А вы ходить с намордником.
Вам тоже он не помешает. Лично вам.
Что ты сказала? Мне?! Заносчивая стерва! Проваливай, пока я сам тебя не отымел! И больше никогда не появляйтесь на нашем горизонте! я ещё осматривал обмусоленную холку пса и угрожал ей. Ли зарычала. Жак дёрнулся, но уже в кусты. Я обнажил оскал и уже группировался. Теперь. За последствия. Отвечаешь. Ты.
Я принципиально не провожал её дефиле, чувствуя каждый шаг спиной, но внезапно поймал фрагмент её безмолвного отчаянного зова: «Где ты? Так больно. Помоги». Ошеломленно определяя адресата, хищник обернулся. Но от неё остался лишь фантомный след. Внутри зарождалась паника: «Девочка, кто ты?».
Не сводя виноватого взгляда с аллеи, Жак сел у ног и завыл. Я втянул остатки аромата и задохнулся. На мгновение разум оказался полностью поглощённым демоническим контролем. Жажда сбила с ног и накрыла кровавой волной. Оглушённый аномальным штормом, я скорчился на земле, вцепившись в присмиревшую собаку: «Что это?». Внутри зашипела ржавая гадюка:
Это твоё нутро, мой мальчик, твоё голодное нутро. Ты животное, которое не признаёт законов ни нашего мира, ни своего, не подчиняется духовной иерархии, плюёт на субординацию и бунтует даже против своей природы. А девочка катализатор. Она усугубит кризис и доведёт до взрыва. Пфф и трансформация.
В слепую цепляясь за кусты, я поднимался на трясущиеся ноги и твердил:
Я не стану монстром. Не убью её.
С перерождением ты просто тянешь время. А девочка обречена. Не ты один по ней глотаешь слюни. Тебя опередят другие. Эфир для всех. Твой нюх, хоть, и аномально развитый, но ещё не совершенный зверь по-отечески отчитывал мятежного адепта. Ты чувствуешь лишь запахи, читаешь мысли. А я, мой мальчик, дух. Знаю и времена. И сроки. И знамения
Контуженый металлическим скрежетом, я взревел, напугав собаку:
Не отдам! Она моя! Во мне боролись жажда и человеческое начало. И в данный момент, захлёбываясь в ревности, человек не уступал монструозной натуре.
Зверь фыркнул:
Хищник не может находиться вместе с жертвой это биологический закон.
Я буду исключением. Парадоксом. Уровень адреналина падал. Повиснув на стволе, я осознал весь груз ответственности за свою карательную акцию: «Заносчивая стерва?!». Чёрт, в какой же я клоаке Я ж загибаюсь без неё!
Зверь зло отрезал:
Ты агрессор! Убей её! Утверди свой ранг! Или ты решил продать своё княжеское первородство? Пренебречь инстинктом?! демон выплюнул с презрением. Смирись! У такого мизантропа нет шансов.
Мы брели с Жаком понурые, побитые и надломленные раскаянием. Фонари отключены, накрапывает дождь. Прижимая глубоко купированные уши, собака ёжится от сырости, а я молюсь, чтоб не сорваться на Парковую,8. В голове заноза: «Больно?! Ну почему я не просканировал её физическое тело? И это «Помоги»? Кого звала? Кого просила?» в таких исследованиях я добирался до дома. Промок, классически в грязи и со слюнявыми разводами на джинсах, куртке и физиономии. Жак не в лучшей форме. Поэтому нас ждал душ, а после четыре скребки на лопатке и груди.
Пёс соскочил с дивана и, отряхиваясь, пытался расстаться с нашивками на шкуре.
Жак, гордись, нить для пластической хирургии. Даже не останется следа. Налил коньяку, сходил за лимоном, сел к камину. Жак получил пару сосисок в качестве десерта. Убив за считанные минуты свою премию, пёс заметался перед дверью. Приспичило? Что ж у тебя за анатомия такая? Сквозная кишка или прямая? Сразу на выход, даже негде не задержалось? Ну, идём
Я приоткрыл дверь. Жак пронёсся мимо, отпихивая меня тяжёлым задом. Я усмехнулся и подставил лицо ночному крапу. На душе погано. На улице сыро. Темень. Два часа ночи, а мне не до сна. Жак унюхал возле самой ограды какую-то гадость и возвращаться не собирался. Я только удовлетворил аномальную натуру парой контейнеров жидкого транквилизатора. Пришлось действовать стандартно.
Жак, ко мне. Фу! Плюнь. Что ты там нашёл? Я избавил питомца от старого пакета из-под чипсов, который он уже успел натянуть себе на морду, и, взяв на поводок, медленно побрёл к дому. Автоматически потянул носом воздух, настроился на её образ и вместо щекочущего нервы, тремора получил в поддых.
Она не катализатор!
Ты меня пугаешь, зверь закашлялся. Жак всё ещё брёл прежним курсом, но тут же дёрнулся, прикованный к «свае», одиноко вкопанной на брусчатке. А я усваивал шокирующую информацию:
Она не катализатор!
