Так он тебе вроде заплатил? прервала Наталия монолог соседки, заталкивая ее блузки в чемодан.
Он за первый раз заплатил, а не за второй. Начала я между делом в его карманах копаться, нашла лопатник, в это время кто-то сзади закричит «какая дура». Я думаю, ну, конечно, я дура, ебут меня прямо на морозе за просто так. Вывернула его лопатник, только две бумажки оставила, а морячок во мне все своего дружка гоняет, а потом ухватил за волосы, да как давай меня по-зверски натягивать. Заорал напоследок как медведь и опять в меня цистерну спермы напудорил. Смотри, четыре тысячи с лишним я сегодня одним местом заработала, за год на этом чертовом консервном заводе будешь рыбешек в банки заталкивать, а столько не получишь.
Учительнице стало противно от того, что она полгода прожила в одной комнате с этой прошмандовкой и считала ее порядочной. Чемодан был собран и Верка ускакала с заработанными деньгами. Утром в общежитие приперся вчерашний Веркин ухажер, требовал ее, угрожал милицией, но ее и след простыл, ищи ее теперь на просторах Советского Союза.
Сашка Капустин завалил Наталью Павловну на следующий день в классе истории после уроков прямо на учительском столе. Она сильно не сопротивлялась, после вчерашних Вериных откровений она бы и между гаражами чувствовала бы себя намного чище. Они начали встречаться воткрытую, учительский коллектив немного осуждающе пожужжал, а учащиеся позавидовали Александру. Он приходил к ней в общежитие в статусе жениха, и даже Церберша иногда пускала его навестить училку. Моральные устои советского общества постепенно падали. Над страной неслась тройка Мишка, Райка, Перестройка. Капуста рассказывал Наташе, что весной они поженятся, и она тоже станет Капустиной, но весной они не поженились, а в начале лета обучение Александра в ПТУ завершилось. Он объявил ей, что еще не нагулялся и не готов к семейной жизни.
Капустин уехал по распределению в Новый Уренгой, из которого сначала часто, а потом все реже приходили письма с северными зарисовками.
Ну, здравствуй, Новый Уругвай
Сашка Капустин и Александр Чарлин летели из Тюмени в Новый Уренгой. После окончания ПТУ города Мурманска у них на руках были направления в УБР 14. Чарлик фальцетом уже несколько раз пропел придуманное им двустишье:
Ну, здравствуй, Новый Уругвай,
Скорее ноги раздвигай.
Друг раздражал Капусту, у которого уже второй день было ужасное настроение после прощания с Натальей Павловной, училкой из ПТУ. Она устроила ему в аэропорту саратовские страданья, не желая отпускать в Новый Уренгой.
Новый Уругвай, вроде бы он, а ты поешь, ноги раздвигай, недовольно поправил Александр друга.
Ты прав, сейчас переделаем.
И сочиняй скорей, ты меня уже достал своим вступлением.
Чарлик задумался на пару минут, передвигая на носу очки с объемными линзами, обыгрывая в мозгу смешное название Нового Уренгоя, услышанное им вчера в тюменском аэропорту.
Ну, здравствуй, Новый Уругвай.
Девчата, ноги раздвигай.
Еще чуть-чуть и в гости жди.
Мы пробурили пуп земли.
Пуп земли уже был, продолжил недовольно бурчать Сашка.
Где был, когда был?
У Высоцкого был.
Да кто об этом знает? Ты да я, да мы с тобой.
Да любой мужик в СССР знает.
Я стихи сочиняю не для мужиков, а для баб. И вообще это устойчивое выражение, все слова у кого-то, где-то были, и девчата, и ноги и раздвигай, зло высказался Чарлик.
Капустин отвернулся к иллюминатору и прижал ладони к ушам, чтобы не слышать творческих мук товарища. Ему вспомнились умоляющие глаза Наташи и свои слова, что через год он накопит деньжат и тогда они сыграют свадьбу.
В аэропорту Нового Уренгоя стояла тридцатиградусная жара. Заполярный город встречал их июльским зноем единственного по-настоящему летнего месяца в этих краях. После трудоустройства в УБРе друзья отправились заселяться в рабочее общежитие.
У нас в 302 комнате два мальчика живут, так что мы вас к ним подселим, сказала им комендант общежития. Идите к кастелянше, получите постельные принадлежности, и пусть она вас проводит.
В 302 комнате стояло четыре панцирных кровати, две из них были засланы, а две нет. За столом сидело два добрых молодца и играли в карты. Один был чернявенький, тонкий в кости, одетый в джинсовую варенку, другой блондин, кряжистый как дуб, с бугристыми мышцами, выпирающими из-под футболки.
Ты прав, сейчас переделаем.
И сочиняй скорей, ты меня уже достал своим вступлением.
