Айваз окаменел. Энефрей певуче рассмеялся.
Им было хорошо вместе, прабабушка рассказывала, что мечтала только об одном, чтобы в доме черных родился я. У нее были черные дети, и у ее детей были черные дети, она тогда дала обет, что не умрет, пока в доме не родится северная надежда. И вот я родился.
Твой брат тебе родной? спросил Айваз, или ты от другого отца или матери?
Джаллал? Родной, Энефрей тепло улыбнулся, вспоминая брата. Айваза кольнула ревность. Он считал, что северяне должны держаться вместе, и что Энефрей, когда отец найдет выход, уйдет с ними, на север, он очень достойный мужчина.
Айваз свел брови.
Энефрей посмотрел на Лиму.
У тебя глаза, как у моего отца.
Лима вздохнула, закатила глаза к небу.
Боги, да что ж это такое?! Наверное, здесь мне нужно надеть пара-джу
Паранджу, поправил Энефрей, улыбаясь.
Никому не дают покоя мои глаза! Я не вижу в них ничего необычного! У нас много у кого такие глаза.
Это из-за того, что ваши женщины спят с нашими мужчинами, улыбнулся Энефрей.
Моя мать не такая! обиделась Лима.
Айваз хотел возмутиться, но вспомнил, что что-то подобное и говорил отец, и промолчал.
Может, мать твоей матери, пожал плечами Энефрей.
Энефрей в саду? Ему пора на уроки, султан спрашивал о мальчике компанию детей.
Он был где-то здесь, может у фонтана? Джаллал громко позвал брата.
Я пойду, чтобы наше убежище не нашли, улыбнулся Энефрей, подождал, пока никого не будет около кустов, и выполз в сад.
Что им надо от него? досадливо спросил Айваз.
Я здесь, мягко, остро отозвался Энефрей, выходя к брату. Султан улыбнулся, сгреб его в охапку и понес во дворец.
Джаллал усмехнулся и покачал головой.
Пойду куплю какое-нибудь украшение, и подарю Лиме, кивнул он.
Погоди, я с тобой, отозвался сын визиря.
Компания потащилась следом, как же, нужно помогать другу завоевывать женщину.
ХХХХ
Тристакинния проснулась и потянулась. Постели в Либии были не такие, как дома, мягкие, удобные, из них не хотелось вылезать. Фрей стоял уже мокроволосый перед зеркалом, увидев, что она проснулась, обернулся.
Ты ходишь в купальню вечером и утром?
Да, мне жарко.
Тристакинния вздохнула, ей тоже придется мыться два раза в день, а с ее волосами это просто мучение. Фрей посмотрел на свою одежду, вычищенную и сложенную. Он был здесь уже неделю, и неделю смотрел, как одеваются местные воины. Мужчина подошел к стулу, на котором лежала местная одежда, начал одеваться.
Ты будешь носить одежду рабов? съязвила Тристакинния.
Фрей дернул уголком губ.
В стране рабов нет смысла носить одежду богов, тонкая приятная ткань ласково касалась кожи Фрея. Он надел несколько нитей на шею, амулеты, медальоны, я пойду в город, посмотрю, что тут и как, а ты можешь отдать дань вежливости.
Я хочу с тобой, вскочила Тристакинния с постели.
Ладно. Только быстро.
А разве мы не должны присутствовать на завтраке?
Мы ничего им не должны, прошипел Фрей.
А у тебя есть местные деньги? Если, например, захочется пить. Тут ведь нет ручьев, чтобы напиться.
Есть, я вчера продал несколько золотых монет.