Маша, снова словив свое отражение в зеркале, ободрилась. Уже целых десять минут она не сводила глаз с голубоглазого мужчины на другом конце стойки. Он, в свою очередь, наблюдал за ней с того самого момента, как она зашла в бар.
Глава 2
За завтраком царило оживление. Русская группа с удовольствием пила кофе, уплетала за обе щеки бутерброды и блинчики. Дети спрашивали добавки. Анна с изумлением отметила, что люди в группе очень интеллигентные, разбирающиеся в истории, в том числе и в истории Финляндии. Вчера она вместе с несколькими дамами элегантного возраста за вечерним чаем обсуждала французскую и английскую литературу. Хотя по-английски российские дамы говорили чуть хуже, чем она сама, дискуссия от этого не стала менее оживленной.
Гуннар весь вечер проболтал с Александром Анатольевичем. В полночь они расставались уже друзьями, называя друг друга «Гуня» и «Саша». Гуннар был доволен он договорился с профессором, что теперь Мариехамн и их гостевой домик будет вставлять в программу поездок. «Даст бог, скоро эта котовасия с вирусом закончится, и заживем как в прежние времена». Довольные друг другом, они разошлись, вот и теперь, обойдя все столики, Гуннар пристроился к своему новому другу.
Маша сидела за столиком на открытой террасе наслаждалась утренним солнцем и любовалась просыпающимся городом. При воспоминаниях о вчерашнем вечере у нее зарделись щеки. Голубоглазый мужчина из бара оказался Акселем, с которым они протанцевали почти всю ночь. В баре, где моряки пьют пиво и рассказывают сальные истории, не было танцплощадки, но был старый проигрыватель. Аксель и Маша танцевали между стульев, ловко лавируя среди посетителей.
Они и не успевали поговорить толком, стоило одной песне закончится, как начиналась следующая еще лучше прежней, и ноги сами несли их в пляс. Когда свет три раза погасили знак к тому, что заведение вот-вот закроется, они вышли на улицу. Без расспросов Аксель проводил ее до пансиона, где по-пионерски поцеловал в щечку. На том распрощались. Ни фамилий, ни телефонов, ни даже не обмена адресами в «фейсбуке». Танцевальный вечер растворился в прозрачном ночном воздухе.
Рядом шумно прихлебывала утренний кофе Галя. Она, в отличие от подруги, пришла домой под утро, но после трех часов сна была свежа, как майская роза. Маша не могла понять, то ли так на нее подействовали морской климат и ночные приключения, то ли соседка уже успела поколдовать над своим чемоданчиком.
А вечерок-то был хороший. И ты, Машка, молодец, не растерялась. Я тебе говорю. Тренируйся на мышах. Считай, это твои университеты и лабораторные работы. В Петрозаводске начнется практика.
Маша довольно улыбалась. Вечер и впрямь был просто отличный. И тренировочный мышь очень симпатичный, и танцует хорошо. Нужно было телефонами обменяться. Ну или хоть имейлами.
Александр Анатольевич резко поднялся:
Группа, внимание. Отъезд через 10 минут. Кому надо марш в комнату припудрить носик. Отбываем без опозданий.
Ровно через 10 минут группа расселась по своим местам в автобусе. Гид увлеченно о чем-то беседовал с незнакомым мужчиной, который занял кресло рядом с ним. Водитель настраивал навигатор.
Группа, познакомьтесь с нашим гидом на сегодня. Густаф Столь, прошу любить и жаловать. Густаф местный до самого мозга костей, сам всю жизнь на острове, и вся семья отсюда. Сегодня я вместе с вами буду как простой турист. Столько, сколько Густаф может рассказать об острове, я никогда не смогу узнать, даже если всю жизнь, до пенсии, проведу в архиве.
Александр, полно, неожиданно по-русски, но с заметным акцентом произнес Густаф. Расскажу все, что знаю, это я точно могу обещать. Добрый день, группа, я Густаф, ваш гид на сегодня. С Александром мы знакомы со студенческих лет. Когда-то очень давно я проходил у вас в Петрозаводске языковую практику. Тогда-то мы и познакомились. Мой русский уже не так хорош, но, думаю, договоримся, произнес вступительную речь гид.
Да хорошо говоришь, не тушуйся, тут же поддержали Густафа историки, быстро перейдя на «ты». У нас, вон, Мария есть, она по-шведски понимает. Если что переведет.
Маше меньше всего хотелось работать в отпуске, но настроение было хорошее, да и гиду, похоже, если и нужна будет помощь то совсем немного. Она ободряюще кивнула Густафу, мол, не волнуйся, не подведу.