Чарлик задумался на пару минут, передвигая на носу очки с объемными линзами, обыгрывая в мозгу смешное название Нового Уренгоя, услышанное им вчера в тюменском аэропорту.
Ну, здравствуй, Новый Уругвай.
Девчата, ноги раздвигай.
Еще чуть-чуть и в гости жди.
Мы пробурили пуп земли.
Пуп земли уже был, продолжил недовольно бурчать Сашка.
Где был, когда был?
У Высоцкого был.
Да кто об этом знает? Ты да я, да мы с тобой.
Да любой мужик в СССР знает.
Я стихи сочиняю не для мужиков, а для баб. И вообще это устойчивое выражение, все слова у кого-то, где-то были, и девчата, и ноги и раздвигай, зло высказался Чарлик.
Капустин отвернулся к иллюминатору и прижал ладони к ушам, чтобы не слышать творческих мук товарища. Ему вспомнились умоляющие глаза Наташи и свои слова, что через год он накопит деньжат и тогда они сыграют свадьбу.
В аэропорту Нового Уренгоя стояла тридцатиградусная жара. Заполярный город встречал их июльским зноем единственного по-настоящему летнего месяца в этих краях. После трудоустройства в УБРе друзья отправились заселяться в рабочее общежитие.
У нас в 302 комнате два мальчика живут, так что мы вас к ним подселим, сказала им комендант общежития. Идите к кастелянше, получите постельные принадлежности, и пусть она вас проводит.
В 302 комнате стояло четыре панцирных кровати, две из них были засланы, а две нет. За столом сидело два добрых молодца и играли в карты. Один был чернявенький, тонкий в кости, одетый в джинсовую варенку, другой блондин, кряжистый как дуб, с бугристыми мышцами, выпирающими из-под футболки.
Вот, мальчишки, подселяем к вам двоих, для полного комплекта, сказала кастелянша.
Бегите за водкой, произнес чернявенький. Будем знакомиться.
А водка в магазинах есть? спросил Чарлин.
В Новом Уренгое, как в Греции, все есть, только места надо знать. Идешь на стоянку такси возле универмага
и подходишь к любому таксисту.
А у них почем?
По сорок рубликов, в ночное время пятьдесят.
По сорок, возмутились в два голоса, приезжие из Мурманска.
А у вас почем?
У перекупщиков двадцать пять.
Вы же подъемные получили, через десять дней аванс, потом получка, скидываетесь на водку и закуску, и не нойте.
Чарлика не было часа три, все уже устали ждать. Капуста успел уже все узнать про живущих в комнате ребят. Чернявого звали Эдик, он был из южного города Майкопа, где было такое же ПТУ, обучавшее на бурильщиков, как и в Мурманске. Второго звали Василь, он был белорус из какой-то забытой богом деревни, молчаливый до ужаса. Так что разговаривать пришлось с одним Эдиком, но тот болтал за двоих и компенсировал молчание Василя. Пацаны приехали на Севера в прошлом году и уже более-менее освоились. Как оказалось, им придется работать в одной бригаде, и от этого еще сильнее хотелось обмыть эти открывшиеся обстоятельства.
Наконец явился Чарлик с двумя бутылками водки и бутылкой шампанского, и со свертком под мышкой.
Нафиг ты шампанского купил, возмутился Сашка. Или в нагрузку к водке давали?
Нет, просто мы сегодня идем в гости на женскую половину общаги. Я тут познакомился с одной из пятьсот девятой комнаты, обещала организовать подруг.
Это со Светкой или с Валькой? спросил Эдик.
Со Светкой, классная девчонка.
Да у нее пятно от ожога на полшеи и на полщеки, хмыкнул Эдик. С ней если целоваться, лицо нужно платочком завешивать.
Чарля у нас слепондя, снял очки, и все бабы красотками стали, рассмеялся Капуста. Ты их кстати одевал, когда в магазин пошел?
Да, одевал, обиделся Чарлин. Ну, есть у девчонки маленький изъян, там почти незаметно.
Хорошо, идем. Я, как старший товарищ, должен убедиться, непорченая ли невеста, продолжал прикалываться над другом Сашка.
А кто еще будет? задал резонный вопрос Эдик.
Подружка, которая живет вместе с ней, и еще двоих приведет.
А закуска где?! заревел басом Капустин, разматывая сверток и вынимая из них пару кроссовок.
Закуску Светка обещала организовать. А эти красочи я в магазине за тридцать рублей купил. Мне такие в Мурмане моряки за сотку предлагали.
Это последние подарки дядюшки Хонеккер, презрительно посмотрел на кроссовки Эдик. Сейчас все магазины в Уренгое барахлом из ГДР завалены. Давайте по маленькой пропустим, у нас килька и полбулки хлеба для закуси есть.