деревянная штуковина с крючками на конце, мы долго вертели ее и так, и сяк, но так и не догадались, как на этом воду носить. Поэтому, взяв два оцинкованных ведра, взвалив на плечо странную штуковину под названием коромысло, побрели к колодцу.
А тут свой квест!
Эта как оттуда воду доставать?
Мы постояли возле странного деревянного сооружения с цепью, решили повесить на крючок коромысла ведро и опустить его вниз, но длины этой странно изогнутой штуковины до уровня вода не хватало. Стоим, репу чешем
Ну, чего, девки, взгрустнули, мимо лихо на кобыле чешет дедок лет так восьмидесяти.
Да, вот, дедушка, воды нам набрать надо
Чего, городские чоли? Не знаете, как воду из колодца набирать.
Из Москвы мы!
Мммммм, ну да, ну да, сердешшшшные, вы от деревни, оторвались, петуха от утки не отличите, корову с козой спутаете, небось, бычка с коровой перепутаете и доить не за то начнете.
Смеется над нами дедок, потом спешивается, легко спрыгивает с кобылы, как будто ему восемнадцать, а не восемьдесят, и давай лихо крутить ручку с цепью. Ведро со звоном и шумом упало внутрь колодца. Ах, вот оно для чего ведро на цепи? А мы-то решили, что ведро на цепь посадили, чтобы не украл никто.
Не прошло и двух минут, как в наших ведрах уже плескалась вода.
Дед подхватил коромысло и водрузил его на плечи Алины, а потом на крючки повесил ведра.
О, я бы в жизни не догадалась как это надо, шмыгнула носом Алинка.
А тебе, красавица, вот ведро картошки, неси бабе Варе, давно ей обещал завезти.
И мы нагруженные водой, картошкой потащились обратно во двор.
Но умыться у нас тоже получилось не сразу
Умывальник представлял собой емкость, наполненную колодезной водой, внизу у него была пупочка, на которую надо было нажать, чтобы в ладошки вылилось немного жидкости. Приходилось периодически наливать себе немного водички, и плескать в лицо, часть воды просто разбрызгивалась по сторонам, да и то место, что я терла, не становилось особо чистым. Грязь размазывалась по коже, чище не становилось. А такого сервиса мы никогда за свою недолгую жизнь не видели, да и в деревне первый раз. Кое-как умывшись и расчесавшись, наконец сели за стол.
В свете дня баба Варя уже не казалась нам страшной, она оказалась очень заботливой, одинокой старушкой, которая была рада внезапно свалившимся на ее голову гостям. Поэтому мы были накормлены, напоены, и даже одеты.
Наша одежда пришла в негодность после забега по кустам, да и как могла выдержать старая ткань колючки и острые ветки, мы, наверное, на тех ветках оставили добрую половину наших халатов, поэтому с антресолей бабушкой были вынуты все вещи, которые хранились там лет тридцать.