Так он за границей значит, как она и говорит.
Был. В Париже и в Лондоне, это точно, и ещё где-то А теперь куда-то слился, то ли в Америку поехал, то ли в Москву.
Да сообщить в Интерпол
Кочарян закатил глаза, захлопывая папку и мне почему-то стало жаль в этот момент, что он забирает её, будто может потерять. Странное чувство, никогда он ничего не терял, вполне был собранный следак, звёзд с неба не хватал, конечно, но кто их хватает? Пуаро?
Ох, не умничай, Валерий Палыч, щас подорвутся все разыскивать какого-то Курилова, когда террористов не ищут, что ты ей-богу, как пионер. Выяснить надо сначала, чей труп, вот что
Кому экспертизу-то делать отдашь? спросил я, продолжая неясно беспокоиться за свою папку.
Это как начальники решат. А что? Ты лицо заинтересованное? Тебе нельзя, небось? он усмехнулся и протянул мне папку назад. Бери, я хотел убедиться только, что снимки есть. А кто сопоставлять будет, какая разница? Или ты ревнуешь? Хотя ты спец вроде уже?
Я пожал плечами и поднялся, Кочарян вернул мне папку с усмешкой. Странно всё же
Весь этот разговор внушил мне тревогу, в Тане я был уверен, но всё так складывалось, что что это великолепнейший повод позвонить ей. И я позвонил. Но её номер не ответил, я звонил на протяжении недели. Тогда я позвонил Платону.
Лётчик, Таня заболела, поэтому и телефон отключён. Ты не звони ей пока
Я замялся на мгновение, смутившись, потому что почувствовал себя чуть ли не назойливым. Но я не просто так позвонил, я по делу, сказал я себе и заговорил увереннее:
Да вообще-то я по делу, Платон, понимаешь, тут ерунда какая-то вокруг неё разворачивается, я хотел предупредить.
Предупредить? О чём?
Давай встретимся.
Мы встретились, зашли в центре в какой-то бар, пропахший пивом и потом, хотя прозывался каким-то модным ирландским словом, которое я не решился бы прочесть вслух, и народу тут было полно. Я рассказал Платону всё, что знал.
Ну, если за неделю новостей нет, значит, и не Курилов это, долго снимки сопоставить?
Вообще-то это не показатель. Завал дел, Платон, потому и не быстро, и найти ещё надо его, Курилова, снимки, если вообще он к стоматологу ходил в Москве.
Ходил, надо думать, зубы у него отличные.
А сколько поликлиник? И ещё делали ли ему обзорные снимки там, тоже, знаешь ли, не всем делают. Так что это ниточка очень тонкая и ненадёжная. Но сам факт, что Таню взяли в разработку лично мне не нравится. Ты понимаешь? Всё будто нарочно против неё.
Платон посмотрел на меня, качнув головой, брякнул свою кружку на место, вообще пиво он любит, в отличие от меня, но с ним за компанию я готов был пойти хоть в Макдональдс.
Ты же понимаешь, что это чушь, какое заказное убийство?! Где Таня, где вся эта шушера бандитская. Хотя Марк, конечно вдруг помрачнел он.
Марк? Это
Марк Лиргамир муж Тани. Он ведёт очень сложносочинённую жизнь, о которой даже я ничего не знаю, я только чувствую, что он непрост. Но чтобы он стал избавляться от Боги Курилова тем более тот уехал надолго, ещё не известно, пойдут дела на Западе, и не вернётся, Платон проговорил всё это уверенно. И да нет, давно бы как-нибудь уже Книжника не трогает же.
Почему?
Что почему?
Почему не трогает? Почему он позволяет это ей?
Платон выпил свою кружку, и попросил ещё.
Почему это ещё более сложный вопрос, Валер Я не знаю, и не понимаю этого, как мужчина, и знаю и понимаю в то же время. Одно скажу точно, он сделает что угодно, чтобы удержать её.
Я не стал расспрашивать больше, тем хуже для меня, что Танин муж осознаёт, каким сокровищем владеет.
Я поговорю с ним, сказал Платон. Пусть пока увезёт Таню от греха
Ты же сказал, она больна.
И очень серьёзно, у неё пневмония, недели две проваляется ещё точно, а там пусть валят куда-нибудь лучше за границу он выпил свою водку залпом и даже стукнул донышком о стол. Эх, чёрт Жаль, что у босяка Курилова сотового нет, уже бы выяснили всё сто раз. А так ни я, ни даже Таня не знаем, где он сейчас на самом деле. А вдруг и правда, в твоём морге
Он посмотрел на меня, я покачал головой.
Таня говорила так уверенно.
Она хотела быть уверенной. И ты на её месте захотел бы, разве нет?