Ты меня пугаешь, зверь закашлялся. Жак всё ещё брёл прежним курсом, но тут же дёрнулся, прикованный к «свае», одиноко вкопанной на брусчатке. А я усваивал шокирующую информацию:
Я на рубиконе трансформации. Инертно буксую на краю который год. И в этот момент появляется она самая совершенная провокация для монстра! Зачем?
Чтобы сделать событие торжественным, а сам процесс незабываемым.
Сдохни, тварь! двинув себе по лбу, я абстрагировался от демонического присутствия. Я не убью её. Я сопротивляюсь. Значит, у меня ещё есть выбор. Кто я? Монстр или человек? Камилла шанс. Последний шанс остаться человеком! проговаривая инсайт, я смеялся в небо. А я хотел её убить? Убить Божественное вмешательство в моё проклятое существование. Кретин! распугивая округу уже аффектированным хохотом, я продвигался к дому. Собака прижимала уши и тревожно косилась на хозяина. Этот хрупкий человечек мой путь назад. Идеальный стимул, чтобы бороться дальше. Хищник взял в руки телефон и, едва удержавшись от звонка, впился глазами в её образ. Обещаю, я не сдамся.
Камилла
Глава 6. Инцидент
Закрываясь от настойчивого мокрого носа, я оживала после сонного паралича:
Ли? Трогательно слизнув слёзы с моих щёк, четвероногая подруга села напротив и выгнула шею, приглашая к диалогу. Я всхлипнула. Как же больно
Взгляд обшаривал пространство в надежде на ничтожную зацепку, чтобы побороть эмоциональный криз. У мольберта скорбно застыло диковинное сооружение из подарочных коробок. Помпезные цветы в вазонах. Стол под мишурой глянцевых открыток А дыхание уже сбивалось от душевной боли.
Ты ещё в постели? С приятным пробуждением! Вздрогнув от стука в дверь, я успела спрятать заплаканное лицо в подушки. Сияющая мама водрузила передо мной внушительную икебану из белых роз. Я недоверчиво рассматривала цветочный реквизит, громоздко возвышающийся посреди эркера и молчала. Это вторжение мне совсем не нравилось. Но Тамара Львовна не стала ждать моей реакции и лукаво повела бровями идеальной формы. Прислали рано. Инкогнито.
Я вяло улыбнулась. А искушённый флорист уже серьёзно исследовал бутоны:
Обожаю интриги. Похоже на тайное послание. А это что? Орех?! Да это признание вины! И гиацинты пурпурные. Сгорают от стыда. Так Тебя кто-то вчера обидел? мама прервала свою «экспертизу» и бросила на тихую дочь цепкий взгляд. Увлечённо поправляя цепочку на шее Лики, я равнодушно пожала плечами:
Никто не выделялся. Все были идеальны. И одинаково назойливы.
Я сознательно спровоцировала родительскую филиппику, отвлекая Тамару Львовну от озноба и глаз, опухших за тяжёлую ночь кошмаров. Уловка сработала. Мама не посчитала мой ответ исчерпывающим, поджала губы и взяла реванш:
Судя по твоей вчерашней выходке, это ты должна чувствовать себя неловко. Уйти с собственного дня рождения! Дерзостно. Пятеро неженатых молодых коллег, четверо юношей! И все девять были сконфужены. Виновница торжества, и в бега! От них! Возмутительно. Зато безрассудная прогулка с лихвой компенсировала твоё преждевременное удаление с банкета. Что ж, отвезу твой плащ в химчистку. Она ещё раз поправила корзину и вышла. А я потянулась к подруге по несчастью:
Ох, Ли. Этот кобелёк не составит тебе компанию. Лика тихо заскулила. Стараясь скрасить безрадостную перспективу для собаки, я сочувственно похлопывала её по холке. Ты молодец. Но он ещё малыш. Можно было дать ему поблажку. А теперь его озабоченный хозяин объявил на нас охоту. Фу! Противный.
Хлопнула дверь. У ворот просигналил рестайлинговый Opel. Я разбито поднялась и подхватила икебану. Незваные гости цветы нашли своё пристанище внизу в гостиной. Но моё недомогание усугублялось душевным дискомфортом.
На роль Ангела Возмездия я не претендую. Всё, свободен. Я выпила обезболивающее и закрыла тему. Меня ждала подготовка к сессии. Колоссальное количество работы. Ли хрустела кормом, а её хозяйка набросала на поднос продуктов импровизированного завтрака, добралась до столовой, аккуратно присела на краешек стула и взвизгнула от прострела. Каждый вздох отдавался резью. Лёжа на столешнице, я смеялась сквозь беспомощные слёзы:
Из маминых девятерых батанов никого не помню. А этот хейтер? Если он хотел обратить на себя внимание, то добился цели. Ирония помогала справиться с болью. Его я точно буду помнить год. До следующего дня рождения.