Автобус тронулся. За окном потянулись пейзажи поздней весны. Экскурсовод откашлялся:
Маше меньше всего хотелось работать в отпуске, но настроение было хорошее, да и гиду, похоже, если и нужна будет помощь то совсем немного. Она ободряюще кивнула Густафу, мол, не волнуйся, не подведу.
Автобус тронулся. За окном потянулись пейзажи поздней весны. Экскурсовод откашлялся:
Аландские острова особенное место. Это не Финляндия, и не Швеция. В Италии есть Ватикан, государство в государстве. У нас есть Аландские острова. Как вы уже, думаю, знаете, официальный язык островов шведский, но история наша связана тесно не только со Швецией, но и с Россией. Как шутят местные в каждом аландце течет кровь русских моряков.
Как свидетельствуют археологические раскопки, острова уже были частично заселены уже в четвертом веке до нашей эры. Через Аландские острова позже пролегал также знаментый путь из варяг в греки.
Мария слушала гида, смотря в окно. В голове проносились семейные легенды, которые Маше мама рассказывала, как сказки на ночь. О далеких предках, воевавших за Родину в разных уголках земли. Маше всегда интересно было побывать там, где когда-то были и жили Скворцовы. Места, связанные с историей семьи, вызывали у нее некоторое сердечное томление. Мария знала, что Скворцовы никогда не боялись войны, всегда были открыты сердцем и готовы защищать свое отечество до последней капли крови.
Больше всего из всех семейных историй Маше запомнился рассказ о ее пра-пра-пра-прадеде Анатолия Скворцова. Он служил прямо тут, на Аландах. Сердце сжималось, когда Маша думала, что, может, вот по этим дорогам ездил, ходил ее предок. Ну, конечно, это все сентиментальные предположения. Мариехамн основали много позже, чем погиб Анатолий.
Несколько лет назад на дачном чердаке Мария нашла коробку, полную старых, даже старинных писем. Витьеватый подчерк, незнакомые вензеля. Среди писем нашлась и фотография молодой человек в военной форме с залихватскими усиками. Несмотря на них, он не походил на щеголя или повесу. Смелые глаза смотрели в камеру, рот упрямо сжат. На оборотной стороне подпись: «Анатолий. Март 1853 года». Маша знала из рассказов, что в тот месяц лейтенант Скворцов отправился служить на Аландские острова. Оттуда он уже не вернулся. В августе 1854 года его жене Анастасии пришло печальное известие Анатолий погиб во время битвы за Бомарсунд.
Его жена, оставшись одна с ребенком на руках, не роптала на тяготы судьбы. Вырастила сына Федора. Несмотря на похоронку, она верила, что Анатолий жив, но не может вернуться. Спустя полгода после его смерти она получила по почте кулон. Этот кулон передавался в семье Скворцовых потом из поколения в поколение. Тот самый, который теперь носила Мария. Серебряный, из красного гранита. Вместе с кулоном Анастасии пришла записка, которая теперь также хранилась вместе с письмами.
Эта находка превратила сказку, которую Маша часто слышала перед сном, из семейной легенды в настоящую историю. Вот письма, вот кулон, вот старые фотографии. Мария знала, что Анастасия никогда не теряла надежду на возвращение мужа. Ей сложно было поверить, что записка с кулоном, даже в условиях военного времени, не могла добираться почтой так долго. Нет, ее определенно отправил Анатолий. Он жив, он где-то недалеко, но что-то мешает ему вернуться к своей семье.
* * *
2 июля 1854 года
В штабе царило напряжение: пропали карты гарнизона, планы будущей застройки и письма из Петербурга. С утра Бодиско велел высечь дневального, который последним выходил из ставки. В обязанности его входило закрыть все двери после уборки. Бодиско подозревал, что служивый улизнул раньше положенного, а уборщицы не было ключей, чтобы закрыть замки.
Дневального высекли. Бумаги не нашлись. Яков Андреевич впал в отчаяние. Если карты и письма попали к врагу, значит, подмогу они не дождутся. Она должна прийти со стороны Кронштадта, а значит, подходы оттуда союзные войска могут заблокировать. По картам застройки можно легко вычислить, где в крепости брешь, слабое звено, туда и будут бить. Надо подготовиться.
Самое страшное же было другое. Если бумаги у врага, их из штаба кто-то вынес. Значит, в его команде враг, предатель.
Толя, что делать? жалостливо и по-стариковски произнес Бодиско и посмотрел на лейтенанта.
Из бравого коменданта за какой-то час он превратился в немощного, растеряного и немолодого уже человека. Скворцов молчал. Дело было плохо. Он понимал, что больше всего комендант опасается, что предатель, забравшийся в самое нутро, доложил союзникам все. Значит, у них больше нет преимущества. Они перед врагом как на ладони, никуда не спрятаться.