У меня начинают дрожать руки, точно от страха.
Даш, прекрати. Не все же такие, как твой Игорь.
Она кивает и улыбается неискренне, только чтобы я замолчала.
Да расслабься, Лен, я пошутила. Пиши, если насчёт Куршевеля передумаешь. И вообще пиши.
Она целует меня на прощание и уходит, прихватив меренговый рулет, а я, чтобы успокоиться, иду поправить декорации венок из кленовых листьев на двери покосился, и тыквы на подоконнике некрасиво сбились в кучу. К шарфу, повязанному на сову из кедровой шишки, прикреплена записка с телефоном и просьбой позвонить. Ещё с десяток таких художеств я нахожу у свечного фонаря и гирлянды искусственных ягод на витрине.
Придётся бросать работу в этой кофейне. Жаль, мне здесь нравится. Но десять записок в день это слишком.
Как же вы мне все надоели!
Андрей наблюдает, как я выбрасываю записки в мусорное ведро. Потом вдруг спрашивает:
Лена, ты к ЕГЭ готовишься?
Я стою к нему спиной и закатываю глаза.
Конечно.
А мама знает, что ты на проверочную контрольную по алгебре не явилась?
Да уж, завуч наверняка пожаловалась. Она обожает маме названивать. Только толку-то. Мама забывает заплатить за свет, а тут какие-то экзамены.
Наверное. Андрей Николаевич, хватит, а? Да, я прогуливаю школу, но это моё дело, и ни во что такое я вашего сына не втяну, я же обещала.
Он продолжает сверлить меня взглядом, а я невольно вспоминаю, как год назад именно Тёма (Артём Андреевич, звучит гордо, да?) привёл меня сюда. Я искала работу, а Андрей официантку. Сперва он наотрез отказал пятнадцатилетней однокласснице сына, но я тогда была совсем на мели, а мама в очередной депрессии. Сначала мы делали вид, что я вовсе не работаю, а просто как друг прихожу с Тёмой, помогаю и обедаю, а потом и ужинаю. Но со мной кофейня быстро стала популярна. Мужчины побежали, как мотыльки на свет, следом их изумленные жёны. А тут такие вкусные тортики!
Так что Андрей разрешил мне остаться. Всё по Трудовому кодексу: согласие от мамы, медосмотр, никаких переработок. За этим Андрей бдительно следит. До недавнего времени он раз в неделю ворчал, что мне учиться надо и о чём мать думает.
А потом Тёмыч объявил, что влюбился. В меня. Я так старалась, так осторожно на него не смотрела а он всё равно Даш, а ты говоришь, любви нет! Что же тогда я внушаю мужчинам страсть? Очень может быть. Тёма ведь совсем меня не знает. Придумал невесть что и поверил.
Да, пора искать другую работу.
Тёма приходит после пяти и молча забирает у меня тяжеленный поднос с чаем, кувшином лимонада и спагетти. Андрей провожает его неодобрительным взглядом, но вечером здесь настоящий аншлаг, так что я не успеваю услышать очередную проповедь в стиле кончай динамить моего сына, чем он тебе не угодил и несусь к холодильнику за мороженым.
Всем мне Тёма угодил, мечта а не парень. Добрый, умный, надёжный. Да, не плейбой и в Куршевель меня не отвезёт. Зато на Врубеля я бы с ним сходила. Но не хочу, чтобы Тёма стал моим рабом, а именно это случится, если я хоть раз задержу на нём взгляд.
Рождаются люди с заячьей губой или косоглазием. А я, вот, с убийственным взглядом.
В семь приходит моя сменщица, и Тёма заявляет:
Я Лену провожу.
Андрей протягивает мне пакет с тщательно запакованным ужином и тем самым рулетом из киви.
Конечно. Только сразу возвращайся. Фрукты приедут, поможешь разгрузить.
Это давно стало ритуалом: Тёма провожает меня домой почти каждый вечер. Как в старых фильмах несёт мою сумку. Хотя до дома здесь всего сто метров, а сумка у меня маленькая. Спорить бесполезно, да я и не хочу. Мне хорошо с Тёмой, очень. Если бы я только была обычной, если бы не боялась, что Тёма сойдёт по мне с ума, как уже не раз бывало Если бы!
Разве олимпиада по математике не завтра? Тебе не нужно готовиться? говорю я, когда мы выходим на улицу. В воздухе искрится морось, забивается в нос, плотная, как вата.
Холодно. Я ёжусь и тру руки опять перчатки забыла.
Тёма протягивает мне свои.
Я уже готов. Надень, ты ведь замерзла.
Отказываться тоже бесполезно. Как и говорить, что сама могла бы дойти до дома. Но я всё равно говорю:
Тут идти пять минут. Зачем, а?
Тёма оглядывается. Фонари мигают, как в фильме ужасов, а ноябрьский сумрак только добавляет страха. Если бы я верила в чудовищ, обязательно представила бы одного Да вот хотя бы за мусорными баками слева. И вцепилась бы в Тёмин локоть, как нормальная девчонка. Тёма бы наверняка меня защитил.
Тут идти пять минут. Зачем, а?