Возможно, сказал я, справедливости ради, тот труп, действительно опознать очень сложно, только размышляя, как Таня но и ошибиться она могла, конечно, могла, потому что сложно спокойно взирать на такое
Я запутался и взволновался ещё больше после нашего с Платоном разговора, и огорчился, потому что он означал, что в ближайшее время мне не увидеть Таню
Да, ты прав, Лётчик, новости были нехороши. И странны. Вдруг Таня оказывается в центре странного дела об убийстве, я, как криминальный журналист, очень хорошо понимал, как всё может повернуться в таком разбирательстве.
Я поехал с этим к Марку, и самой Тане. Её я застал спящей, и Марк вышел со мной на кухню, подальше от спальни, хотя тут в любой комнате мы не помешали бы Тане спать.
Как Танюшка?
Выправляется, кивнул Марк, плотно прикрывая кухонную дверь. Вчера температуры уже не было и позавчера тоже. Слабая ещё и не ест ничего.
Он не отдал её в больницу, хотя двустороннее воспаление вещь нешуточная, но научился делать капельницы и всё остальное, что было необходимо, чтобы помочь ей сейчас. Даже кислородный аппарат купил. Первые дни, когда Таня плохо соображала в своём полуобморочном состоянии, она молчала об этом, а когда стала немного выправляться, сказала ему:
Марик, теперь я чувствую себя инвалидом на смертном одре отдай кому-нибудь эту штуку, в больницу подари, они счастливы будут.
Непременно подарю, не сомневайся, вот поправишься полностью, сам отвезу в больницу, улыбнулся Марк.
Таня похудела, но и он осунулся за эти дни, не отходил от неё ни на шаг, отключил её телефон и не пускал никого, кроме нас с мамой. И был напряжённым и серьёзным, не отпускал своих обычных острот. Мама помогала тоже, как могла, больше советом. Когда я увидел, как ловко Марк орудует с капельницей, я высказал ему своё восхищение.
Он посмотрел на меня строго, без улыбки:
Вообще-то нечем восхищаться, Платон, я отлично умею делать внутривенные инъекции. Могу попасть в любую вену, даже подключичную. И не только Тане, но даже самому себе. Ну это к сожалению, он посмотрел на меня потемневшими глазами. К сожалению, н-да но и к счастью, как выяснилось.
Он спросил, хочу я чаю или кофе, или, может быть, коньяка, включил чайник, по-моему, автоматически, и достал бутылку из буфета. Тане нравилось оформлять вот так свой дом: со смесью старины и современности. Поэтому здесь, на кухне в белых тонах, у неё линии старинных шкафов, гнутых ножек стола, стульев и креслиц поодаль у окна, а окон в кухне было два, выходящих на улицу, скатерти с домотканым кружевом, и таких же салфеток, соседствовали с самой современной кухонной техникой.
Выслушав всё, что я сказал ему, Марк долго молчал, налил себе и мне коньяка в сверкающие пузатые бокалы и мы сели с ним в те самые креслица у окна.
Странно Зачем копать под Таню?
Вот это был самый правильный вопрос. Ну нашли неопознанное тело, не опознали, и похоронили, что особенно разбираться-то? Разве мало такого происходит теперь? Сплошь и рядом. Но они почему-то настойчиво разрабатывают его.
Было бы логично предполагать, что Таня, напротив, опознает Курилова, если уже она рассчитывала, якобы, на его невероятное наследство, чушь собачья а тут логика где у них? сказал я, покачав коньяк в бокале.
Платон, тут нечисто дело. Таня не цель, она средство, которым хотят поразить не её. А, например, тебя, сказал Марк и посмотрел на меня.
Меня?! удивился я. Тебя понятно, но я-то
Нет, Платон, думаю, всё же тебя, сказал Марк, и, взяв в руки сигаретную пачку, стал вертеть её, не открывая. Я фигура прозрачная и незаметная, законспирированная лучше Штирлица какого-нибудь, с самого начала мне нравилась сама эта игра шифроваться, поэтому я нигде на свет ни разу не выходил. Я для всех богатый мажор, проживающий наследство предков.
Но кто-то всё же знает, кто ты есть?
Только Таня, он посмотрел мне в глаза и я понял, что ей-то он доверяет всецело. Остальные знают только малююююсенькие кусочки мозаики, он даже показал холёными белыми пальцами, какие это маленькие кусочки. Так что, Платон Андреич, ищи, кому ты насолил и крепко.
Кому я растерялся.
Вообще-то освещать криминальные новости занятие неблагодарное и опасное со всех сторон, тобою недовольны правоохранители, тебя ненавидят и преступники, хотя при необходимости и тем, и другим, ты способен принести немалую пользу. Журналистские расследования выявляют преступления, к которым сыщикам бывает не добраться своими путями, а подозреваемые, если они невиновны, могут тем же способом отстоять свою невиновность. Но и тех, и других довольных и озлобленных у меня за спиной целый сонм. Господи, лучше бы согласился светские новости эти тупые, освещать. Уйду из криминальной надо подумать, куда