Тёма оглядывается. Фонари мигают, как в фильме ужасов, а ноябрьский сумрак только добавляет страха. Если бы я верила в чудовищ, обязательно представила бы одного Да вот хотя бы за мусорными баками слева. И вцепилась бы в Тёмин локоть, как нормальная девчонка. Тёма бы наверняка меня защитил.
В чудовищ я не верю. Вместо них в моей жизни есть
Серый сегодня тебя обсуждал. Ты уверена, что хочешь встретиться с ним и его дружками одна?
мерзавцы, уверенные, что меня можно если не купить, то взять силой. И я просто обязана пасть к их ногам по первому же слову.
Я невольно прижимаюсь к Артёму. Не цепляюсь за локоть, но даю понять, что мне страшно. А зря. Тёма, конечно, крупный, если не сказать огромный. Я видела однажды, как на заднем дворе школы он раскидывает дружков Серого, словно медведь гончих. Но он один, а их пятеро.
Ты и ему отказала, у Тёмы даже голос под стать медведю, грубоватый, хриплый.
Как будто меня спрашивали.
Ну да, меня просто прижали к стене женского туалета и попытались не то поцеловать, не то сразу изнасиловать.
Понятно. Тёма как всегда само спокойствие. Только сжал ручку моей сумки так, что мне страшно за кожзам он, вообще-то, хрупкий. Поэтому Серый сегодня хромал? А всем говорил, что вчера на тренировке связки потянул.
А про фингал он наврал, что упал с лестницы? подхватываю я. Тём, забудь. Пожалуйста. Я сама разберусь.
Он оглядывает меня, всем видом давая понять, что маленькая и хрупкая девушка никак не может сама разобраться даже с одним-то Серым, а тем более с его друзьями.
И как же?
Я вытаскиваю из кармана электрошокер. Симпатичный, розовый, со стразами в виде флакона губной помады.
Вот так. Не волнуйся за меня. Я уже так делала успеваю проглотить. Тёме это знать необязательно.
Я всё-таки встречу тебя завтра пойдём в школу вместе. Скажи, во сколько?
Я хмурюсь. Если не скажу, с Тёмы станется прийти к моему подъезду в пять утра и встать на караул.
У тебя олимпиада завтра, помнишь?
Сбор всё равно в школе. Так во сколько?
Вообще-то я завтра в школу не собиралась. Ну да бог с тобой.
Без пятнадцати восемь. Я останавливаюсь у крыльца, где кто-то снова разлил пиво, и машинально бросаю взгляд вверх, на окно нашей кухни. Свет горит значит, мама дома. Отлично, от рулета с киви она точно не откажется. Спасибо, Тём.
Он кивает и молча смотрит, как я вхожу в подъезд. Знаю, будет стоять ещё минут пять, и только потом уйдёт. Вдруг я застряну на лестнице, да?
На первом этаже всего две жилых квартиры наша и соседей слева. Они как обычно ссорятся за дверью слышно, как что-то бьётся.
Щелчок замка тонет в этом шуме.
Я вхожу и сразу замечаю мужские ботинки на коврике у двери. Аккуратные, дорогие, с заправленными шнурками. Хм.
Из кухни раздаётся воркующий мамин голос:
Володя
Я осторожно ставлю на пол пакет с ужином. Во-ло-дя. Не Владимир ли это Семёнович, мамин начальник, на которого она жаловалась весь этот месяц? Других знакомых Володей у нас, кажется, нет.
Интересно, она его хоть чаем напоила? Я оставляла в холодильнике шоколадные эклеры нашла?
Как бы так незаметно заглянуть и пропихнуть к ним меренговый рулет, чтобы меня этот Володя не заметил? Мама давно ко мне своих ухажёров ревнует, так что на кухне появляться сейчас совсем не стоит. А вот ужин она вряд ли догадалась приготовить. Как же быть?
Тут из кухни раздаётся приятный мужской голос:
Выходи за меня?
И звук такой, словно при этом на колени встали.
Вот это поворот! Пойду-как я ещё погуляю, им явно сейчас не до меня.
Но только я собираюсь снова надеть куртку, как мужчина Володя торопливо продолжает:
Не волнуйся, я уверен, твоя дочь всё поймёт. Она ведь уже взрослая. А я всегда мечтал о детях. Она, конечно, будет жить с нами дом у меня большой, на троих его точно хватит
И тут испуганный мамин голос вскрикивает:
Нет, не будет!
Я замираю.
Оля, ты что? Володя, похоже, обескуражен.
Я сглатываю, а мама продолжает:
Ты прав, она уже взрослая. И прекрасно справится сама. Ей лучше остаться здесь. И вам не придётся привыкать друг к другу.
Я закрываю глаза и пытаюсь дышать ровно. Володя ещё меня не видел, он не понимает. А мама отлично знает, как я действую на мужчин. Шлюха, вся в тебя, говорила бабушка в Сочи, к которой мама таскалась со мной каждое лето, пока вредная старуха не померла. Эта квартира от неё осталась хоть какой-то плюс, раньше мы по съёмным мотались, совсем тоскливо было Почему я вспоминаю это сейчас?